Ой, как грустно-то! Конечно, в Бутырке было не лучше, когда людей ежедневно водили на расстрел, да и меня пытались на тот свет отправить, но сейчас, спустя почти полтора десятка лет, всё это казалось уже каким-то сном. Похоже, кто-то там, наверху, решил, что пора окунуть удачливого бизнесмена и счастливого семьянина Ефима Сорокина мордой в дерьмо. Эх, знать бы ещё, чьих это рук дело... Кому я перешёл дорогу, что он захотел упечь меня в места не столь отдалённые... От бессильной ярости мне оставалось лишь сжимать кулаки и двигать желваками.

- Позвольте?

Полисмен предлагал мне вложить запястья в раскрытые наручники, что я, секунду поколебавшись, и сделал. Не когти же рвать, в самом деле, ещё не хватало, чтобы меня пристрелили при попытке к бегству.

Меня повели по коридору мимо расстроенного Стетсона и Вари, в глазах которой застыли слёзы.

- Саймон, доведите с Джейкобом это дело до конца, - успел я сказать Стетсону, чуть задержавшись. - Наймите хоть целую армию сыщиков, но выясните, кому я перешёл дорогу. Попробуйте напрячь своё руководство в Бюро. И, кстати, добытый нами компромат на присяжных можете слить в СМИ, пусть это будет нашей маленькой местью.

А Варе прошептал на русском, одними губами:

- Я тебя люблю.

На что она прошептала в ответ:

- И я тебя.

На первое время меня определили в небольшую тюрьму при здании суда. Здесь осужденные содержались до того, как им объявят о переводе в пенитенциарное учреждение, где им предстоит отбывать постоянный срок.

- С Днём рожденья меня, с Днём рожденья меня, - пропел я на манер знаменитого спича Мэрилин Монро в адрес Президента Кеннеди, прежде чем улечься на жёстком матрасе.

В камере на четверых нас было всего двое - я и неразговорчивый, грустный негр. Остаток дня и ночь, ворочаясь на не первой свежести матрасе, гадая, что из себя представляет Сан-Квентин. До оглашения приговора я почему-то думал, что в случае признания виновным меня могут отправить на знаменитый остров Алькатрас, который Аль Капоне покинул уже сифилитиком. Туда, правда, отправляли самых отпетых уголовников, каковым я ещё не успел стать, но, с другой стороны, территориально она находится в штате Калифорния. Имелась на территории штата и открытая в конце 30-х годов этого столетия тюрьма на острове Те́рминал, но что она собой представляла - я догадывался весьма смутно. Впрочем, думаю, в Сан-Квентине если и получше условия, чем в Алькатрасе, то ненамного.

Как я ожидал, апелляция судом была отклонена. Утром десятого дня я кое-как привел себя в порядок при помощи захваченных заранее из дома рыльно-мыльных принадлежностей, включая безопасную бритву. После завтрака, состоявшего из традиционной кукурузной размазни, куска подсохшего хлеба и, как ни удивительно, стакана пусть и не свежевыжатого, но всё же сока, дверь в мою камеру распахнулась, и на пороге застыл конвоир. Смерив меня равнодушным взглядом, он кивнул, держа руку на расстёгнутой кобуре:

- Собирайтесь мистер Бёрд, пора.

Ну вот и настал момент истины. Будем надеяться, что Стетсон и адвокат сделают всё возможное и невозможное, чтобы выдернуть меня из тюряги как можно быстрее.

Спустя 18 часов утомительного путешествия с остановкой на обед в придорожном заведении (нужно было видеть округлившиеся глаза посетителей забегаловки) и парой остановок для отправления нужды на обочине автобус с эмблемой пенитенциарной системы Калифорнии въезжал в ворота расположенной на севере штата тюрьмы Сан-Квентин. Государственная тюрьма Калифорнийского Департамента исправительных учреждений и реабилитации напоминала какого-то мифического дракона, греющегося на скале в последних отсветах редкого декабрьского солнца. Почему-то сразу вспомнились фильмы 'Побег из Шоушенка' и 'Зеленая миля'. Кстати, даже несмотря на то, что книги Кингом ещё не написаны, можно было бы сделать экранизацию. Сюжет я помнил неплохо, особенно 'Побега из Шоушенка'. Другой вопрос, будет ли в застенках возможность хотя бы сценарий написать...

