Сцена, которую я видеть никак не мог

Пути Пресветлых неисповедимы, это все знают. Пути начальства – тоже, и почти в той же степени. Потому-то Хассан, как ни старался, не смог угадать наверняка причины своего вызова в кабинет к Первому, но на всякий случай захватил с собой папку с документами по своей доле работы над организацией экспедиции.

– Доброго вам дня, почтеннейший.

– И вам. Насколько мне известно, почтеннейший Судур именно вам поручил оформить получение нужных кристаллов из хранилища?

– Совершенно верно, Первый.

– Бумаги?

– Они готовы, Первый, и при мне.

– Это хорошо. Покажите.

Послышался шелест листов.

– Вы внесли в список четыре кристалла.

Сказано было настолько нейтральным тоном, что никто, в том числе Хассан, не смог бы сказать: гневается ли Первый академик или, наоборот, удовлетворен работой.

– Абсолютно точно, Первый. В полном соответствии с приказом от почтеннейшего Судура.

– Этого недостаточно. Насколько помню…

Даже самый лютый недоброжелатель не посмел бы обвинить Первого в недостаточно емкой памяти. Южанин придерживался того же мнения.

– …в хранилище имеются и другие кристаллы. Специализированные, имею в виду.

– Вы правы, почтеннейший.

– Проведите их отдельным списком, под вашу роспись. Высших оповещать не надо.

Формально говоря, это не было нарушением правил. В соответствии с рангом Хассан имел право сделать заявку и получить в свое распоряжение указанные кристаллы. Главный хранитель, разумеется, мог послать надлежащий запрос о подтверждении полномочий и целей. А мог и не послать, тут не угадаешь. Впрочем, пусть себе запрашивает. Получит ответ от Первого.

– Будет сделано, почтеннейший.

Немалым усилием воли высокопочтенный запретил себе думать о причинах, вызвавших данное распоряжение. Вместо этого он мысленно пробежался по цепочке действий, необходимых для выполнения приказа.

Никто из нас не рассчитывал, что Моана сможет разыскать какие-либо данные, касающиеся «водореза», раньше чем через неделю. Было время заняться радиополукомпасом.

Мною предлагалась самая примитивная его версия – в соответствии с задачами. Никто не планировал изыски вроде наведения с одного аэродрома на другой (у нас был лишь один) или, скажем, точного определения координат самолета. Цель была, в сущности, одна: наведение на свой собственный аэродром. Рамку я посчитал изделием не из сложных. Программирование… тьфу ты, пропасть, наложение заклинаний на амулет связи – как бы не еще проще.

На многоуважаемого летчика Гюрина было возложено опробование прибора. Это был тот самый случай, когда штурманские качества оказались ценнее, чем умение пилота. Впрочем, приказ был недвусмысленным: дальность полета до пятисот миль, ни в коем случае не удаляться в океан за пределы видимости земли.

Испытания прошли весьма гладко (небольшое уплывание частоты не в счет). Само собой, Готхар также получил возможность набраться опыта работы с этим прибором. По возвращении с первого полета он заметил:

– Хорошая вещь. На корабль надо поставить. Прибрежный туман тогда не помеха.

Разумеется, я восхвалил инициативу, особо подчеркнув, что только моряк мог до такого додуматься.

Конечно же оба летчика получили искомое звание. Также каждому была вручена нарукавная нашивка бело-голубого цвета с тремя поперечными черными полосками.

– Голубой – цвет неба, белый – цвет облаков, три полоски – сами понимаете.

Как и предполагалось, радиограмма от Моаны пришла лишь через неделю. Связь была неважной, поэтому сообщение передавалось морзянкой и было кратким: «Информаторы не знают о «водорезе». В документах никаких следов. Моана».

Я прочитал радиограмму еще раз. Тот самый случай, когда надо вызывать соратников.

– Ознакомьтесь, ребята.

Лист с текстом радиограммы скользнул по столу. Вопреки обыкновению, посыпались немногословные реплики сразу со всех сторон:

– Как может быть, чтоб никаких следов?

