В две тысячи двадцать втором году от Рождества Христова ровно в пятнадцать часов ноль пять минут в небе над Техасом ничего не случилось. А вот где-то за Уралом в двадцать три часа ноль шесть минут в полузаброшенном городе стали происходить весьма странные для этого мира события. И одним из непосредственных участников этих событий был я. Худой, нескладный шестнадцатилетний подросток, на которого без слёз мог взглянуть лишь слепой. В древней Спарте меня бы ещё в детстве сбросили со скалы.

Буквально несколько часов назад меня похитили и лишили сознания. Я только мгновение назад пришёл в себя. Вытаращил глаза и стал лихорадочно осматриваться.

В исписанном матерщиной цехе горели сотни восковых свечей, возле бетонных стен с влажными потёками громоздился мусор, пищали крысы и поблёскивали стёкла разбитых бутылок. Дрожал вонючий тяжёлый воздух, пахнущий тухлятиной, воском и кровью… Именно кровью была выведена пентаграмма, внутри которой я лежал в позе звезды.

Мои руки и ноги оказались привязаны к ввинченным в бетон винт-петлям. Рот был заклеен клейкой лентой. А на скуластом лице с греческим носом царила гримаса неподдельного ужаса. Ещё бы, блин! Меня же не каждый день похищают и готовятся принести в жертву Сатане, Ктулху, Санта-Клаусу или ещё чёрт пойми кому! Я как-то сразу осознал, что это никакой не розыгрыш, а всё происходит всерьёз.

Однако в моих глазах забрезжила надежда, когда из мрака дальней части цеха появилась грузная мужская фигура в дорогом костюме-тройке.

Незнакомец оказался седовлас, благообразен и носил очки в золотой оправа. А его щекастая физиономия буквально сияла от самодовольства.

Мужчина картинно покашлял в кулак и приподнято произнёс густым баритоном:

— Здравствуй, Александр. Я хочу сразу заявить, что лично ничего против тебя не имею. Так уж сошлись звёзды. Просто ты именно тот, кто мне нужен — отверженный, проданный святой. Ох и долго я тебя разыскивал. Месяца три. Но мои усилия не прошли даром.

— М-м-м, — замычал я и затрепыхался точно выброшенная на берег рыба. Только так мне удалось выразить своё негативное отношение к происходящему.

— О, прости за клейкую ленту, но если её снять, то ты начнёшь орать как резанный. И никакие доводы не заставят тебя замолчать. Ты будешь надеяться на то, что кто-нибудь услышит твои вопли. Но мы находимся на отшибе города на заброшенном заводе. Поэтому позволь я спокойно доведу до конца свой монолог, — с притворной мягкостью проговорил Очкарик и возбуждённо продолжил, словно ему не терпелось похвастаться удачно проведённой сделкой: — Твой отец, Пётр Лыков, ушёл из семьи, когда тебе было всего три годика. Сейчас он живёт в мегаполисе и даже не вспоминает о тебе. А твоя мать-алкоголичка пару часов назад продала тебя. Притом, сравнительно дешёво. Всего-то за двести тысяч рублей. Я бы даже сказал, что это преступно мало за святого. Правда, святой ты с натяжкой. Однако за неимением кого-то более достойного сгодится и твоя неказистая персона. Всё-таки ты, живя в столь неблагополучной обстановке, не скатился на дно. Примерно учился, не курил травку за гаражами и даже не пил пиво, а всё своё время проводил за умными книгами и раскладыванием Таро. Достойно, право слово.

— М-м-м! — снова промычал я, но уже отчаяннее.

Меня совсем не устраивало нынешнее положение дел. Этот щекан явно с головой не дружит. У него же рожа сияет так, словно он в две тысячи восьмом году вложился в биткойн. А в глазах горит огонь ярого фанатика. Такие люди на всё что угодно способны.

Между тем незнакомец привычным движением поправил очки, бережно достал из внутреннего кармана пиджака свёрнутый трубочкой коричневый папирус и с долей хвастовства сказал:

— Это древний манускрипт, написанный на одном из мёртвых языков. Естественно, я купил его не на Авито и даже не на Ебей, а на закрытом аукционе вместе с другим манускриптом, написанным на том же языке. Спустя какое-то время я отдал их на расшифровку уважаемым специалистам в области древних языков. И через пять лет эти книжные черви перевели оба свитка. Оказывается, каждый из них нёс определённый ритуал. Я ради любопытства попробовал сотворить один… И ты знаешь что… У меня получилось. Я тогда долго отходил от шока. А вот теперь мне вздумалось сотворить и второй ритуал.

