— Добивай! — в один голос негромко выдохнули Арнольв, Бьёрн и Атли, и раумы снова бросились в бой, догоняя всех, до кого могли дотянуться усталыми клинками. Словно обезумевшие, все, кто ещё был в состоянии, метались по полю, отлавливая, сбивая в небольшие кучки и приканчивая ничего не соображающих от страха троллей. На замёрзшую землю снова хлынула кровь.

Помощь не торопилась показаться. Она сначала вошла в деревню, выжигая последние очаги сопротивления, потом уничтожила раненых и неспособных спастись и лишь после этого, когда над восточным краем поляны показалось солнце, вышла к северянам.

Раумсдальцы сидели прямо на земле, всем хирдом, как и отступали. Покидав в одну кучу вещмешки и меховые одежды троллей, со всех сторон окружённые трупами, на совершенно открытой пашне ровно между тайгой и Тулинским, перетягивая раны и подставляя лица приближающемуся утру. В небе начали кружить чёрные силуэты воронов.

— Проклятье, мне опять разбили очки… — сказалБьёрн.

Они шли величественно и безупречно красиво, как всегда и появлялись, каждым шагом вселяя в сердца и души неверующих силу и мощь своего Бога.

Шеренга из девяти человек, одетых в блестящие белые одежды, сейчас заляпанные красными пятнами. Вооружённые, насторожённо осматривающиеся по сторонам и все ещё не выпускающие из рук дымящихся стволов. Шли неторопливо, позволяя спасённым северянам рассмотреть себя, хотя каждый из находящихся на поле раумов и так прекрасно знал этих людей. Миссионеры Братства.

Толстые, окованные железом сапоги с отворотами мерно печатали шаги, выдавая единый ритм. Раумсдальцы начали подниматься на ноги; израненные и усталые, они встретили подошедших Братьев стоя, лицом к лицу. Воители Миссии остановились напротив нестройной линии викингов, не дойдя шагов десять. Воины обменялись скупыми, но так много содержащими в себе кивками. Миссионеры с лёгким удивлением и уважением разглядывали северян, кровью смывших привычный лоск, и те не отводили глаз, встречая полные железа и веры взгляды спасителей.

Все члены Миссии, в отличие от одевающихся по собственному желанию жителей Ульвборга, были облачены в одинаковые длинные, ниже колен, накидки без рукавов, из-под которых выглядывали чёрные армейские комбинезоны. На груди напротив сердца каждая накидка несла крест красного и чёрного цветов, заключённый в круг из терновника. Снова, как и много раз до того, в битве или мире, две чуждые этим землям культуры рассматривали друг друга, не торопясь начинать разговор. Столь беззащитными раумы не были перед служителями Белого Бога, пожалуй, никогда…

На шеях Миссионеров, одинаково у всех, на стальных цепях висели тяжёлые медальоны — искусно сделанное распятие все в том же терновом круге, множество распятий поменьше украшало пояса и на ремешках крепилось к автоматическим винтовкам, пулемётам и огнемётам Братьев. Каждый из воинов сжимал в свободной руке крохотные чётки, набранные из белоснежных черепков и крестиков. Магазины оружия, рукояти пистолетов, патронные сумки и квадратные фляги, ножны широких ножей, наплечные нашивки, массивные перстни, серьги, поясные бляхи и железные браслеты на сильных запястьях — все в Миссии носило знак распятого Христа. Каждая висящая на поясе граната была перевязана белоснежной ленточкой со словами краткой молитвы о спасении души. Кожаные ремни оружия были покрыты узорами и письменами на латыни, а пояс каждого оттягивала тяжёлая старая книга в потёртом чёрном переплёте, окованная в железо и привешенная на семь цепочек. То здесь, то там на блестящих полиэтиленовых туниках виднелись разводы свежей крови, а на огнемёте Братства ещё не был погашен зловещий багрово-синий язычок пламени.

На суровых обветренных лицах, покрытых чёрными татуировками со сценами из Писания, не читалось ровным счётом ничего, а холодный ветер сколько ни пытался, так и не мог разворошить коротких жёстких волос послушников. Совершенно лысый Брат двухметрового роста, одно ухо которого было срезано пулей много зим назад, сделал шаг вперёд, поднимая правую руку. На поясе его кроме стандартных атрибутов Миссии находились ритуальный кинжал и три стеклянные ладанки разного цвета.

