«Поразительно, как может улучшить настроение чистая одежда», — думала Джинни, выходя из-за ширмы в свежем нижнем белье и голубом платье, которое было на ней в тот день, когда Алекс Маршалл подъехал к дому Джона Редферна. Простенькое платье казалось удивительно легким после трех дней ношения амазонки, которую обязательно нужно было почистить и погладить. Если сделать это и постирать нижнее белье, то завтра, в день отдыха, все высохнет.

Хозяйка Браун не возражала, и Джинни, налив в корыто воды, начала стирать.

— Вы приехали издалека, госпожа? — спросила хозяйка, устраиваясь на длинной скамье лущить горох.

— С острова Уайт, — ответила Джинни.

— Как же случилось, что вы едете с армией парламента? — В вопросе явно сквозило неодобрение. — Маркитантки, а мы их повидали тут достаточно, не очень-то заботятся о чистоте.

Джинни покраснела.

— Я не маркитантка, хозяйка. Я — дочь мятежника. По приказу полковника меня взяли под опеку парламента. Я еду с ними в Лондон как пленная. — Она отжала рубашку, ожесточенно выкручивая ее, чтобы удалить последние капли воды.

— Я не хотела вас оскорбить, — сказала хозяйка Браун уже значительно мягче. — Но вас, похоже, не наказывали. Вы двигаетесь без боли.

— Значит, вы думаете, что я купила хорошее отношение? — Джинни расправила чулки, подумав, что если бы эта женщина знала правду, то именно так и истолковала ситуацию. И в этом была бы определенная доля правды. Эта мысль не доставила ей удовольствия.

— Ничего я не думаю, госпожа, — сказала хозяйка гостиницы со спокойной улыбкой. — Я не люблю вмешиваться в чужие дела. И теперь никого не стала бы винить за то, что человек пытается избежать страданий как умеет. Вы приехали из Уинчестера?

— Да, и я никогда не забуду эту дорогу, — мрачно сказала Джинни. — Собаки и стервятники, но никаких признаков рыжего лиса.

— Лис ждет наступления ночи, прежде чем выходит на охоту, — сказала женщина, вставая со скамьи. — Веревка для сушки белья за сараем, сразу за огородом. На обратном пути захватите для меня розмарин.

Джинни задумчиво вышла на вечерний воздух. С полей доносился запах готовившейся на кострах пищи, слышались голоса, спокойные и веселые, смеющиеся и притворно сердитые. Перспектива отдыха явно сказывалась на солдатах, уставших и подавленных после долгого марша. «Лис ждет наступления ночи, прежде чем выходит на охоту». Может, хозяйка хотела этим что-то сказать? А если так, то что ей следует предпринять? Самой отправиться на поиски? Ночью выйти будет трудно, если вообще возможно. Алекс выставил охрану у гостиницы, так что даже если бы ее передвижение и не было ограниченным, она не смогла бы выйти незамеченной. Нужно просто подождать и как можно больше времени быть на кухне. Даже Алексу это не покажется странным. Вполне естественно, что ее притягивает женская компания. Когда она вернулась с розмарином, хозяйка спросила:

— Вы ужинаете с нами, госпожа?

— Нет, — внезапно ответил Алекс от двери. — Подопечная парламента ужинает со сторонниками парламента, хозяйка, после чего она немедленно отправляется в постель. Один из секретов хорошего воина — умение пользоваться любой возможностью для отдыха, госпожа Кортни. — Он держал дверь открытой, давая понять, что Джинни должна немедленно покинуть кухню. Значит, она ошиблась, думая, что его не встревожит ее постоянное пребывание на кухне. Ей, конечно, следовало знать, что он ничего не оставляет без внимания. Он, должно быть, понимает, что, общаясь с простыми людьми, она неизбежно встретится и со сторонниками короля, и хотя не знал, что ей срочно нужна такая встреча, он явно намеревался держать ее в изоляции как можно дольше.

Небрежно дернув плечом, она подчеркнуто поблагодарила хозяйку за помощь с купанием и стиркой, надеясь, что Алекс все же решит, что она занималась вполне безобидными делами по хозяйству. Если он и понял, то ничем не показал этого, проводив ее в комнату, где был накрыт длинный стол и все офицеры ждали их.

