– Они лишили нас возможности самостоятельно решать свою судьбу, – громко возразила Рэйчел.

Я вспомнила Альварес. Да, она зародила в сердцах людей мысль о необходимости социальных преобразований, но как долго эта мысль созревала бы и воплощалась, если бы не помощь инвиди? Возможно, вред, нанесенный планете в ходе вооруженных конфликтов, был бы слишком большим. Все же я не считала инвиди добрыми самаритянами. У них наверняка имелись свои причины для вступления в контакт с землянами.

– Здесь, на станции, есть инвиди? – спросила Доуриф.

Я подумала об Эне Барике со смешанным чувством нежности, недоумения и раздражения.

– В настоящее время – только один. Он является наблюдателем Совета Конфедерации.

Внезапно раздался сигнал вызова по линии внутренней связи. Мы все вздрогнули от неожиданности. Стоявшая ближе всех к аппарату Элеонор ответила:

– Джаго слушает.

Некоторое время она молчала, поглядывая на меня.

– Командир здесь, – наконец сказала она, и ее невидимый собеседник переключился на мою индивидуальную волну.

Это был лейтенант, дежуривший в Пузыре. Он сообщил, что получен сигнал от сэрасов, который означал, что они хотят видеть меня на борту серого корабля. Я обернулась к пациентам Элеонор.

– Мне нужно идти.

Рэйчел вновь отошла к стене и стояла теперь, прислонившись к ней спиной, со скрещенными на груди руками, как будто защищаясь от невидимой опасности. Клоос выглядел озадаченным, а Гриффис хмуро посматривал на меня снизу вверх.

– Это те инопланетяне, которые взяли вашу станцию в кольцо блокады? – спросил он.

Я кивнула.

– Мне очень жаль, что наш разговор прервали. Давайте продолжим его завтра.

С этими словами я быстро вышла из помещения, не дав им возможности что-либо ответить.

В коридоре меня догнала Элеонор. У нее было напряженное, почти сердитое выражение лица.

– У меня нет времени, – сказала я, опасаясь, что она может надолго задержать меня. – Мне надо срочно подняться на борт шаттла и пройти предстартовую подготовку.

– Хэлли, не делайте этого.

– Чего? – не поняла я.

– Вы были там всего двенадцать часов назад. Как ваш врач я заявляю, что не знаю, выдержите ли вы еще одно посещение корабля сэрасов за столь короткий промежуток времени.

Я застонала от нетерпения.

– Элеонор, мы уже говорили об этом. Я прекрасно чувствую себя. И к тому же у меня нет выбора.

– Вы когда-либо обращались к сэрасам с просьбой подождать?

– Я не могу просить их о чем бы то ни было. И потом, вспомните, что произошло после пожара.

Два месяца назад на Холме вспыхнул пожар. Для того, чтобы взять ситуацию под контроль, потребовалось три дня, и еще неделя ушла на то, чтобы отменить наконец чрезвычайное положение. Мердок вел себя столь неосторожно, что в первые же дни надышался вредных веществ и слег. Руководство операцией по устранению последствий пожара полностью легло на мои плечи. Когда вскоре после этого происшествия меня вызвали к себе сэрасы, я была столь переутомлена, что не могла подняться в шаттл. Три серых корабля сразу же нацелили на нас оружие, изготовившись к атаке. В результате чрезвычайное положение на станции было продлено еще на двенадцать часов, пока Элеонор не удалось привести меня в порядок. В тот раз нам повезло, сэрасы не стали стрелять, но я не хотела снова испытывать судьбу.

Элеонор была совершенно права, но, с другой стороны, сэрасы никогда прежде не вызывали меня столь часто. Было ли это как-то связано с той переменой, которую я в прошлый раз уловила в их голосах? К тому же в последнее время мне стали сниться дурные сны, хотя, возможно, это было следствием моего тревожного состояния.

– Думаю, на этот раз мой визит продлится недолго. – Я старалась говорить уверенным тоном. – Они, вероятно, просто забыли что-то сообщить мне.

Элеонор бросила на меня презрительный взгляд, который я вполне заслужила.

– А эти странные сны, они все еще тревожат вас? Вы говорили, что видите их порой в состоянии бодрствования.

– Я не видела их уже больше недели. – Я пожала плечами. – Возможно, все это чистая случайность, совпадение.

Внезапно я вспомнила то, что хотела узнать у нее сегодня утром.

