Пока я занимался сбором доказательств своего героизма один беспокойный лейтенант попытался обзавестись короткостволом и спрятать его за пазухой от моего проницательного взгляда.

— Виктор Александрович, я настоятельно не рекомендую вам этого делать, — подойдя к лейтенанту Орлову, я протянул руку. — Пожалуйста, передайте мне прихваченный вами СЛУЧАЙНО револьвер. Уверяю, пока вы находитесь под моей защитой, опасность вашей жизни не угрожает.

Отдал, куда же ему деваться. Правда при этом скорчил недовольную рожу. А мне плевать, друзьями нам никогда не бывать, а коль удумает что-то нехорошее в отношении меня — ему же самому и станет от этого худо. Никакие гридни не спасут.

Кстати, насчет гридней, мне доподлинно известно, что его юную тушку охраняла группа одаренных. Так что с ней стало и почему не предотвратили его попадание в плен? Вопрос интересный, но неактуальный. Орлова спрашивать не имеет смысла, даже опасно, ибо не по чину какому-то прапорщику знать о скрытой группе его магической силовой поддержки. Наверняка Новикова также «пасли». М-да, сплошь какие-то тайны мадридского двора.

Ладно, плевать, для меня сейчас важнее всего доставить офицеров до своих, да сдать в надежные руки, непременно на глазах людей, чтобы не затерли и не оттеснили от полагающихся бонусов. А потом, как говорится — баба с возу, кобыле легче, вернусь в свой взвод. Если отстранили от командования подразделением, как без вести пропавшего, попрошусь рядовым снайпером. Хотя, вряд ли получится, я всё же надеюсь на офицерское звание и высокий орден, это позволит мне получить дарованное царем дворянство, которое со временем постараюсь сделать наследным. Ладно, лучше заранее такие вещи не планировать ибо, как говорят умные люди — загад не бывает богат.

После сбора вещественных доказательств очередного моего подвига сели на лошадок и, отъехав на пару верст от места массового побоища, решили немного передохнуть, а заодно и подкрепиться. Место приятное — окруженная высоким кустарником поляна с хоть и пожухлой, но вполне съедобной для лошадей травой, рядом ручей с чистой водой горных ледников.

В казане, оказавшемся в одной из седельных сумок, я решил приготовить настоящий плов по рецептам еще той реальности, благо все необходимые ингредиенты оказались в наличии, даже мясо молодого барашка, бережно упакованное в широкие листья какого-то растения еще и в чистую ткань… Пока промывал рис, нарезал мясо, лук, морковь и подготавливал все прочие составляющие будущего кулинарного шедевра, господа офицеры натаскали хвороста и разожгли костер с помощью трофейных спичек опять же французского производства и не очень качественных, поскольку зажглась всего лишь одна из трех. Хорошо подзаработали на этой человеческой бойне ушлые буржуины с берегов Сены, наверняка, все застарелое барахло спихнули шаху.

Через час в подвешенном над костром котле булькало, над лесной поляной благоухало чудными ароматами восточного блюда. Мне оставалось лишь сунуть в почти готовое яство с полдюжины головок чеснока и еще немного подождать.

Тут из лесных зарослей вышел некто весьма престранной наружности. Вне всякого сомнения, представитель вида хомо сапиенс, но какой-то необычный. Длинные волосы на голове из-за грязи неопределенного цвета растрепаны. Борода и усы неопрятно всклокоченные, вроде бы, когда-то были рыжими, сейчас, скорее, сивые. Одет, если можно так сказать, в сомнительной свежести набедренную повязку. Человек был высок, широкоплеч, довольно худ, нет, скорее жилист и, вне всякого сомнения, крайне силен. Открытые участки кожи представляли собой сеть шрамов самого разного размера от малых царапин до безобразных широких и длинных белесоватых полос. Живого места не наблюдается. Создавалось впечатление, будто это тело продолжительное время прокручивали вместе с булыжниками в камнедробилке, а потом поместили в клетку с дикими зверями, где его также основательно потрепали. Взгляд синих глаз диковато-пронзительный. Оценить хотя бы приблизительно его возраст не представлялось возможным.

Все это я успел зафиксировать на протяжении считанных долей секунды. Пока правая рука засовывала очередную головку чеснока в рис, левая, успела выхватить револьвер из-за пояса и навести ствол на странного незнакомца.

Офицеры также переполошились и повскакали со своих мест. Капитан Максимов первым схватился за близлежащее полено, за ним и все прочие не растерялись, вооружились подручным дубьем.

— Кто вы такой?! — громко спросил я.

То ли увидев оружие в моих руках, то ли от звуков речи человек будто на бетонную стенку наткнулся. Дикое шальное выражение его лица начало меняться на умиротворенное. Неожиданно из уголков его необычайно ярких синих глаз потекли слезы, промывая заметные дорожки на грязной изуродованной коже щек.

— Вы русские? — Я еле-еле расслышал его слова — настолько тихо он их произнес.

— Да, мы русские, — ответил и приветливо заулыбался, чтобы не спровоцировать незнакомца на агрессию.

После этих моих слов мужчина сел на землю и горько зарыдал, сотрясаясь при этом всем своим исхудавшим но, несомненно, очень сильным телом.

…Но ни просчитались,

Окруженье пробито,

Нас теперь не догонит

Автомата заряд.

По тундре, по стальной магистрали,

Где мчится скорый «Воркута-Ленинград»…

Слова народные

В расположение русских войск мы вышли через четыре дня после памятной встречи с диковатым мужчиной. Сделали это мы в составе восьми десятков повозок с освобожденными из плена бойцами, к которым присоединились на второй день от начала нашего эпического похода. Бойцы и офицеры двести тридцать третьего драгунского полка были буквально обескуражены при нашем появлении в расположении русских войск. И не мудрено, непонятно откуда на их головы свалились четыре с лишним сотни человек, большинство которых, были буквально на пределе физического истощения. Данный факт впоследствии повлиял на отношение русских к пленным персам. Впрочем, это уже совсем другая тема, лично ко мне и моим военным приключениям никакого отношения не имеющая. Прошу прощения, как-то сумбурно начал свой рассказ, пожалуй, стоит вернуться к событиям прошедших дней и рассказать обо всем по порядку.

Итак, значит, сидим мы на поляне, наслаждаемся дразнящим запахом классического узбекского плова, тут из лесной чащи выходит человек… Хотя, не стоит повторять то, что уже ранее поведал.

Вид грязного обросшего волосами, к тому же горько плачущего мужчины вызвал в моей душе приступ такой жалости, какой я вряд ли когда испытывал даже по отношении к себе. Это сколько же всего плохого нужно пережить, чтобы вот так буквально по-детски рыдать взрослому человеку?

Как сказал один древний мудрец: «Все в этой жизни проходит». Успокоился наконец и незнакомец. Обвел помутневшим взором нашу группу и, возможно, по причине наличия на моих плечах погон, обратился именно ко мне, как к лицу официальному:

— Уважаемый господин офицер, не знаю, как вас величать по званию, поскольку таких знаков различия во времена моей службы в армии еще не было, да и форма тогда была совершенно другая. Позвольте одинокому беглецу присоединиться к вашей приличной компании?

— Прошу прощения, но я не офицер, а всего лишь прапорщик Российской Армии. Воронцов Андрей Драгомирович, — и отчего-то дурашливо добавил на благородный манер: — Прошу любить и жаловать. Я представился, теперь хотелось бы узнать и ваше имя.

Мужчина ненадолго завис, закатил глаза к небесам. По напряженному выражению его лица несложно было догадаться, какие грандиозные мыслительные процессы происходят в этой косматой голове. Наконец он вернулся в реальность и отчего-то виновато посмотрел на меня.

— Не имею представления, молодой человек, кто я и как меня зовут. Память будто напрочь отшибло. Знаю лишь, что я русский по национальности, православный христианин по вероисповеданию… Да!.. Еще у меня была когда-то семья — жена, дети, но ничего определенного вспомнить не могу.