Но настоящая проверка нервов на прочность еще ждала их впереди. Утро 29 июля началось с воздушного налета на Гранаду. Налеты продолжались вплоть до конца августа. Хуже всего было не то, что они разрушали их город. Хуже всего было то, что многие жители находились на стороне республиканцев, чьи самолеты теперь их бомбили.
Порой цели бомбардировщиков получали одобрение у тех, кто продолжал поддерживать законное правительство.
Однажды утром Антонио вышел с отцом на улицу и увидел пролетающие над головой самолеты республиканцев. Они нацелили пулеметы на башню собора. Несмотря на то что это была знаменитая святыня, шедевр архитектуры, вред, нанесенный великим строениям и месту захоронения времен Изабеллы и Фердинанда, не тронул ни отца, ни сына. Как и большинство людей, они поддерживали законное правительство республиканцев, которое уже давно перестало преклоняться перед алтарем, — настолько их возмущал тайный сговор между священниками и повстанцами. С самого начала противостояния католическая церковь встала на сторону военных.
Газеты продолжали играть свою роль в раздувании конфликта внутри семьи Рамирес.
— Опять эта фашистская газетенка! — воскликнул Эмилио, бросая презрительный взгляд на газету, которая лежала в баре. — Зачем он сюда это приносит?
В этой утренней газете был размещен детальный репортаж о победе националистической армии. Республиканцы посадили несколько своих самолетов в Армилье, еще не зная, что город уже захвачен военными. Когда экипажи сошли с трапов, их тут же арестовали, а фашисты радостно праздновали «доставку» новых великолепных самолетов.
— Какой подарок для Франко, — прокомментировал Антонио себе под нос.
Подобные истории отнюдь не способствовали поднятию боевого духа тех, кто поддерживал республиканцев. Хотя они продолжали сражаться за свои позиции, все еще могло обернуться по-другому.
В последующие несколько дней в Гранаде продолжались бомбежки. Гибли ни в чем не повинные люди, рушились дома. Сирены возвещали о воздушной тревоге, но, даже несмотря на то что граждан предупреждали о налетах, на самом деле прятаться было некуда. Временами под грудой камней оказывался кто-то из ополчения, но чаще всего гибли простые граждане, измученные ежедневными бомбардировками Гранады, разрушительная сила которых, казалось, с каждым днем только возрастала.
Шестого августа бомба упала на Плаза Нуэва, рядом с кафе. Одно из окон верхнего этажа разбилось вдребезги, осколки стекла рассыпались по комнате, весь дом содрогнулся. С полок прямо на стойку бара попадали бокалы, бутылки упали и разбились, по полу растекалась темная река из коньяка.
Конча вместе с Эмилио и Мерседес убрала беспорядок. Впервые в жизни дети видели, как мама плачет. Видя материнское отчаяние, они расстроились.
— Ненавижу, — расплакалась она.
Дети обменялись взглядами. Они видели, что мама вот-вот затянет свою обычную песню.
— В стране неразбериха! В нашем городе беспорядок, а теперь и наше кафе… Только посмотрите на это! — плакала она.
Не было никакого сомнения в том, что эти катастрофы взаимосвязаны, но единственное, что было в их силах, — привести свое кафе в порядок.
— Послушай, мы все поможем это убрать, — пообещал Эмилио, присев на корточки, чтобы поднять осколки десятка бутылок. — Все не так плохо, как кажется.
Мерседес пошла за веником. Первый раз за неделю что-то отвлекло ее от мыслей о Хавьере. Он занимал все ее думы почти каждую секунду с момента введения военного положения, но близко разорвавшаяся бомба отрезвила ее.
И все же, когда она начала подметать, мелодичное позвякивание осколков стекла вернуло ее к мыслям о любимом. И о чем только она думала до встречи с ним? Мерседес ненавидела эту презренную войну, которая их разлучала.
Пришел Антонио, усадил мать на стул, налил ей выпить из одной из уцелевших бутылок.
— He знаю, как долго мы продержимся…
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Антонио, желающий успокоить мать.