Очкарик наигранно смущённо улыбнулся. Дескать, чего нам, богатым ублюдкам, на ум только не приходит. Потом он положил манускрипт на одну из вершин пентаграммы и вытащил из кармана брюк небольшой шарик из абсолютно чёрного стекла. Его поверхность слабо сияла, излучая тёмный свет.

Мужчина поставил сферу на другую вершину магической конструкции, с кривой улыбкой на устах достал из пиджака кожаные ножны с кинжалом и доверительно проговорил:

— А вот это, Александр, для тебя и твоей матери.

Меня прошиб холодный пот, но трепыхаться я больше не стал, поскольку понимал, что безумец не остановится. Однако и умирать я не хотел. Не хочу! Не хочу умирать!

Незнакомец театрально щёлкнул пальцами, и из мрака цеха появились бойцы в масках, бронежилетах и при оружии. Двое из них тащили мою ужравшуюся в слюни мать. Такую же русоволосую и голубоглазую, как и я. Она что-то мычала, хлопала мутными зенками и плямкала влажными губами. А её перебитый в том году нос с затейливым свистом вдыхал воздух.

Бойцы грубо швырнули её в пентаграмму и рассредоточились вокруг кровавых линий.

Очкарик шагнул к моей матери, покосился на амбалов и тяжёлым голосом проинструктировал их:

— Когда я вонжу клинок в этого паренька, тогда же по контурам пентаграммы должен возникнуть портал. Войдёте в него по моей команде. Ясно?

— Да, — хором ответили они, словно весь день репетировали свою короткую реплику.

Безумец удовлетворённо кивнул и полоснул кинжалом по руке моей бедной матери. Она хрипло закричала от боли и в ужасе попыталась отползти. Но мужчина безжалостно наступил дорогим ботинком на её щиколотку, а затем задорно подмигнул и ударил меня клинком в грудь. Стальной кончик скользнул по ребру и вскрыл кожу. Господи, как же больно! Перед глазами вспыхнули искры, а из раны пошла кровь. Я дико выгнулся и громко замычал.

Очкарик же проворно выскочил за пределы пентаграммы. И буквально через миг от магического рисунка во все стороны хлынул голубой свет. Он в мгновение ока залил большую часть цеха, поглотив всех людей, которые находились в нём.

Часть I . Крысиные бега

Я очнулся и почувствовал себя лимоном, из которого выжали все соки. Подушка оказалась мокрой от пота, сердце колотилось, как бешеное, а во рту жил стойкий привкус дешёвой выпивки. Похмелье наложилось на очередной сон-воспоминание, из-за чего мне стало вдвойне хреновее. Ещё хреновее мне было только в первые дни в этом мире. Меня ведь угораздило попасть в иную среду, а тут другие заразы и вирусы. Мой иммунитет оказался хлипковат, что неудивительно. В тех же бразильских джунглях дикари вымирали целыми племенами после контакта с белыми людьми, которые приносили свои болезни. Однако я выжил, заматерел и даже в весьма сжатые сроки выучил местный язык. Он оказался проще, чем новояз из «1984».

Вдруг рядом со мной скрипнули пружины кровати, а затем из темноты раздался сонный девичий голосок:

— Сандр, ты не спишь? Который час?

— Не знаю, — хрипло ответил я, глянув в сторону окна. Оно оказалось настолько плотно зашторено, что даже щёлочки между шторами не было.

— А где часы? Мне к ночи нужно вернуться домой, а то папенька начнёт выяснять, где я шаталась, — с толикой тревоги проговорила девушка, судя по всему, привстав на локти.

Блин, не помню, как её зовут: то ли Лайза, то ли Рейза. Мы познакомились с ней сегодня в кабаке, где я праздновал сразу два события: восемнадцатый день рождения и пробуждение магического дара.

— Нет у меня часов. Счастливые их не наблюдают, — философски бросил я, не став уточнять, что продал их, дабы набрать нужную сумму для пробуждения дара. Мне пришлось копить весь год. А начал я сразу после того, как узнал, что у меня есть магические способности.