Юрик присвистнул, быстренько перевернув небогатое содержимое сумки, и отбросил её в машину, оставив в руке чёрный прямоугольный футляр. Толщина в три пальца, углы скруглены, потёртый такой, с остатками странных надписей. Высокий восторженно посмотрел на подземника и улыбнулся.

— Откуда?

— С юга, — неохотно ответил Миха, все ещё не поднимая глаз.

— Кузбасс, Алтай?

— А ты у рейнджера моего спроси, — чуть более громко сказал подземник, мотнув головой в сторону убитого Владимира, — он принёс…

— Ты мне поогрызайся, шавка. — Юрик снова надвинулся на него вплотную. — Больше скажешь — дольше проживёшь, Мишка! Это из шахт?

— Насколько я знаю, да…

— Ну, дела! — Контрабандист приподнял футляр в руке, давая своим людям рассмотреть матовую пластиковую крышку. — Вы понимаете, ребята, сколько это будет стоить в Энске? — Ребята не ответили, и только Толчок неожиданно загоготал. Юрик снова вернул внимание к пленному: — Что ещё знаешь?!

— Мало, — честно сознался Миха, разглядывая кожаную куртку контрабандиста. Цепи, нашивки, значки и зубы животных, а сама кожа — настоящая броня. — Говорил, принести непросто было. Земли там недобрые, уходил быстро…

— Отродьев видел?

— Видел. Много. Почитай, прямо оттуда и принёс.

— А он не светится? — неожиданно подал голос водитель, озираясь со своего места.

— А хоть бы и светился, — Юрик всмотрелся в надписи, но ничего понять не смог, — или ты, Серёга, за такую кучу денег немного поболеть откажешься? — Тот неопределённо хмыкнул, но возражать не стал. — Да пусть это хоть самими отродьями сделано… Денег сейчас такие вещи в Городе стоят…

На лице контрабандиста появилось мечтательное выражение.

— Слушай, Юрик, — неожиданно подался вперёд Миха, — а сколько ты действительно за эту штуку заплатить готов был?

Высокий посмотрел на подземника и опять растянул губы в ухмылке.

— Ты что, серьёзно подумал, что у меня столько денег есть, карлик? Ну ты шутканул… Не собирался я её у тебя покупать. — Бережно положив футляр обратно в сумку, Юрик перемотал её срезанным ремнём и убрал под сиденье машины. — Ну, ладушки, ребята. Будем, пожалуй, и в обратный путь сбираться…

Миха напрягся, поймав взгляд Толчка, уже одетого в повидавшую виды портупею Владимира, и невольно потянулся к ножу.

— А с коротышкой что делать? — Лысый приподнял заряженный гарпун.

Юрик сморщился, уже поставив одну ногу на борт, и неохотно обернулся.

— Да отпусти ты его, Толчок… С такими бабками мы теперь навряд ли вообще свидимся. — Он подмигнул неподвижно стоящему у машины кузнецу. — Бывай, Миха, да лихом не поминай… А если что, то давай с нами двигай, все жизнь интереснее…

И тут Миха почувствовал, с огромным трудом отогнав подступившую было слабость, что почти готов согласиться на предложение. Стиснул зубы, спокойно выдержав бесцветный взгляд контрабандиста, и отшагнул в сторону. Тот хмыкнул, кивнул.

— Самопал оставьте да пару патронов, — распорядился Юрик, — а потом по машинам…

— Покиньте транспортное средство и осторожно сложите оружие на землю, — негромко, но отчётливо донеслось с другого конца площади, где дорога, протыкая деревню, убегала к реке.

Все замерли, а затем как один обернулись на голос.

— Я сказал, вон из машины и оружие на землю, — послышалось немного громче и со звенящим в голосе металлом.

Юрик, так в машину и не запрыгнувший, слез обратно, оглядываясь на кузнеца.

— Я же просил без фокусов, коротышка…

— Это не со мной, — только и нашёлся ответить Миха, невольно делая несколько шагов в сторону, чтобы выйти из-за колодца и рассмотреть говорившего.

— Не с тобой? — как-то раздосадованно повторил Юрик, тоже обходя колодец. — Тогда, скажи, пожалуйста, что это за хрен с горы?

Толчок, осторожно сместившийся за машину, и поднявший взведённый арбалет Зуб приготовились к бою. Рука водителя легла на ключ, готовая в любую секунду оживить мотор. Юрик прищурился, рассматривая стоящего на краю площади человека, и если бы Миха сейчас находился не за его спиной, то сильно бы удивился, увидев, как расширились в ужасе глаза отчаянного контрабандиста. Но Михаил не видел его глаз, он тоже смотрел на неожиданно появившегося в игре смельчака.

