Втоптанные в грунт тяжёлыми ногами времени деревни и деревушки — как же много в России раньше жило людей… Вперёд, вперёд, оставляя за спиной покорёженные домики и рухнувшие крыши. Северяне точат мечи, смазывают винтовки, проверяют, легко ли выходят из ножен клинки, а Торбранд и Бьёрн разряжают автоматные магазины, кропотливо метя податливый свинец пуль древними рунами. Сила, что решилась бросить раумам вызов на их собственном языке, могущественна и непроста. А значит, зазвенит заклятая сталь.

Высохшими руслами рек, заросшими травой дорогами, мимо поваленных столбов линий высокого напряжения и рухнувших с неба вертолётов, по костям прошлого, сквозь тлен былого величия славных мест. За рулём машины меняются раумы, короткая остановка — и снова в путь. Робкие шутки, тяжесть на лицах и в руках, гуляющая по десантному отсеку фляга…

К вечеру этого дня они перешли Чумыш, реку-грань, отделяющую мир людей от мира великанов, и почти сразу же наткнулись на йотуна. Машина отдыхала на высоком покатом холме, вокруг неё, разминая ноги, бродили северяне, безрадостно осматривая унылый пейзаж раскинувшихся вокруг старых угольных комбинатов. Это уже начинались связанные в единую промышленную цепь комплексы «Гранита», протянувшиеся в Утгард на юго-восток ещё километров на двадцать.

Торбранд, Атли и Рёрик, вооружившись картами и биноклями, отошли в сторонку, осматривая сеть заросших дорог, убегающих с холма вниз, и оживлённо жестикулировали, выбирая очередное направление. Негромкий свист Орма, как обычно по пояс голого, загорающего прямо на пулемётной башне «Слейпнира», привлёк их внимание мгновенно. Лёжа на животе и разглядывая восточный склон через отстёгнутый прицел своей винтовки, он жестом предложил проследить направление. Люди подняли к глазам приборы и замерли, глотая сухие комки.

Метрах в трехстах внизу, с подветренной стороны холма, в рощице молодых кривых осинок стоял йотун. Высокий, метра три в холке, четвероногий, похожий на страшно искорёженную собаку, ещё две дополнительные лапы которой, слабые и гибкие, растущие из плеч, помогали пригибать побеги прямо к вытянутой пасти. Йотун был покрыт влажно поблёскивающим покровом коричневой слизи, не засыхающим даже под пристальным взглядом солнца, и совсем не имел шерсти. Острая зубастая морда, больше похожая на обнажённый череп, меланхолично срывала с веток зелень, лапы шевелились сонно и лениво. Неторопливо передвигая тяжёлыми когтистыми ногами, йотун неторопливо ползал по роще, без особенной охоты, словно от голода и острой нужды, обгладывая неаппетитные стволы хрупких осин.

В окружавшей мёртвые холмы тишине винтовка грянула неожиданно громко, и дверг невольно вздрогнул. Орм привстал, опять приник к прицелу и показал в сторону конунга вытянутый вверх большой палец. Торбранд улыбнулся. Йотун лежал на боку, завалившись прямо на обглоданные стволы деревьев, из пробитой головы на жёваную зелень струилась тёмная кровь. По раумам пробежал шёпот — то возносили хвалу Асам.

— В машину, — скомандовал конунг, пряча прибор в чехол, но тут Орм над его головой неожиданно вновь приник к оружию, — добро пожаловать в Йотунхейм и…

— Он жив! — И все опять ринулись к левому борту. — Он все ещё жив, — добавил стрелок и вновь снял оружие с предохранителя.

Йотун поднимался, неожиданно легко и упруго, словно и не было секундой раньше меткого выстрела. Только вот простреленная голова все так же безвольно свешивалась на покрытую слизью грудь, а из-под торса, отлепляясь на клейких прозрачных нитях, поднималась на тонкой слабой шее вторая, поменьше. Йотун прыгнул в сторону, пригибая новую голову к плечам, быстро осмотрелся, обнюхал воздух и оскалился тремя рядами кривых клыков.