— …с нашим кафе. Все настолько…
Антонио видел, что мама устала, но им всем нужна была помощь. Каждый день люди ждали намека на то, что ситуация в городе стабилизируется, и Антонио был решительно настроен доказать, что некоторые аспекты их жизни остались без изменений. На данный момент в городе хватало запасов еды, поэтому они могли без труда накормить своих посетителей. Единственное, что невозможно было достать, — это рыбу, поскольку город был пока отрезан от побережья. Но мясо, хлеб, овощи и фрукты раздобыть было несложно.
— Послушай меня, мы должны попытаться жить обычной жизнью, в противном случае они по-настоящему выиграют, согласна? — убеждал он мать.
Она устало кивнула в ответ.
Бомбы упали на Плаза Кристо и на гостиницу «Вашингтон», недалеко от Альгамбры, где люди прятались от пулеметных очередей. В тот день в городе погибли девять человек, в основном женщины, многие были тяжело ранены. Пока гибли эти невинные люди, другие такие же простые граждане чувствовали себя на грани истощения. Рев бомбардировщиков республиканцев над головами укреплял решимость фашистов подвергать наказанию тех, кто все еще поддерживал правительство. Не успевали и чернила высохнуть на бумаге, как приговор уже приводился в исполнение.
Первыми предстали перед судом гражданский губернатор Мартинес, председатель местного совета адвокат Энрике Марин Фореро и два деятеля профсоюза: Антонио Руис Ромеро и Хосе Алькантара. 31 июля предстали они перед военным трибуналом, а всего через четыре дня их расстреляли у кладбищенской стены. Для этих людей и членов их семей все четыре дня были наполнены страхом и неверием в то, что подобное незаконное решение могло быть принято именем закона.
В последующие дни расстреляли много других видных фигур Гранады: политиков, докторов, журналистов. Новости тех дней напугали семью Рамирес.
— Это означает, что все мы в опасности, — сказал Пабло. — Абсолютно все.
— Если они могут оправдать убийства, значит, ты прав, — согласился Антонио, который всегда старался поддержать родителей.
Даже если он сам уже и потерял надежду на то, что это столкновение скоро закончится, все же отдельные части действующей армии оставались верны республиканскому правительству и, оказывая сопротивление, возвращали свои позиции. Бескомпромиссная жестокость, с которой армия выполняла приказы Франко, просто поражала. Идеалисты, такие как Антонио, только лишь начинали понимать сущность своих врагов.
К концу второй недели августа жара и бомбардировки только усилились, но погода уже мало кого интересовала. Странным было то, что сегодня могло обрушиться целое здание, но никто удивительным образом не пострадал, а завтра единственный взрыв на улице уносил жизни десятка человек. Такая злополучная судьба ждала женщин, которые погибли во время обстрела улицы Реаль Картуха. Их смерть была совершенно случайной.
Уже больше двух недель Гранада оставалась фашистским островком, окруженным морем верных республиканцев. Раньше Антонио надеялся, что такая относительно небольшая часть суши легко может быть отвоевана, но надежда потихоньку угасала. Стали просачиваться слухи об успехах националистов в различных городах, включая Антекьеру и Марбеллу.
Сейчас националистические силы организовали оборону против налетов на Гранаду с воздуха. Немецкие пушки были приведены в готовность, чтобы отразить атаки самолетов республиканцев, и бомбардировки прекратились.
Как только перестали бомбить, на улицах Гранады вновь закипела жизнь — людей было больше, чем обычно в эту пору года. Как правило, многие уезжали из города на все лето, но сейчас побаивались из-за нестабильной политической обстановки. К тому же возрос приток людей из окрестных сел, и население Гранады значительно увеличилось.
Атмосфера в городе была далека от праздничной, но в определенное время суток многолюдные улицы и площади напоминали времена праздников. Кафе были переполнены. Люди садились поближе к благодатной тени, молодые женщины лавировали между столиками, собирая пожертвования для Общества Красного Креста, филиалы которого, чтобы помочь раненым, были открыты по всему городу.
