Пожалуй, действительно, начать стоит с ножа…

Человек привыкает ко всему. К новому уровню радиоактивного загрязнения, к изменению вкуса воды в реке, к новым необычным размерам волков, таскающих с колхозных полей корову за коровой. Также он привыкает и к изменениям незримого, но существующего рядом мира, что окружает его каждую секунду. — к его течениям, к его хозяевам. Прикуривая только что скрученную сигарету, Ивальд неторопливо размышлял, что с двергами дело обстоит ничуть не иначе…

Разобраться — та же кровь, тот же Всеотец-Создатель. И у тех и у других полно как достоинств, так и недостатков, вот и привыкать умеют одинаково. Кузнец затянулся, вместе с жёстким дымом самосада втягивая запах старого талого снега. Редкий момент, привередливая удача — когда вот так, спокойно и без помех можно днём выкроить полчаса для раздумий. Обо всем: о приближающейся весне, о заветных узорах на ботинках, о северянах, двергах, о богах, в конце концов. Оглядываясь в недалёкое прошлое, Ивальд поразился, как редко за прошедшие месяцы удавалось ему просто посидеть вот так и подумать. Ну, несколько разговоров с конунгом да пьяный трёп по вечерам, когда в голове зреет и растёт нечто космически важное и громадное. Но после приходит тяжёлое похмельное утро и мыслей нет. Глупо и обидно. Потом кузня, гаражи, стрельбище, тренировочные залы… Не до размышлений. Ивальд хмыкнул, криво улыбнувшись самому себе: вся жизнь его сейчас — это своеобразный и эффективный метод поглощения информации, как любит шутить Бьёрн, — вкалываешь, варясь во всем этом языческом безумии, да невольно мотаешь на ум, а через полгода и вспомнить-то не сможешь, во что и кого верил в своей прошлой жизни. И действительно, так и было. Выстраивалась новенькая крепкая картинка мира, шумел кроной Игдрассиль, и бурлили в венах, вместе с необычной кровью, странные законы северян, принятые и заученные.

Хотя, сказать честно, не он один тут таким был — впитавшим их в подкорку, но до конца так и не осознавшим. Были Рагнар, например, или тот же Арнольв, что верили, знали, но понимали не все и не всегда. Это и необязательно, наверное, для этого есть годи-жрец, он же конунг Торбранд, да фанатики вроде Рёрика или Харальда. Новая жизнь терпеливо приняла кузнеца в свои подчас неласковые объятия и воспитала, вскормив, словно младенца. Новой верой, новой жизнью, новым будущим.

«Наверное, — с блаженством катая на языке дым, подумал Ивальд, — это и есть то самое, о чем так Торбранд говорить любит. Чувство клубящейся вокруг тебя жизни».

Кузнец задрал голову, поплотнее запахивая на груди сшитую из тёплых шкур безрукавку, и всмотрелся в блеклое синее небо. Железная крепостная стена, на которой предавался размышлениям подземник, медленно отогревалась от убегающей зимы, где-то над рекой разлетался птичий гам. «Каково это! — вдруг пришла новая мысль. — Я с облегчением вижу таянье снега, словно действительно всю жизнь свою только и верил, что в Вечную зиму…»

А под стенами, стекая от недалёкого леса к реке и боргу, уже начинали звенеть ручьи. Ивальд ещё несколько раз затянулся, притушил окурок и спрятал его за отворот ботинка. Не без гордости прикоснувшись руками к своим сокровищам, сдвинул на поясе тяжёлый нож собственного изготовления и новый кошель, не так давно подаренный отцом. Весна кружилась вокруг Ульвборга, обещая вот-вот начать безумную пляску, неотвратимо превращая подступы к крепости в непроходимое болото. Может, это и хорошо: оклемавшиеся от спячки тролли меньше гадить под стены станут.

Металлическая лестница, ведущая на стену с одного из внутренних двориков, загудела под тяжестью шагов. Ивальд отошёл от края стены, обложенного мешками с песком, сейчас тяжёлыми и серыми от мокрого весеннего снега, и оправил рубаху, вытаскивая из-за отворота непослушный Мьйолльнир — крохотный медный молоточек, символ Аса Тора, тоже подарок отца. А через секунду, осматривая весеннее безобразие сквозь прищуренные веки, на стене появился и сам Орм. Стройный, до смешного выше собственного сына, сейчас он казался ещё выше, так как нёс на плече длиннющий брезентовый свёрток. Остановился, оправляя сдвинутую на макушку шапку с коротким меховым околышем, и опустил свёрток к ноге.