Высокие, похожие на армейские, но покрытые странным красным узором, различимым даже отсюда, ботинки. Чёрные матовые штаны, ремешки, карманы. Прямо на простую, синего цвета рубаху без ворота, доходящую человеку до колен, был надет чёрный короткий бронежилет, из-под которого выглядывал широченный кожаный пояс, усыпанный серебряными бляхами. На груди, сверкая на тёмном фоне доспеха, шейная гривна, похоже золотая, и несколько амулетов на кожаных шнурках. Пояс оттягивали подсумки с оружейными магазинами, нож с костяной рукояткой, несколько кошелей, кожаная фляга и… Миха обмер, вначале не веря своим глазам. На левом бедре незнакомца висел меч. Не мачете, не тесак, которые так любят бродяжники, а самый настоящий меч в красных ножнах.

Рукава рубахи перехвачены в запястьях несколькими браслетами темно-оранжевого металла, на чёрных перчатках срезаны пальцы. Голову украшает немного неуместная в конце июля синяя суконная шапка с узкой меховой оторочкой, лихо сдвинутая на затылок. А на спине, наброшенный через левое плечо и под правой рукой плащ — шкура бурого медведя, цельная, с когтями и головой, — застёгнутый на плече массивной бронзовой фибулой. На меховом плаще за спиной, свисая ниже пояса, покоится автомат. Сам же человек…

Миха видел больших людей, конечно. Был на ярмарках в Юрге да на Зеленом Мысу пару раз, приходили купцы и приключенцы, что могли руками отродье заломать, но чтобы к огромному росту и недюжей ширине плеч было примешано столько силы, смелости и презрения ко всему остальному миру… Мужчина был высок, широк в плечах и не менее широк в талии; окладистая тёмная борода, усы и начинающаяся лысина там, где сдвинутая шапка позволила разглядеть. И уверенность. Способность пройти через всех этих контрабандистов, даже ножа не обнажив. И всех убить. Взглядом.

Здоровяк улыбался, добро, может, только немного напряжённо. Почти не поднимая глаз на стоящих у колодца, он продолжал чистить трубочку, привалившись плечом к старому забору. Дунул в неё, постучал о деревянные ножны, вытряхивая оставшуюся золу, неторопливо убрал в украшенный скрещёнными топорами кошель.

— Ну? — спросил он, поднимая глаза. — По-русски не понимаем?

Юрик что-то выдохнул, словно ему воздуха не хватало, рванулся к машине, протягивая руки к ружью, а из-за колодца уже вылетал целящий из арбалета Зубастый.

Выстрел был негромким, различимым только благодаря висящей над деревней тишине, а потом Зуб споткнулся, разбрызгивая в воздухе красный фонтанчик, отбросил арбалет и неуклюже завалился вперёд, оставшись лежать в очень неудобной для живого позе. Остальные замерли, кося глазами по окружавшим площадь крышам. Снайпер…

— Повторяю в третий и последний раз…

Но повторять незнакомцу не пришлось. Отбрасывая в пыль оружие, контрабандисты отходили от машины.

Миха, заглянувший в посеревшее лицо Юрика, приготовился было спросить, но тот ответил сам.

— Это северяне, коротышка… — сказал так, словно «северяне» — это не принадлежность к месту жительства, а национальность.

Миха нахмурился, разглядывая принявших внезапно обречённый вид бандитов, и нерешительно присоединился к ним.

Лишь после этого на площади появились остальные. И Михаил понял, устыдившись, насколько жалким было недавнее чувство его зависти к контрабандистам и исходящей от них ложной силе.

Вышли ещё четверо, с разных сторон площади медленно сходясь к колодцу. Миха бегло осмотрел приближающихся: одинакового покроя пёстрая одежда, бронежилеты, зажатое в руках оружие — и горячо возблагодарил Бога за посланных ему на помощь военных. Но стоило им приблизиться, окружив пленных, как кузнец неожиданно осознал, что ошибся.

Единственно, что совершенно одинаковым было в этих воинах, так это как ни странно, ботинки, покрытые причудливым узором. Да ещё бронежилеты, пожалуй. И лица, словно изнутри светящиеся силой и властью. Мечи на поясах — короткие, сантиметров по шестьдесят, но даже одного взгляда кузнецу хватило, чтобы оценить качество работы… Толком разглядеть их Михе не дал воин в плаще из медведя, заставивший бандитов Юрика сложить оружие. Приблизившись к столпившимся кучкой контрабандистам, все ещё с тоской поглядывающим на мёртвого Зуба, он громко сказал: