Мы находились в одной из немногих оставшихся в «Альфе» обсерваторий, которая представляла собой небольшую комнату, где одна стена и потолок были ограждены экраном от отраженного света и установлены под таким углом, чтобы те, кто был в помещении, могли видеть звездное поле, находящееся снаружи станции.

Гриффис, Рэйчел, Клоос и я стояли кружком, а позади нас располагались те, кто встречал членов экипажа «Калипсо» на станции. Не верилось, что они прибыли лишь вчера. Это были две медсестры из клиники, один ученый-историк, лейтенант Сасаки из службы безопасности и Дэн Флорида.

Я смерила фигуру Флориды взглядом, проверяя, нет ли при нем записывающей аппаратуры, и он обиженно посмотрел на меня. Интересно, обнаружил ли он какую-нибудь информацию о «Калипсо»? Я отметила про себя, что необходимо спросить его об этом сразу же по окончании церемонии.

Человек у двери, одетый в темное, взглянул на список, выведенный на экран его электронного блокнота, и, сверив его с присутствующими в зале, кивнул мне, давая знать, что мы можем начинать.

Я глубоко вздохнула и встала перед небольшой группой собравшихся, сцепив руки за спиной и ненавидя то, что мне сейчас предстоит сделать.

– Мы собрались здесь, чтобы отдать последние почести погибшим товарищам…

Мне спешно понадобилось внести некоторые коррективы в официальную церемонию похорон, и если я не сосредоточусь и не буду следить за своими словами, то могу автоматически произнести хорошо знакомый мне обычный текст.

– По просьбе профессора Гриффиса тела будут сожжены вместе, с теми же почестями, с которыми происходит прощание с офицерами Земного Флота. – Одна крошечная вспышка вместо десяти. – Вследствие непредвиденных обстоятельств мы не можем воспользоваться портами центра, поэтому гроб будет запущен с помощью дистанционного управления из порта аварийной эвакуации кольца «Дельта». Отсюда нам будет все хорошо видно. – Если голоэмиттеры все еще функционируют. Я очень надеялась на это, потому что Гриффис, Рэйчел и Клоос обязательно должны были достойным образом попрощаться со своими товарищами. Они заслужили это. – Профессор Гриффис согласился сказать несколько слов…

Я встретилась взглядом с Гриффисом, и он выступил вперед, а я заняла место в группе прощающихся, остановившись рядом с Рэйчел. Она грустно улыбнулась мне.

– Леди и джентльмены… – начал Гриффис и остановился, возможно, вспомнив о том, что некоторые из обитателей Иокасты не являются ни тем, ни другим. – Моя речь не будет слишком длинной. Для нас троих все произошедшее вызывает и чувство горя, и чувство радости. Горя – потому что многие из тех, кто вместе с нами покинул Землю, погибли. Радости – оттого, что мы, трое оставшихся, можем донести до потомков историю их жизни. Наш труд не пропал зря.

«Калипсо», немой свидетель того, о чем говорил Гриффис, сейчас располагался с другой стороны станции. Как жаль, что мы до сих пор не знаем, как этот корабль добрался сюда.

– Мы оставили Землю в трудный период ее истории, – продолжал профессор, – когда человечество только встало на ранее неизведанный путь. Мы были частью этого исторического периода. Хотя на первый взгляд кажется, что мы трудились во имя будущего.

Клоос начал переминаться с ноги на ногу, и Рэйчел наклонилась, чтобы прошептать ему что-то на ухо. Он отрицательно покачал головой.

– И это будущее, – медленно продолжал Гриффис, подчеркивая каждое слово, – теперь как будто явилось подарком нам, и отныне мы должны постараться стать его частью. Все мы верили в то, что делали, и знали, с каким риском связана наша экспедиция. – Он замолчал и сглотнул слюну. Я видела, как дернулся его кадык. – Мы оплакиваем наших товарищей так, как они оплакивали бы нас, если бы обстоятельства сложились по-другому. Наши друзья заснули с надеждой в сердцах, никто из них не собирался умирать… Никто не знал, что нам будет дан второй шанс. Мы никогда не забудем наших друзей…

Рэйчел плотно сжала дрожащие губы и опустила глаза. Я думала, что Гриффис закончил свою речь, но он вдруг взглянул на меня и заговорил снова:

– Я хотел бы поблагодарить штат этой станции за то, что они, рискуя жизнью, спасли наш корабль и нас.

Я со стыдом подумала о корыстных мотивах, двигавших мною. Рэйчел, Клоос и Флорида тоже обратили на меня свои взоры, и мне стало совсем не по себе.

