Сначала я ничего не видела… я обошла вокруг деревянного стола, потом оперлась на балюстраду и стала глядеть на то место, где он появлялся раньше, — между ветвей ивы, над водяными лилиями… Потом стала смотреть на берег… Вокруг царила жуткая тишина. Я слышала, как на ближней часовне пробили часы. Я пробыла там не менее получаса и все время звала потихоньку: «Андре… Андре…» — хотела убедиться, что он не придет… И я была убеждена, что он не придет: я изо всех сил старалась не забывать о том, что говорил доктор… Я ничего не видела на земле и подняла глаза к небу.

По небу скользили темные тучи и закрывали луну. Я уже собралась уходить и поднялась с места, когда послышался звук цепей… и я снова повернула голову к берегу. И тогда я увидела его.

О! это был он! Он отделился от зарослей ив, скользнул по траве к подножью стены… протянул ко мне руки и сказал: «Марта! Марта!., он убил меня!» О! как он был бледен, бедняжка, и он показал мне на рану, кровоточащую у него на виске… И прежде, чем исчезнуть, влача за собой цепи, Андре добавил: «Он убил меня в автомобиле»!

В это мгновение за спиной Фанни раздался противный звук разбивающейся посуды. Мадам де ла Боссьер быстро обернулась. Ее муж выронил на пол стакан и блюдце…

— Будьте осторожнее, дорогой! Вы разрознили наш превосходный сервиз богемского хрусталя…

Господину Сен-Фирмену, который уже целый час разыскивал свою жену, наконец пришла в голову мысль позвонить у ворот Ла-Розере. От него не удалось скрыть, что беглянка нашла приют именно здесь, и он увез ее с собой, хорошенько выбранив жену и извинившись перед мадам де ла Боссьер.

Фанни, чтобы убедить Марту последовать за мужем, пришлось пообещать, что она посетит ее на следующий день. Молодая женщина могла рассчитывать на ее помощь.

— Вам следовало бы отправить ее в путешествие, — посоветовала Фанни нотариусу. — Пребывание на вашей меланхолической вилле, в ее подавленном состоянии духа, вряд ли пойдет ей на пользу.

— А как же мои дела? — спросил Сен-Фирмен.

— Но ведь она достаточно взрослая и может путешествовать одна!

— Она слишком любит меня!

Мерзкий старикашка, отвратительно смеясь, щелкнул бичом, и двуколка покатила. Что касается Жака, то он уже добрый час как лег в постель. У него, очевидно, не хватало терпения выслушивать россказни Марты. Он даже не спросил у жены, как она собирается поступить с ночной гостьей, — намерена ли отправить ее домой или оставит у них. Подобрав осколки разбитой посуды, он скрылся по-английски, не простившись.

Комнату Жака от комнаты Фанни отделял только ее будуар. Прежде, чем позвать горничную, Фанни постучала в дверь комнаты мужа. Ей не терпелось поговорить с ним, поделиться с ним последними признаниями Марты, которые казались ей чрезвычайно важными… Но ей никто не ответил. Ей показалось странным, что Жак так быстро заснул и не захотел дождаться ее и узнать, какие еще фантастические сказки поведала ей бедняжка Марта.

Она тихонько нажала на дверную ручку и открыла дверь.

— Вы спите? — негромко спросила она.

Ответом ей было только ровное и глубокое дыхание в темноте.

Подумав немного, она так же тихо прикрыла дверь, вернулась к себе в комнату, позвала горничную, с помощью Катерины разделась, молча совершила свой ночной туалет и попыталась заснуть. Но уснула она не скоро.

Жак поднялся очень рано. Завод находился в двух верстах от замка, и в хорошую погоду он любил ходить туда пешком. День выдался на диво, и он отослал грума с шарабаном.

Осеннее золото уже кое-где тронуло листву. Куда ни падал взгляд Жака — все принадлежало замку. Как говорила его жена, это были поистине королевские угодья!

— Любуетесь вашими землями? — внезапно произнес за его спиной голос, заставивший его вздрогнуть. Это был доктор Мутье. Жак протянул ему руку и улыбнулся.