Я и еще семеро бедолаг были скованы одной цепью, опутывавшей левую лодыжку каждого из нас. Из всей семёрки я выглядел самым спокойным, в смысле, не пускал нюни, как большинство ехавших со мной осужденных, и не хорохорился, как вон тот явно не мывшийся пару месяцев тип, назвавшийся Диком. Заявив, что это уже его третья ходка, и одна из них пришлась как раз на Сан-Квентин, он решил запугать нас рассказами о жутких тюремных порядках.

- Ничего, - говорил он, ухмыляясь щербатым ртом, - тут главное - уметь себя поставить. Администрации на глаза желательно попадаться как можно реже, а при общении с другими зеками не давайте себя в обиду, и всё будет пучком. А вообще держитесь меня, я тут всех авторитетов знаю.

Кто-то даже повёлся, ведя с Диком заискивающие разговоры, я же только хмыкнул, собираясь в который уже раз рассчитывать только на самого себя. Правило 'не верь, не бойся, не проси' актуально в любой тюрьме любой страны мира.

Автобус затормозил в тюремном дворе, и мы принялись выбираться наружу.

- Живее, мать вашу! Не приведи вам бог не успеть д отбоя!

- А ужином кормить нас чё, не будут?! - вякнул кто-то и тут же получил дубинкой пониже спины.

- Утром набьёшь брюхо, свинья!

Неласково нас тут встречают... Боюсь, в случае подобного со мной обращения могу и не сдержаться. Куда мне свой норов спрятать? Некуда, он всё равно вылезет наружу. А пограничных ситуаций наверняка ожидается немало, получается, карцер станет моим лучшим другом, а про УДО вообще можно забыть? Ох, нелёгкая это работа - из болота тащить бегемота.

Далее нас наконец-то отцепили друг от друга, провели досмотр с полным раздеванием, заставили принять холодный душ, свою одежду мы сменили на серую робу и брезентовые куртки - декабрь на севере штата - месяц дождливый. С собой нам выдали и по второму комплекту одежды, на случай, когда первый отправится в прачечную. После чего последовало распределение по корпусам и камерам. Каждому вручили свёрнутые в рулон матрас и одеяло, внутри которых скрывалась ещё и подушка. Сотню баксов, которую я честно предъявил на осмотре, мне оставили, сказав, что я могу отовариваться в местной лавке. Добавив, правда, что цены в ней на порядок выше, чем на воле, а вообще зек не имеет права держать при себе больше полутора сотен. Почему именно такая сумма - оставалось только гадать.

Меня отконвоировали в Западный блок, где заключённые размещались в камерах на пяти ярусах. Самые опасные преступники, насколько я понял из болтовни Дика, томились в Северном блоке, крышу которого венчала вентиляционная шахта газовой камеры. По пути надзиратель обронил с ухмылкой:

- Определим тебя к Молчуну Лу. Посмотрим, сколько ты там протянешь.

Опа, уже запугивания начались? Хм, хорошо же меня тут встречают! И чем же это так славен некий Молчун? М-да, заинтриговал.

Камеры, больше похожие на пеналы, здесь, судя по всему, не закрывались до самого отбоя, то есть до 10 вечера. Часы у меня конфисковали, но на стене в дальнем конце коридора висели большие часы 'Hermes', и чёрные стрелки на белом циферблате показывали без десяти минут десять. А тут как раз другой надзиратель с нижнего этажа прокричал:

- Блок, приготовиться к отбою!

Зеки неторопясь потянулись в камеры, и из некоторых вслед нам донеслось что-то насчёт свежего мяса. Не иначе это про меня.

- Сюда.

Я переступил порог камеры, освещаемой тусклой, забранной в металлическую сетку лампочкой. В дальнем конце обнаружились 'очко' и умывальник с пятнами ржавчины на кране. А на нижней шконке я увидел сидевшего здоровенного негра. На вошедших он не обратил ровно никакого внимания, будучи всецело занят поглаживанием разлёгшейся у него на коленях... крысы. Только грызунов нам тут не хватало! Куда только надзиратели смотрят?

- Это его подружка, - словно прочитав мои мысли, хмыкнул конвоир. - Небольшое послабление. Он зовёт её Бу-Бу.