В общем, полдня угрохали на эту хрень, прежде чем вернулись в отель. Прощаясь до завтра, Толсон снова поблагодарил меня за самоотверженность, достойную образцового гражданина Соединённых Штатов. А я, поднявшись в номер, позвонил в Вегас. Трубку после пятого гудка подняла Варюха, которой я первым делом признался, что ужасно скучаю по ним с Софьей, затем поведал о съёмках и только после этого как бы между прочим упомянул о драке в баре.

Судя по реакции супруги, сюжет либо ещё не показали, либо она не смотрела телевизор. Я заверил её, что отделался лёгким порезом и таким же лёгким испугом, на прощание пообещав вскоре нагрянуть в Лас-Вегас на пару дней - утрясти кое-какие дела и побыть с родными.

А дела эти, кстати, касались строительства Славянского университета и прилегающих кампусов, где смогут жить студенты. Да-да, вы не ослышались, именно Славянского, где смогут учиться дети и внуки выходцев из России и других славянских стран. Вообще я сначала подумывал создать в пригороде Лас-Вегаса своего рода рус-таун, по типу китайских чайна-таунов. А то лишь в Нью-Йорке наша община более-менее кучкуется, остальные сотни тысяч выходцев из России попросту растворились среди местного населения. Многие уже и родной язык практически забыли, культуру, а это не есть хорошо.

Потом подумал, что Лас-Вегас всё ещё остаётся оазисом в пустыне, и чем там будут заниматься жители русского поселения - не совсем понятно. Уж не сельхозпроизводством точно! А трудоустроить всех на своих предприятиях - нереально, не выгонять же квалифицированных работников, чтобы освободить места для русских. Потому как ничего особо грандиозного я запускать не собираюсь, по крайне мере в ближайшие годы. Посему пришёл к выводу, что если уж создавать анклав - то в Калифорнии. Можно попытаться скупить земли в Форт-Росс. Когда-то это было самое южное русское поселение, которое в 1841 году за 42 857 рублей серебром купил некто Джон Саттер. И вроде бы большую часть денег тот так и не выплатил, хотя на этот счёт я слышал разные мнения.

Форт-Россом я планировал заняться после того, как закончу с университетом. Благо, что киностудия и фильмы не заставили меня лезть в кредитную яму, а средства из других источников я получал регулярно, так что мог позволить себе приступить к реализации замысла. Правда, ради этого пришлось отодвинуть на второй план строительство второго отеля-казино, но два-три года отсрочки дела не решат. Тем более Варя меня полностью поддержала в этом начинании. А когда я осторожно намекнул, что она с её задатками комсомольского вожака могла бы возглавить совет попечителей, жена тут же загорелась подобной идеей. Для меня это была гора с плеч, теперь я знал, на кого можно будет взвалить заботы, касающиеся университета. На первом этапе я, само собой, приму самое действенное участие, а когда процесс пойдёт - за дело возьмётся моя благоверная.

Кстати, благодарность от Гувера не заставила себя ждать. Он позвонил буквально на следующий день, его соединили с моим номером, и директор ФБР с ходу заявил:

- Клайд мне рассказал, как вы спасли ему жизнь, мистер Бёрд! Примите мою искреннюю благодарность, было бы жаль потерять такого ценного сотрудника и столь хорошего человека.

- Не стоит, мистер Гувер! Толсон мой гость, и я несу ответственность за его здоровье.

- Он говорил, что вы получили серьёзное ранение?

- Да как сказать... Ладонь продырявили ножом, надеюсь, через месяц от раны останется только шрам.

- С фильмом у вас, как я понимаю, проблем нет?

- О да, в свою очередь хочу вас поблагодарить за мистера Толсона. Блестящий специалист, без его помощи, боюсь, у нас получилась бы полная ерунда.

- Что ж, не забудьте пригласить нас на премьеру.

- Кстати, я тут проговорился Толсону, что хотел бы пригласить на стажировку студентов-кинематографистов из СССР, а он предложил посоветоваться с вами. Мне кажется, в этом ведь нет особого криминала?