– Я просила вас проверить состояние криосистем. Вы это сделали?

Элеонор растерянно заморгала: она была не готова к столь резкой смене темы разговора, но вскоре пришла в себя.

– Они были в полном порядке.

– В полном порядке?

– Они полностью соответствовали своему назначению. Инвиди использовали местные материалы, и, кстати, наши эксперты подтверждают это. Насколько мы можем судить, установки были запрограммированы на пятьдесят один год, этого времени должно было хватить, чтобы добраться до Альфы Центавра.

– А каковы показания таймера?

– Если вы хотите спросить меня, сколько времени члены экипажа находились в криостазе, то на это я могу ответить совершенно определенно: почти все время, на которое были рассчитаны системы.

– То есть пятьдесят лет?

Элеонор кивнула. А где же остальные сорок пять лет?

– Я понимаю, что концы с концами не сходятся. Но наши считывающие устройства вполне могли ошибиться. Или таймеры, установленные в капсулах, могли сбросить все данные по истечении пятидесяти лет и начать отсчет времени заново.

Я сжала кулаки от досады. Опять тупик. У меня было дурное предчувствие, что все наши усилия раскрыть тайну «Калипсо» окажутся безрезультатными. А тем временем на станции будет продолжаться обычная жизнь, и трое оставшихся в живых членов экипажа постепенно найдут в ней свое место. Вскоре мы напрочь забудем, что их появление на Иокасте окутано тайной, что с ними мы связывали надежды на перемены к лучшему, и уйдем с головой в будничную суету. И только я мысленно вновь и вновь буду возвращаться к загадке этого проклятого корабля.

Шаттл уносил меня все дальше и дальше от Иокасты. Передо мной открывался впечатляющий вид: яркая россыпь далеких звезд и две похожие на драгоценные камни планеты системы Абеляра. Цветные прозрачные полосы указывали месторасположение еще двух планет, которые торы, прежде чем уйти отсюда, превратили в облако пара.

Такой же вид открывается и с Иокасты. Раньше он обычно оживлялся пролетающими мимо кораблями, некоторые из них, проходившие достаточно близко от станции, можно было хорошо рассмотреть, другие походили на далекие кометы, слишком маленькие, чтобы установить их регистрационный номер или другие особенности. Теперь движение замерло. Планета, вокруг которой обращается Иокаста, похожа на бледный призрак, превращенный торами в бесплодную радиоактивную пустыню.

Через воздушный шлюз я перешла на борт серого корабля. Даже если в нем было не так много кислорода, как в атмосфере Земли, даже если ноги вязли там по колено в скользкой слизи, все же это был настоящий воздушный шлюз. Корабль имел гравитацию. В Конфедерации только инвиди умели использовать в стационарных транспортных средствах гравитационное поле, не основанное на инерции или вращении. Либо сэрасы самостоятельно достигли сходного {***#93} казалось неправдоподобным, поскольку, если бы сэрасы обладали столь широкими возможностями, их вряд ли заинтересовала бы Иокаста в ее нынешнем жалком техническом состоянии.

Темноту слегка рассеивало свечение, исходившее от слизи, которая капала с низкого потолка и чавкала под ногами. Я находилась в небольшом помещении, от которого в разные стороны и под разными углами отходили похожие на туннели проходы, их трудно было разглядеть в деталях, поскольку картина преломлялась и искажалась в неверном свете, словно в подводном мире. Однажды моя рука до плеча погрузилась в слизь, и я с трудом нащупала под ней твердую поверхность.

Они были здесь. Сегодня на встречу со мной пришли двое. Если сэрасы и имеют форму, то ее очень трудно определить, потому что она постоянно находится в движении и изменяется. На близком расстоянии, кажется, что они мерцают. Как будто смотришь в микроскоп на колонию крохотных живых существ, рождающихся и тут же умирающих. Издали они похожи на единое целое, но вблизи картина распадается на бесчисленные мельчайшие детали. Кажется, что отдельные частицы удерживаются вместе каким-то полем, постоянно меняющим свои очертания. Я представляю, как оно создает известные нам формы или гигантский образ из наших кошмарных сновидений, однако пока передо мной возникает нечто, похожее на цилиндрические капли высотой примерно в человеческий рост и в три раза шире, чем я. Зеленоватая слизь. Или тело, покрытое ею таким густым слоем, что невозможно разглядеть то, что находится под нею. К концу сеанса общения я тоже обычно вся покрыта слизью.