Джинни приготовилась к неловкой атмосфере, зная, что они будут чувствовать себя скованно в ее присутствии. Офицерский ужин — не место для женщины, по крайней мере, для той, которая не продает своих услуг. К ее удивлению, она оказалась в центре внимания. Ее посадили справа от Алекса; Джон в результате умелых маневров оказался слева от нее. Остальные, от довольно грозного майора Бонхэма до самого молодого прапорщика, казалось, жаждали ее общества, внимая каждому ее слову. Она не фазу поняла, что происходит, пока, наконец, не осознала, что эти мужчины, слишком давно не встречавшие женщин своего круга, реагировали на женщину так, как делали бы в собственных гостиных в более счастливые времена.

Джинни, которая так никогда до конца и не усвоила истину о том, что долг женщины в мужской компании состоит в том, чтобы слушать, говорить лестные вещи и вести беседу исключительно на самые обычные темы, избегая острых проблем, стала испытывать удовольствие. Она никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации. За столом отца была дочерью хозяина дома, которой, безусловно, очень многое позволялось, но все же от нее ожидали покорности. За столом семьи Кортни женщины вообще не разговаривали, если только к ним не обращались с вопросом, и даже тогда требовалось молчаливое согласие матриарха, чтобы ответить.

Алекс, понимая, что происходит в ее голове, от души веселился. Он как командир был также доволен, что офицеры счастливы в ее компании — они давно не казались такими раскованными. Он заметил, что у нее хватило осторожности избегать политики, и пила она очень мало, накрыла ладонью бокал, когда Дикон пытался уговорить ее выпить еще. Пусть этой девушке едва исполнилось девятнадцать лет, но она имеет очень умную головку на своих мужественных плечах. Из нее когда-нибудь получится хорошая жена.. Но не для таких, как Алекс Маршалл, который намеревался сыграть важную роль в новой Англии, когда закончатся бои и можно будет перейти к строительству новой жизни. Такая убежденная роялистка никогда не согласится соединить свою судьбу с мужчиной, стремящимся принять участие в управлении страной без монарха.

От этих мрачных размышлений брови его сдвинулись, он сильно нахмурился, и беседа за столом прекратилась.

— Кажется, что-то тревожит полковника, — смело заявила Джинни.

— Простите? — Алекс резко взглянул на нее. — С чего вы это взяли?

— Вы хмуритесь, сэр, совершенно устрашающим образом, — ответила она, сделав глоток вина. — Вы, наверное, знаете, как мы все дрожим при малейшем намеке на ваше недовольство. Мы все в ужасе, недоумевая, кто же тот несчастный, что посмел прогневить вас.

Все потрясенно молчали, ожидая, когда полковник разразится едкой тирадой по поводу такой неслыханной дерзости.

Алекс отрезал себе кусок филея и потянулся за горчицей.

— Я как раз думал о вас, госпожа Кортни, — сказал он, наконец. — И вы правы, это были не особенно приятные размышления. — Он продолжал спокойно есть, и через мгновение беседа за столом возобновилась.

— А мне будет позволено узнать содержание этих размышлений, сэр? — поинтересовалась Джинни тихим и исключительно вежливым голосом.

Алекс повернулся и задумчиво посмотрел на нее. В чем причина такой настойчивости? Может, она опять что-то задумала? Добивается, чтобы он вспылил перед своими офицерами? Или это простое подтрунивание, которое ей, похоже, так нравится? Если так, то она явно не понимает, что не совсем уместно дразнить полковника в присутствии его офицеров. Конечно, если он ей укажет на это, она просто рассмеется в ответ и обвинит его в напыщенности и в чрезмерной оценке собственной персоны. И вполне возможно, что это действительно так.

— Я предпочитаю пока оставить эти размышления при себе, — сдержанно сказал он. — Уже поздно. Как вы думаете, не разумнее ли вам пойти отдыхать? У вас был трудный день.

— Вредно ложиться спать на полный желудок, — сказала Джинни. — Я бы хотела сначала пройтись, если полковник позволит. Алекс заколебался, и Дикон тут же с готовностью сказал: