Смех упыря, резко оборвавшись, сменился на пронзительный вопль.

Взглянув вниз, Кесла обнаружила, что ее левая рука расплавила черное стекло в мягкий песок. Она подняла раненую ладонь и стала изучать ее. По запястью струилась кровь. Она вспомнила историю Ашмары: «Широн заявил, что его кровь очистит Тулар».

Ее осенила догадка. Вновь перед ней возникли смутные образы пальм и голубой воды. Она посмотрела наверх и увидела полные ужаса красные глаза Ашмары.

— Пожалуйста… не надо…

Кесла облокотилась на бассейн ночного стекла и поместила свою окровавленную руку над его поверхностью. Там, где проливалась ее кровь, твердое стекло медленно обращалось в ровный песок.

В ужасе завывая, Ашмара бился в судороге.

— Нет, не отправляй меня назад!

Кесла не обратила внимания на его мольбы так же, как он не обращал внимания на крики испуганных детей, испускавших дух у его ног. Она смочила своей кровью всю поверхность бассейна, после чего отпрыгнула. Кровь просачивалась в твердую плиту, обращая ее в песок.

Поднявшись на ноги, девушка отошла в сторону. Вслед за стеклом исчезало белое лицо Ашмары. Рта уже не было, крики не раздавались, но глаза горели болью и отчаянием; потом и их поглотила кровавая магия Кеслы.

Перед ней остался лежать голый песок.

Кесла сжала окровавленный кулак. Магия пустыни. Она больше не могла прятаться от правды, сорвавшейся с губ упыря. Она была не женщиной, а лишь частицей пустыни, магическим инструментом в борьбе со злом Тулара.

Несмотря на победу, из ее глаз хлынули слезы.

Джоах поспешил к Кесле. Он бы и без слез разглядел в ее глазах печаль.

— Что случилось? — спросил он.

Та покачала головой и отодвинулась от него.

Прежде чем он продолжил задавать вопросы, раздался крик Сайвин. Она спрыгнула с шеи дракона, Рагнарк принял облик обнаженного Каста.

— Что случилось? — спросила Сайвин. — Как вам удалось избавиться от духа упыря?

Каст собрал с земли клочки одежды и присоединился к ним. Джоах рассказал о своей встрече с Грешюмом в сонной пустыне и об откровении темного мага.

— Откуда такая отзывчивость у злодея? — подозрительно спросил Каст.

— Я заключил с ним соглашение, — ответил Джоах. — Обещал, что вернусь в сонную пустыню.

— Это ловушка, — сказала Сайвин.

Джоах кивнул.

— Без сомнения.

— А как же обещание? — спросил Каст.

— Я сдержу слово, — ответил Джоах. — Я вернусь в сонную пустыню. Но я не сказал, когда именно вернусь. Точно, не сегодня и не завтра, может быть, лишь через много, много зим.

Каст ухмыльнулся.

— Долго темному магу придется ждать.

Джоах пожал плечами.

— Он живет уже пятьсот лет. Подумаешь, подождет еще несколько десятков лет.

Сайвин посмотрела на Кеслу, все еще стоящую возле исчезнувшего черного бассейна.

— А что насчет ее уловки? Грешюм и об этом предупредил?

— Нет. — Джоах подошел к Кесле и нежно тронул ее за плечо. — Что произошло?

Она, наконец, обернулась, утирая с глаз слезы. Голос казался надломленным, как сам кинжал ночного стекла.

— Упырь и шаман Партус были правы. Я ненастоящая. — Она увернулась от его руки. — Как и у Широна, в моей крови скрыта магия пустыни, способная восстановить то, что было повреждено.

— Но ты настоящая, — возразил Джоах, потянувшись к ней и схватив ее руку. Он крепко сжал ее запястье. — Ты состоишь из плоти и крови. Разве имеет значение, что ты рождена не от мужчины и женщины?

Она взглянула на него, вновь залившись слезами.

— Это имеет значение для меня. — Она осела, сбросив его пальцы. — И будет иметь значение для тебя… в конечном счете.

— Никогда, — ответил он, пытаясь избавить ее от отчаяния.

Но Кесла уже отошла от него, направляясь к василиску.

— Я знаю, как разрушить Врата Плотины. Моя кровь освободит пустыню от зла. — Она выпрямилась перед огромным высеченным камнем, устремив взгляд в его горящие злобой красные глаза. — Я знаю свое предназначение.