— Я вас категорически приветствую, дорогой Ивальд, — по всему было видно, что Орм находится в приподнятом настроении. Без тёплого плаща, без меховой жилетки, без меча. Не торопясь миновать последние шесть-семь метров до места, где стоял кузнец, он медленно достал из кисета сигарету и столь же неторопливо прикурил. — А благодать-то какая нынче на улице, клянусь жирной задницей Атли…

Он глубоко затянулся, снова подбросил мешок на плечо и двинулся дальше.

— Я никого не хотел обидеть своим опозданием, но так вышло. — Он сгрузил длинный свёрток к зубцу, построенному из железного листа с отбортованными краями, и Ивальд не без оснований почувствовал, что сегодняшним утром Орм уже успел немного нагрузиться. Наверняка с Сигурдом… — Принимай ношу.

Кузнец покачал головой и хмыкнул, разматывая плотный зелёный брезент. На слабое солнышко приближающейся весны взглянула оптикой снайперская винтовка.

Пока Орм докуривал, наслаждаясь видами со стены, Ивальд окончательно распеленал оружие, проверил магазин, предохранители и поднял винтовку на широкое плечо. Зрелище, должно быть, весёлое — коротышка с винтовкой в собственный рост.

— Финальный зачёт по снайперской стрельбе. — Орм сдвинул с груди в сторону бинокль, который только сейчас заметил кузнец, и вынул из кошеля идеально заточенный надфиль, незамедлительно приступив к чистке ногтей: — Сегодня утром мы с Атли раскидали на воон той опушке семь стеклянных бутылок. Какие-то лежат на виду, какие-то нужно найти, но в течение определённого времени ты должен уничтожить все семь. — По виду Орма можно было уверенно сказать, что перед разбрасыванием часть этих бутылок была ещё полна. — Занимаешь позицию по моему сигналу, я наблюдаю в бинокль и отдаю команду о начале стрельбы. Вроде все просто… Вопросы?

— Да, — Ивальд наклонил голову, — Атли тоже накачаться успел или ты в одного так?

— Вот ещё! — фыркнул Орм, но голову не поднял, продолжая опираться плечом на зубец и чистить ногти. — Подумаешь, опохмелились маленько… Тоже хлебнуть хочешь? — дружелюбно предложил он и улыбнулся, поворачиваясь боком и демонстрируя висящую на поясе флягу.

— Не, спасибо, — Ивальд улыбнулся в ответ, — у меня сегодня даже не гудит… На позицию?

— На позицию, — кивнул Орм.

Он — названый отец Ивальда — а также Сигурд и Рагнар — неунывающий живой моторчик, вот уже три месяца обучали подземника обращению с различными видами оружия. Но так просто и с полным отсутствием напряжения, как в общении с Ормом, у него с остальными не получалось. Видать, действительно знают Норны, чью жизнь с чьею переплести…

А вообще, у Ивальда все более или менее ладилось: и техника, с которой он вообще «на ты» был, а то и самим северянам мог чего рассказать, и оружие, и рукопашка, занятия которой с теми же Рагнаром и Арнольвом оживили его память о спортивной школе Убежища. Это не говоря уже про его подвиги в кузне, посмотреть на которые сбегался весь хирд и даже тётки. Ножи поначалу, потом пробный меч, пусть неудачный, затем ещё один, и понеслось… Детали, инструменты, холодное оружие, украшения и просто безделушки — что вышло за зиму из-под его рук, Ивальд всего и не упомнил бы, даже если б захотел. Ему были рады, его нахваливали, а большей награды, как неожиданно для самого себя вдруг осознал тщеславный дверг, ему и не надо было. Вот только одно обидно: он все вкалывает на радость Торбранду, а заветные башмаки с узором, не говоря уже о собственном мече, все не приближаются…

Ивальд подошёл к укреплению из мешков, привычно бросил под ноги брезентуху и опустился на колени, поднимая к щеке приклад и сдвигая на затылок круглую зеленую шапочку из толстого сукна. Длинная винтовка перевешивала малорослого кузнеца, её приходилось всякий раз укладывать на опору, но это ничего, это только тренировочный образец, Сигурд обещал потом укороченную красавицу подобрать. Орм, поднявший к глазам бинокль, встал за плечом подземника. не переставая попыхивать сигареткой.