- Хорошо, что напомнили, потому что Клайд об этом вашем желании тоже упоминал. Зачем вам это надо, Фил?

- Я же говорил, что в душе продолжаю оставаться русским, то есть патриотом своей страны, хотя в ней и руководят коммунисты. Однако между СССР и США сейчас более-менее нормальные отношения, почему бы не помочь немного советскому кинематографу? За счёт этого мы могли бы навести ещё один культурный мост между странами и получить весьма крупный рынок сбыта нашей кинопродукции. Выгода очевидна, не так ли, Джон?

По имени я его ещё, кажется, не называл, но раз уж он меня Филом кличет, почему я не могу ответить тем же? Помнится, как в далёком таком уже будущем смотрел прямую трансляцию встречи Президента с представителями СМИ, и Владимир Владимирович по-панибратски сказал немолодой журналистке: 'Садитесь, Маша!'. На что она ответила: 'Спасибо, Вова!' Так что прецеденты, хоть и из будущего, имеются.

Гувер сказал, что в принципе в моих словах имеется здравое зерно, и он над моим предложением подумает. В общем, полюбезничали и положили трубки, довольные друг другом. Дружить - если это слово здесь уместно - с ФБР полезно, с каждым годом организация становится всё более влиятельным игроком на внутренней арене. Это тот самый хвост, который виляет собакой, ну или одна из приводящих мышц этого рудимента, если в качестве собаки мы подразумеваем первое лицо государства. Уже сейчас, я более чем уверен, Гувер вхож к Президенту, хотя Уоллес, насколько я знал, не слишком жаловал главу Бюро, постаравшись создать вокруг себя своеобразный щит из доверенных людей.

А мне хотелось и для Уоллеса когда-нибудь что-то хорошее сделать, чтобы он и его окружение относились ко мне благосклонно, и с Гувером по-прежнему поддерживать нормальные отношения. В общем, как в поговорке, которую впоследствии переделали на пошлый лад: 'И рыбку съесть, и косточкой не подавиться'.

Это воскресное утро 17-го апреля я коротал в рабочем кабинете своего особняка в Лас-Вегасе. Уютная, обставленная книжными полками комнатушка на втором этаже мне нравилась, однако здесь я был всё же нечастым гостем, предпочитая большую часть времени проводить со своими близкими. Но когда я занимался делами какой-то из своих компаний или писал сценарии, то мог сидеть в обтянутом прекрасно выделанной кожей кресле часами, читая и подписывая документы, либо уже довольно уверенно стуча по клавишам 'Ундервуда'. На чтение книг как таковых времени я себе практически не оставлял, и пылью они не покрывались лишь благодаря еженедельным уборкам здесь моей Вареньки. Только её я мог сюда впустить, зато на приходящую домработницу-негритянку ложилась обязанность держать в чистоте все остальные помещения дома.

Варька моя поначалу чуть было не встала в позу, мол, мало того, что в Штатах на негров всё ещё смотрят как на людей второго сорта, так и ты туда же, пользуешься дешёвой рабочей силой. На эскападу жены я ответил, что эта самая рабочая сила обходится мне не так уж и дёшево, на такую зарплату миссис Джонсон, оставшаяся после смерти мужа матерью-одиночкой, может вполне нормально содержать своих троих детей. И вообще, если в СССР все профессии почётны, почему бы в США должно быть иначе? После этого Варе не оставалось ничего другого, как признать мою правоту.

Закончив изучать содержимое папки, подсунутой мне накануне Стетсоном, я внёс на полях кое-какие пометки, и откинулся в кресле, по заимствованной у янки привычке закинув ноги на стол. Ну а что, хорошо расслабляет мышцы ног, особенно после хорошей, совершённой пару часов назад утренней пробежки.

Взгляд скользнул по книжным полкам и задержался на корешке набоковской 'Лолиты'. Издание на английском языке с автографом Владимира Владимировича я получил по почте четыре года назад, сразу после выхода романа в свет.

Варя, прочитав книгу, только пожала плечами:

- Фима, я чувствую себя так, словно меня окунули в грязь лицом. А почему этот Набоков выражает тебе благодарность как соавтору? Вы что, вместе писали?