Джоах метнулся к ней.

— Кесла, не делай этого. Врата Плотины…

Девушка подняла окровавленную руку и положила ее на покрытую каменными перьями грудь василиска. Рука погрузилась в статую, будто чудовище было лишь тенью, а не цельным куском скальной породы.

— Кесла!

Она обернулась через плечо, на лице перемешались изумление и ужас.

— Джоах!

Он бросился к ней, схватив за плащ. Пальцы вцепились в толстую материю. Но Кеслу затягивало внутрь, будто кто-то дергал ее за руку. Она провалилась в Плотину и исчезла. Из статуи вырвался ее крик, замирая где-то вдалеке, будто погружаясь в бездонный колодец.

В руке Джоах все еще зажимал ее плащ. Остальное одеяние валялось у подножия статуи. Джоах отшвырнул плащ и потянулся к громадине, готовясь последовать за Кеслой. Но его ладонь натолкнулась лишь на холодную скалу. Он пробежал по ней пальцами в поисках щели.

Василиск молча смотрел на него сверху вниз, холодный и источающий злобу.

Кесла исчезла.

Джоах упал на колени прямо на песок.

— Кесла!

Его внимание привлек звук скользящих песков. Сайвин сдавленно вскрикнула. Джоах смотрел, как медленно раскручивается эбонитовая змея, извиваясь и взбивая песок. Красные глаза, налитые темным огнем, устремились на Джоаха.

Василиск вновь ожил в Туларе.

В свете заходящего солнца Эррил стоял на большом валуне и рассматривал лежащее перед ним ущелье. Далеко внизу, словно река, текли расплавленные породы. Даже на такой высоте кожа на лице Эррила накалялась, когда он обращал взор к югу и северу. Ущелье простиралось на много лье в обоих направлениях. Дварфское королевство лежало совсем близко, но прохода к нему не было.

В обе стороны отправили разведчиков, которым поручили найти обходной путь. Ожидая их возвращения, группа разложила ночной лагерь.

Эррил нахмурился и начал спускаться по склону, подальше от жаркого ущелья. С момента посадки эльфийского скифа в этих краях шесть дней назад переход по суше оказался чрезвычайно трудным, полным всяческих препятствий: отравленные реки; ветры, зараженные смертоносным дымом; бесплодные пустоши без единого пучка травы. И вот теперь — непроходимая расплавленная низина. Эррил огляделся вокруг. По всем направлениям простирались горы с остроконечными вершинами и расколотыми ущельями. Будто они устроили лагерь в клыкастой пасти исполинского зверя.

Приближаясь, Эррил увидел стоящую на коленях Елену, рядом с ней Толчука и Маму Фреду. Старуха меняла перевязку на ноге эльфийского капитана, Толчук держал бьющегося в лихорадке мужчину. Елена нависала над ними, крайне взволнованная. Два дня назад Джерик слишком близко подошел к кусту тигриного зуба. Растение кинулось на него, отбросив длинный побег и проткнув ногу шипами величиной с палец. Веннар разрубил растение топором, освободив эльфа, но раны начали гноиться.

— Как Джерик? — спросил Эррил, ступив в лагерь.

Мама Фреда протерла лоб.

— Настой ивовой коры не в силах остановить яд. — Она тронула пальцами запястье эльфа и покачала головой. — Думаю, он не протянет до утра. — Ее голос задрожал при вынесении этого приговора, пальцы медлили отпустить руку капитана. Мама Фреда и Джерик, оба седовласые и в летах, стали очень близки за время перехода.

Эррил нахмурился. Так много смертей. Если Джерик умрет этой ночью, он будет третьим членом команды, погибшим на шестой день перехода. Они уже потеряли дварфского разведчика, натолкнувшегося на огненного червя, и еще одного дварфа, наступившего на рогатую жабу в красной грязи. Первый умер мгновенно, второй исходил криками полдня, прежде чем поддаться жабьему яду.

— А теперь Джерик…

— Может, моя магия поможет? — в сотый раз спросила Елена, заламывая руки.

— Нет, — твердо ответил Эррил, подходя к ним. — Мы знаем, что этот край настроен на магию. Будет опасно продвигаться дальше, разбудив его.