– Ошибаешься, друг. Отсутствие следов и есть самый настоящий след.

– Ты полагаешь, что не Академия…

– Не Академия, а один академик.

– Кто?

– Тот, у кого есть причины и возможность.

– Сарат, ты лучше меня знаешь эту кухню…

– Причины могут быть только у тех, кто сам отправляется за океан. А возможности?

– Я вижу лишь одного такого.

– Первый?

– Он.

Воцарилось молчание. Пришлось вмешаться:

– Минуту, братцы. Кажется, все согласны, что есть только один кандидат на заказ «водореза» – сам Первый академик, так? Однако причины остаются неясными, верно? Для их прояснения надо исключить все боковые варианты. Тарек, есть ли какой-то военный смысл в организации атаки двумя кораблями сразу?

Уж кто-кто, а бывший командир разведвзвода и взвода пехоты понимал в тактике:

– Разделение сил имеет смысл, только когда планируется одновременный удар по двум разным точками или направлениям. Например, одна атака главная, другая отвлекающая. Но в нашем случае нет никаких оснований полагать, что отвлекающий удар вообще необходим. Также целью может быть создание трудностей в распределении ресурсов обороны. Имею в виду: ни одно подразделение не может помочь другому, потому что само находится под ударом. Маловероятно: противник наверняка знает, что наши ресурсы – в неких тяжелых устройствах, которые быстро с места на место не перебросить. Короче, подобное разделение сил с целью атаки полагаю…

Лейтенант явно хотел сказать «бессмысленным», но в последний момент выбрал более обтекаемое слово:

– …вряд ли возможным.

– Дофет?

– Согласен с Тареком, но есть дополнение. Такой маленький и ходкий корабль, как «водорез», вполне можно использовать не для атаки, а для спасения людей, если «дракон» потопят в ходе боя. Не знаю, как у академиков, а у Повелителей моря есть опыт: мы всегда позволяли им оказывать помощь своим.

Шахур, по обыкновению, полез с критикой:

– Не согласен! Будь «водорез» изначально предназначен академиками для этой цели, его бы провели по документам. И мы бы об этом узнали. Отсюда следует…

Оратор запнулся, бросив взгляд на лицо старого товарища. Сарат сделался изжелта-бледным. Он догадался о выводе еще до того, как сам Шахур успел его сформулировать.

Кто вам сказал, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять? Бессовестное, гнусное, мерзкое, ни на чем не основанное вранье! Разумеется, при условии, что высказавший это – презреннейший из лжецов! – имел в виду пассивное ожидание, а не то, что было у нас.

Вся команда, включая меня самого, проявила полнейшее единодушие в оценке ситуации: Первый академик деятельно готовился спасти себя, родного и желанного. В подобной ситуации жизнь всех остальных Высших магов не стоила и медяка – даже в складчину. Вот почему мы были намерены защищать Моану всеми средствами.

– Вся надежда на тебя, командир, – выразил общее мнение Сарат, – только тебе под силу высказать идею с достаточным уровнем безумия. Потому что стандартные методы нападения Первый в дело не пустит.

Все время вплоть до прибытия «Альбатроса» я деятельно упражнялся в выдаче кретинских магических решений. Разумеется, все индивидуальные поражающие заклинания были отвергнуты сразу: удар, вне сомнений, должен быть одним-единственным и притом смертельным.

Мои критики похоронили идею относительно «Черного пятна»: при безусловно эффективной работе этого заклинания по площадям не было никакой гарантии, что кто-то из Высших не поставит на себя надлежащий щит; по той же причине отмели мысли об ударе холодом или огнем. Формулировка была такой:

– Старо. Применялось еще шесть тысяч лет тому назад, и уже тогда существовала эффективная защита. Потом, создать радиус поражения такой, чтобы накрыть целиком корабль класса «дракон», – это ресурсов потребует немало.

– Хорошо, ну а Первый сам мог бы такое провернуть? Без кристаллов?