— Тебе надо отдыхать и восстанавливаться, — заявила девочка с важным видом, словно была авторитетной целительницей, не меньше. — Я тебе твою ворону принесла. Она очень нервничала, и я подумала, что она тебя ищет. Она, кстати, почему-то не каркает. Хм, и ты молчишь…

Мою ворону? Какую еще ворону? Павлину, что ли?

Маленькая воровка между тем поставила на мою постель деревянный поднос, прикрытый шелковым платком. Потом этот платок сдернула, будто фокусница. И радостно улыбнулась.

А я мысленно выругалась. Что, дурак пернатый, тоже онемел после укуса паука? А кто тебя, заразу, звал за мной лететь?!

Ворон расслабленно лежал на подносе и медленно, жалобно моргал на меня маленькими черными глазками. Дур-р-рак! Я его даже погладить не могла, руки будто налились тяжелым и болезненным.

Зато пернатый вдруг привстал, завошкался и неловко сполз с подноса мне на грудь, где и затих уже почти привычным теплым комком перьев.

Дожили, ек-макарек, теперь ко мне посторонние вороны всю жизнь липнуть будут?

— Лекарства ты ей до сих пор не дал? — сморщилась мелкая, откровенно не питавшая к принцу ни добрых чувств, ни сочувствия.

Он вздрогнул и потянулся к столику за флакончиком, но не достал и попытался встать.

Сколько он сидел рядом со мной не меняя позы, на коленях? Ноги его подвели, и он ухватился за край кровати. Вот же дурень! Он в курсе, что можно отсидеть конечности так, что они не восстановятся и отсохнут?!

Гневно сверкнуть глазами у меня получилось, пошевелиться или хотя бы выговорить злодеюке, что я о нем думаю, — нет. А он воспринял мои эмоции по-своему, будто я теперь еще и из-за лекарства злюсь.

— Прости, — пробормотал он.

Девчушка фыркнула, закатила глаза и с видом, что оказывает ему большое одолжение, передала флакончик с чем-то мутно-фиолетовым, посмотрела на меня, снова фыркнула и, попрощавшись, убежала доложить учителю, а я осталась с принцем наедине.

В ее присутствии мне было морально легче, наверное, потому, что я отвлекалась на нее, а теперь я невольно все внимание перевела на принца, который верит в чудо, которого нет.

Ужасно.

Невыносимо.

— Сейчас, А-Яо, сейчас, — оправдывался Лань Шиян.

Я заметила, что пальцы у него дрожат.

Он неловко выдернул пробку, чуть не разлил эликсир, сам же испугался своей неаккуратности, а потом невозможно бережно приподнял мою голову, стал буквально по капле, чтобы я не захлебнулась, давать лекарство.

По языку растеклась легкая горечь с кислинкой, не самый приятный вкус, но я послушно выпила все, что принц мне дал, и это простое действие оказалось очень утомительным. Веки сами собой опустились.

— Ты не хочешь меня видеть, — прошептал Лань Шиян убито.

Я спать хочу, дурень.

Сглотнув оставшийся во рту мерзкий привкус металла, я все же сумела одарить злодеюку выразительным взглядом, и это отняло последние силы, я провалилась в сон.

Следующий раз я проснулась, когда солнечный свет заливал комнату ярким сиянием дня.

Пернатый кавалер по-прежнему лежал у меня на груди черной тряпочкой, был все так же слаб, но в глазах уже появился блеск жизни. Не знаю, откуда ко мне пришла уверенность, что он поправится, но она была железобетонной, и я улыбнулась.

— Шицзе! — немедленно воскликнули рядом. — Наконец-то!

— Мм?

О, я могу мычать, но, увы, не говорить.

Удается голову поворачивать, пальцами шевелить, и даже ладонь чуть-чуть приподнялась, но вот на большее я все еще была не способна, тоже лежала тряпичной куклой.

А рядом сидела мелочь, принца уже почему-то не было.

— Его учитель прогнал, — поняла мой немой вопрос Мин-эр. — Заставил намазать колени мазью и идти разминаться.

— М-м-м… — Правильно прогнал, одобряю.

— Лань Шиян, конечно, плохо с тобой поступил, должен был понять, что тебя подставляют. Разве во дворце они не с пеленок интриговать учатся и видеть интриги других? Но он ведь не со зла, и любит он тебя. Прости его, а?

— М-м-м…

Мне казалось, что девочка поняла, что я никакая не Линь Яо, только похожа. Когда мы платья мне тырили, она ведь не считала меня своей шицзе. Так что же изменилось? А, стоп… Она ведь меня просто не видела. Либо я была вороной, либо мы сидели в темноте под кроватью, и времени разглядывать лица не было.

— Шицзе, он ведь с тоски помрет, если ты его не простишь. Примет твой отказ, уйдет, в какую-нибудь щель забьется и загнется.

Я почувствовала, как у меня из глаз текут слезы. Во-первых, я не смогу солгать Лань Шияну, не смогу притворяться. Во-вторых, даже если смогла бы — и что? Когда эмоции поутихнут, через неделю, через месяц или пускай через год, он ведь поймет, что я не его Линь Яо, что я совершенно другой человек. И что с ним будет, когда его мечта вдребезги разобьется о действительность?

Почему-то мне кажется, что он этого… не переживет.

Говорить я не могу, двигаться не могу, зато думать очень даже могу. Может, прежде чем признаваться в своем иномирном происхождении, накачать принца успокоительным? Ага, и пожизненно держать на пустырнике с валерианой.

Убедить, что я какой-нибудь воплотившийся призрак, пришедший восстановить справедливость? В каком-то смысле это даже не ложь.

— Ты чего? — всполошилась девочка. — Болит что-то?! Я мигом!

Я отрицательно качнула головой — незачем бежать за учителем, тело не болит, а от душевных страданий обезболивающие эликсиры мне не помогут.

Слезы никак не хотели прекращаться, стекали по лицу, расчерчивая щеки мокрыми дорожками.

— А, ты из-за него, — поняла мелочь и тяжело вздохнула. — Добрая ты слишком, шицзе.

— М-м-м…

— Если честно, я тебе немного завидую. Я бы тоже хотела вот так же чье-нибудь сердце украсть, чтобы любил, чтобы боготворил, чтобы обожал, чтобы жить без меня не мог!

Она мечтательно сощурилась, явно рисуя в воображении очень сладкие и напрочь далекие от реальности картинки.

Я фыркнула и отвела взгляд. Мин-эр хоть и подросток, гормоны уже играют, интерес к мальчикам просыпается, но мозги еще… совсем детские.

— Что? — удивилась девочка моей реакции. — Хотя да, ты, наверное, права, смотреть на то, как Лань Шиян себя изводит, совсем не весело. Пусть он тебя подвел и я себе говорила, что никогда его не прощу, но мне, по правде сказать, его уже жалко.

— Угу.

— Когда учитель его к тебе отпустит, если ты еще говорить не сможешь, я скажу ему, что ты его простила!

А?!

Нет! То есть…

Я замычала, попыталась скорчить самую страшную рожу, на которую была способна, чтобы показать все, что думаю о ее инициативе, но девочка только хихикнула:

— Не бойся, я не дам ему на радостях придушить тебя.

Да нет же!

Увы, объясниться я не успела.

— Карр! — раздалось снаружи, и на подоконник приземлилась Павлина.

— Госпожа вестница. — Мин-эр вскочила и исполнила глубокий почтительный поклон. — Я уйду первой.

— Карр, — одобрила Павлина.

И как только за девчушкой закрылась дверь, обернулась.

— Как себя чувствуешь? Вижу, что лучше. Еще денек — и оклемаешься. Ну и напугала ты нас всех! — Павлина огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться, и выругалась, после чего пояснила: — Здесь, в Поднебесной, у нашей богини не так много сил и возможностей, приходится считаться с местными законами и правилами небожителей. Например, у себя дома я могла обращаться вместе с одеждой. А тут… — Она махнула рукой. Но тут же оживилась: — Зато на этой земле нам дана способность чуять демонов. Ты ведь тоже почувствовала этот запах? Когда твой мальчишка сказал слова призыва, он, конечно, на такое не рассчитывал, но все обернулось к лучшему. И Шай’дазару гораздо сложнее спрятаться. Вот только мало кому приходит в глупую голову драться с его слугами в открытую. Скажи, зачем ты вообще полезла на корабль?!

«Дура потому что», — мрачно подумала я и обреченно прикрыла глаза, потому что в дверях появился мой злодеюка и как-то нехорошо хмурился. Будто подслушал часть разговора.