— Если бы только Андре, когда он вернется, согласился продать мне эти земли, я не желал бы ничего лучшего… А вы — ранняя пташка, дорогой доктор.

— Я, знаете ли, очень люблю в деревне ходить пешком… мне надо похудеть.

— Разумеется, — согласился Жак. — Вы слишком полны для врача, верующего в духов…

— Грешен, друг мой!.. Я придаю слишком много значения плотским удовольствиям. Вот и сейчас ваш повар заставил меня подняться ни свет ни заря ради первого завтрака — омлета из двух яиц. О, это было восхитительно!

Жак остановился на мгновение, внимательно рассматривая круглое и благодушное лицо врача, его чувственные губы и серьезные глаза за золотой оправой очков, потом спросил:

— Между нами, доктор, признайтесь — вы ведь сами не верите ни одному слову из тех глупостей, что вы рассказывали нам позавчера…

Но «папаша Мутье», как его называли в редакциях научных журналов, где он пользовался довольно оригинальной репутацией человека, пытающегося скомбинировать животный магнетизм Шарко, — другими словами, самый что ни на есть трансцендентный спиритуализм, — с экспериментальным спиритизмом Крукса, — этот самый «папаша Мутье» чуть не обиделся:

— Не говорите этого!., и не думайте, что я болен!.. И я не обманщик!.. Не хотелось бы мне прослыть обманщиком накануне выхода в свет большого журнала, который должен произвести революцию в сферах, хоть сколько-нибудь интересующихся магнетизмом и прочими формами внушения…

— Ба! Вы еще не говорили нам об этом!..

— Это пока еще секрет… Научный секрет, который принадлежит не мне одному!.. Но с таким другом, как вы, я готов им поделиться, тем более что я вам обязан — благодаря вашему гостеприимству я имею возможность мирно работать над первым выпуском этого журнала…

— Его название?

— «Астральная медицина». И знаете, с кем я работаю? с великим Жалу!

— Великим Жалу из Академии наук?

— Да, тем самым, который читает лекции в Институте политических и социальных исследований.

— Тогда вам повезло, дорогой мой!

— Я надеюсь!

Лекции Жалу!.. Со времен Каро и каролинистов в Сорбонне[10] никто еще не читал с таким успехом! Великий, знаменитый Жалу, такой шикарный, такой великолепный!.. А его лекции о философской и экспериментальной сущности медицины души — по вторникам в актовом зале, куда собирались все модницы Парижа и толкались, стараясь занять место получше и не пропустить ни единого слова великого, знаменитого, великолепного учителя!.. Его учеников и восторженных последователей называли жалузистами. Какой триумф сопровождал появление учителя! Они готовы были на все ради него и его изумительной и такой модной науки!

— Ваш Жалу не дурак! — заметил Жак с улыбкой.

— Не смейтесь, друг мой!.. Жалу — предтеча!.. Он видит то, чего не видят другие. Официально ему боятся оказывать поддержку, но все ждут его открытий!..

— Это действительно так интересно?

— Жалу обещал вырвать у смерти ее тайну а это совсем не так мало! Вы знакомы с ним?

— Я видел его однажды на лекции.

— Я буду иметь удовольствие познакомить вас с ним через пару дней. Он должен приехать сюда, чтобы просмотреть вместе со мной последнюю корректуру первого выпуска нашего журнала… Мы намерены впервые изложить вероятную теорию явлений мертвых!.. Отсюда и название — «Астральная медицина». Вот увидите!.. Мы и вас заставим уверовать в наши теории!..

— Не так-то скоро!.. Хотя мне очень нравится: вероятная теория!

— Дорогой мой, мы люди науки, и мы должны быть очень осторожными. Все серьезные исследователи, желавшие узнать, что есть истинного в спиритизме, строго следовали всем условиям чистоты экспериментов. И они не были глупцами. Они постепенно и методично знакомились со всеми феноменами. Мистер Баркас потратил на исследования десять лет, мистер Крукс — шесть лет, а господин Оксон — восемь лет[11]. Именно после тщательного изучения всех фактов, а также после ознакомления со всеми кажущимися странными явлениями, они стали искать причины, способные их производить. И наконец, собрав и синтезировав большое количество различных наблюдений, убедились в существовании и вмешательстве!