— Огонь! — крикнул Торбранд, не сводя со зверюги глаз. — Что же это за порода, если у них вместо одной по две или больше жизней?…

А йотун тем временем увидел людей. Запрокинув голову едва ли не на скользкую спину, он издал резкий и пронзительный свист. Затем порвал дёрн когтями и бросился в атаку, на стремительном бегу отгрызая свою первую, мёртвую голову у основания шеи. Вторая пуля Орма попала в грудь, рванув в воздух ошмётки плоти и кровь, но йотуна не остановила. На миг тот присел на задние лапы, ещё ниже пригнул голову, окончательно оторвав её ненужную предшественницу, и продолжил бег, не переставая свистеть. Северяне потянулись к оружию, а в пулемётную башню бросился Оттар.

Третья пуля отстрелила одну из гибких передних конечностей, которыми йотун управлялся как руками и на бегу прикрывал глаза. С треском порвалась блестящая кожа, в сторону полетела извивающаяся лапа, а зверь лишь пронзительнее закричал и прибавил скорость, стремительно сокращая оставшиеся до людей метры.

Он все же упал, когда Орм, выждав ещё пару вздохов, вогнал четвёртую пулю прямо в лоб уже практически в упор. Йотун остановился резко и неестественно, словно наткнулся на стеклянную стену, встал на дыбы, с просвистом захрипел, завалился и рухнул навзничь, сотрясая поверхность холма тяжёлым ударом.

Не опуская с плеч огнестрельного оружия, Сигурд, Рагнар и Хлёдвиг двинулись вперёд, со всех сторон рассматривая вонючую зверюгу, широкая туша которой, даже упав ниже по склону, все равно доходила «Слейпниру» до середины борта.

Торбранд, положив автомат на колени рядом с обнажённым мечом, быстро и неспокойно курил, сидя на траве и прислонившись к колесу машины. Чёрной точкой мелькнув в синеве безоблачного неба, один из воронов Одноглазого метнулся в Асгард рассказывать об увиденном.

— Мы движемся вот сюда, — палец конунга, словно молоток выносящего приговор судьи, упал на твёрдый пластик карты, — судя по всем нашим предположениям, а также основываясь на информации, предоставленной Любимом, именно отсюда, вот из этих двух мест, шахт «Исток-2» и «Исток-3», расположенных на расстоянии менее двух километров друг от друга, начали появляться чудовища. Символичные названия, не правда ли? Сначала многочисленные исчезновения людей, потом целые деревни, потом нашествие… Это меньше двадцати километров на юг, юго-восток, и завтра, приблизительно в полдень, мы будем там…

Инеистая Грива опять гарцевал по тёмному небу в тщетной попытке догнать своего побратима, Ясную Гриву, дневного скакуна, и на Срединный мир опять опустилась ночь.

Массивный фонарь, включённый вместо внутреннего освещения бронемашины, чтобы попусту не расходовать аккумуляторы, сдвинулся, уводя жёлтый круг с карты, и Атли поправил луч. За бортом — ночной привал, разогретые в огне консервы, снятые с предохранителей винтовки и взведённые нервы. Внутри машины — совет, последний совет перед решающим завтрашним днём, когда «Слейпнир» в два последних прыжка достигнет самого сердца Утгарда. Торбранд протянул руку, щёлкая выключателем, и отсек погрузился во тьму, к которой мгновенно начали адаптироваться звериные глаза сидящих рядом раумов.

Их ещё не отпустило. Дрожь и боевое оживление, посетившие хирд при встрече первого жителя пустынных земель Йотунхейма, все ещё не проходили. Но дороги оставались пусты, рощи молодых мутировавших осин не качались от топота гигантов и кураж медленно перетекал в тяжёлое ожидание, когда как ни силься, но не можешь рассмотреть врага.

— Не волнуйтесь, — успокоила чуть ранее Герд, вместе с Оттаром внимательно изучив тушу йотуна, — органы воспроизводства у этого мальчика на месте, так что не пройдёт и одной ночи, как мы ещё встретим подобных ему зверей…

Разлагающуюся на глазах тушу не стали предавать священному огню, оставив, как лежала, и двинулись дальше, ещё до темноты покинув границы Новосибирской области. А Ивальд негромко поделился с отцом, что однажды уже видел подобного зверя. В Убежище, в книжках по истории Третьей войны, но только вот на картинках тот был гораздо меньших размеров…

И казалось, что сейчас, среди просторных полей, вокруг одинокого костра, догорающего из собранных заранее запасов валежника, кружится целая сотня подобных теней. Земля гудит под шагами великанов, и каждый из них принимает странные обличья, кто зверя, кто птицы, а кто и человека… Что произойдёт, когда кровожадный Фенрир, так и не приручённый северянами до конца, вступит в схватку с тем, кто именует себя Суртом?