Лицо его, как голову и шею, украшали цветные татуировки, превращая человека в покрытый мозаичными витражами собор. Левая щека — Божья Матерь с младенцем на руках, на правой — сияющие благодатью небеса, лоб и голова — снимаемый с креста Сын Бога. С акцентом, коверкая непривычную русскую речь, он сказал:

— Меня зовут Командор Питер Дорн, и кто-то из вас наверняка знает меня. Это мои Братья, послушники Миссии Христа. — Остальные Миссионеры, немного понимающие по-русски, слаженно склонили перед северянами головы в приветствии.

— Меня зовут Атли, я сын Асбьёрна из Раумсдаля и ярл Торбранда-конунга из Ульвборга, — он сделал шаг навстречу Командору, — это мой хирд, и я знаю тебя, Питер Дорн.

— Я тоже помню тебя, язычник, — кивнул Дорн, — возможно… кажется, мы пришли вовремя?

Северяне машинально осмотрели заваленное трупами поле, и на лицах некоторых появились вымученные улыбки. Послушники не изменились в лицах.

— Вчера вечером прибывшие из этого поселения местные люди сказали мне, что вы появились в этих землях, ожидая появления зеленокожих, — сказал Дорн, — и мы не могли оставить происходящее без своего вмешания… внимания.

— Я и мои люди б-благодарим тебя, Питер Дорн, и твоих Братьев за оказанную помощь, — склонил голову ярл.

— Благодари не меня, но моего Господа, язычник, и своего человека, не утратившего истинной веры! — В словах Дорна не слышалось злобы или обиды, но скорее сострадание, а остальные послушники перекрестились и прикоснулись губами к чёткам. — Телепат Миссии принял вашу искреннюю молитву, вернувшуюся посланием от уст Господних, и мы были мгновенно сгруппирован-ны… скоординированны в данный сектор, — Командор прищурился, — хотя сказать по правду… по правде, подобного я не видел за все годы пребывания в сибирских Миссиях. — Он обвёл рукой трупы троллей, и теперь пришла очередь северян прикасаться к оберегам.

В этот момент из брошенной деревни показался ещё один воин — чёрная накидка, красный крест, а все атрибуты Братства у него были не стальными или серебряными, как у послушников или Командора, а ярко-золотого цвета. За спиной его, установленный в специальный крепёж, развевался по ветру короткий штандарт с изображением распятия и множеством красных лент, пестрящих латынью. По хирду раумов прошло волнение.

— Инквизитор…

Сжимая в левой руке автоматическую винтовку с выделяющимися на чёрном фоне золочёными надписями, в правой он нёс длинный нож с нанизанными на него окровавленными челюстями троллей.

В наступившей тишине инквизитор приблизился к Командору и, отдав трофеи одному из послушников, негромко произнёс:

— My folks have caught a spawn, Dorn. God is pleased withour deeds…

Инквизитор был стариком, иссушенным, но полным несокрушимой веры, державшей в слабом теле жизнь. Его седая аккуратная бородка и усы были запачканы кровью. Ирландец, отодвинув Бьёрна и Олафа, приблизился к ярлу.

— Он говорит, мой ярл, что послушники кого-то поймали живым.

Ярл кивнул, и в этот момент к нему обратился и сам Дорн.

— Мне и моим братьям было приказано провести тут расследование… — он задумался, — корни которого уходят в немного раньше… Вы понимаете? Хорошо. Путь искоренения происков Нечистого ведёт к развязке, похоже, мы напали на след. Наконец-то… — После этих слов Командор и инквизитор повернулись к северной опушке. — Смотри, язычник.

Головы всех, кроме не спускающего с христиан взгляда Бьёрна, проследили его жест. От леса к отрядам приближались ещё двое воинов в белых одеждах, толкая перед собой высокую худую фигуру, с ног до головы замотанную в серый балахон. Странная процессия приблизилась, и викинги узнали в конвоирах флагеллантов Миссии — фанатиков веры, не восприимчивых к психокинетике мутантов. Так же как и Дорн, они гладко брились, накидки их были короче, чем у остальных, а на шее каждого посверкивал широкий стальной ошейник, украшенный шипами и чеканными распятьями. Из-за спин флагеллантов выглядывали автоматы, а на поясах рядом с окованным Писанием висели короткие кривые мечи. Безумно блуждающие взгляды воинов замерли, лишь воткнувшись в бездонные глаза инквизитора. Они толкнули долговязую фигуру вперёд, отчего она упала на колени, словно сноп сухой соломы, и перекрестились, отходя на два шага назад.