– Надеюсь, что в будущем, – продолжал Гриффис, – мы сумеем отплатить вам за все то доброе, что вы для нас сделали. Мы хотим принести пользу здесь, на станции, принять участие в работах на Иокасте. – Он склонил голову и встал на свое место.

Свет в помещении медленно погас. Я включила голоэмиттеры.

Звездное поле приблизилось к нам. Расположение небесных светил, должно быть, показалось прибывшим на Иокасту членам экипажа «Калипсо» очень непривычным и странным.

Как только был запущен контейнер с прахом, заиграла музыка.

Был выбран старый Земной Гимн. Почти ежегодно кто-нибудь предлагал сменить мелодию, утверждая, что она устарела, но все альтернативные предложения проваливались во время голосования. Афрокарибский ритм, эпические симфонические фразы, тонкие азиатские напевы, исполняемые на народных инструментах, создавали экстатическую эмоциональную атмосферу. Для наших гостей, которые слышали эту музыку впервые, она была необычна и нова. Но мы знали, что мелодия эта существует уже почти целое столетие.

Контейнер превратился в сгусток яркой пыли и исчез из виду. Тогда перед нами появилась полуокружность в призрачной бледной дымке ореола. Это была наша небольшая планета, которую торы превратили в пустыню. Она была окружена тонким слоем атмосферы, непригодной для дыхания.

Голоэмиттеры работали нормально. С тех пор как появились сэрасы, мы лишись активного спутника-ретранслятора, вращавшегося вокруг планеты, однако датчики следили за скорбным контейнером и выводили его изображение на наши экраны.

Яркая точка медленно прошла над нашими головами и направилась туда, где ее ожидало вечное забвение. Хор грянул Земной Гимн, разрывая сердца и давая нам в полной мере ощутить тяжесть утраты.

Я мысленно вернулась далеко в прошлое, вспомнив этот ритм и запахи детства, когда слизь сэрасов еще не испортила моего обоняния. Это были похороны Деморы: толпы людей вокруг нашего дома, незнакомые мне кузены, играющие на веранде, и пролитое липкое, сладкое вино в жаркий солнечный день. У меня не сохранилось воспоминаний о похоронах отца. Эльвира сказала, что моя мать должна обязательно взять меня с собой на похороны, что я имею право проводить отца в последний путь. Но мама заявила, что не хочет расстраивать меня. Однако теперь, оглядываясь назад, я думаю, что это был просто ее способ противостоять властной Эльвире. Вот так она и похоронила отца одна, и я даже не попрощалась с ним.

Туманная оболочка планеты поглотила контейнер с прахом. На секунду крошечное светящееся пятно стало большим и более ярким, а затем совсем исчезло. Сквозь пелену выступивших на глазах слез контуры планеты и звезд казались размытыми.

Мелодия Земного Гимна еще долгое время звучала у меня в ушах. Я слышала ее, принося соболезнования, когда церемония прощания уже закончилась. Слышала, принимая сотни протестов от владельцев предприятий, находившихся в спицах, которые сейчас эвакуировали, и от штатных сотрудников, которые из-за режима изоляции не могли добраться до своих исследовательских лабораторий. Протесты, которые дошли до меня, были всего лишь малой толикой жалоб, с которыми теперь днем и ночью работал соответствующий отдел. Эвакуируемым сообщили, что это учебная тревога. Никто, конечно, не верил в это. Я очень надеялась, что кчин все еще в центре. Эвакуация вот-вот должна была закончиться, и Мердок мог переходить к разработке и осуществлению задуманной им операции.

А что же Квотермейн? Служба безопасности повсюду искала его, но ей не удалось обнаружить никаких его следов. Как доказали бесчисленные нелегальные жители Иокасты, на станции было множество укромных мест, где можно надежно спрятаться. Если бы я захотела скрыться, я, пожалуй, спустилась бы в подпалубное пространство, там легче всего избежать обнаружения. Под главной магистралью и зданиями каждого кольца располагается лабиринт трубопроводов и лазов, там проходят рециркуляционные каналы, ячейки2 по сбору отходов, коммуникационные кабели. Я даже не спрашивала Мердока, поручал ли он своим сотрудникам обыскать пространство под палубами. На это потребовалось бы несколько месяцев, а за это время пропавший и сам мог объявиться. Если его не заставит сделать это повышенная радиация, то допекут голод и насекомые-паразиты. Однако Квотермейн вряд ли станет прятаться под палубой.