– Определение принято.

Однако у меня имелся к нему еще один вопрос. Конечно, мы могли сами ответить на него, проанализировав данные датчика регистрации, но Мердок все равно решит допросить непосредственно Барика, и мне хотелось избавить инвиди от неприятной процедуры.

– Мастер Барик, скажите, находились ли вы последние двенадцать циклов станционного времени у себя в жилом блоке?

Понял ли он, что подразумевал мой вопрос?

– Он никуда не выходил. Передвижение было ограничено.

Да, действительно, ведь я сама предупредила Эна Барика о том, что ему следует оставаться в пределах наиболее защищенной части станции, чтобы сэрасы, если вздумают сканировать Иокасту, не заметили присутствия на ней инвиди.

– Спасибо. Я покидаю вас.

И не сказав больше ни слова, я вышла из помещения, оставив за своей спиной высокую асимметричную фигуру Барика.

Разговор явно не удался. Было такое чувство, как будто моя голова наполнена слизью. Черт возьми, я совсем забыла спросить Барика о членах экипажа «Калипсо», получивших, по их словам, помощь от инвиди много лет назад. Надо будет встретиться с Брином и попросить его выяснить этот вопрос.

К тому времени, когда я наконец добралась до своего жилого блока, я уже спала на ходу. Свет при моем появлении так и не зажегся, и я в темноте что-то нечаянно свалила со стола. Однако мне сейчас было не до этого. В синем освещении постель выглядела очень уютной. Марлена Альварес со снимка, стоявшего на полке, как будто строго вопрошала меня: «Что ты теперь собираешься делать?»

Я что-то пробормотала себе под нос и перевернула снимок так, чтобы Марлена не смотрела на меня. Я найду выход из этой ситуации. Но только не сегодня.

Одеяло пахло слизью. Я упала на него и провалилась в сон.

Я ощущаю металлический вкус во рту. Это кровь. Меня швырнули на палубу лицом вниз, крепко перехватив сзади мои руки. Я не могу даже пошевелиться, кто-то навалился мне на спину. О Боже, помоги мне… Один из нападавших хватает меня за волосы и окунает голову лицом в слизь. Она заливает глаза, нос, рот, я не могу дышать. Она проникает в легкие. Я захлебываюсь… и в то же самое время, хотя это как будто и невозможно, всхлипываю и кричу: «Хватит, довольно, довольно!» Потом пытаюсь повернуть голову так, чтобы разглядеть того, кто напал на меня. Я почти уже вижу его лицо, но оно вдруг начинает распадаться, словно мириады составляющих его крошечных частиц вибрируют и меняют его очертания. Тело незнакомца принимает гигантские размеры и странные формы, я вижу длинные щупальца, которые, словно холодные скользкие змеи, обвивают мои голые ноги. И я содрогаюсь от ужаса, чувствуя их прикосновение.

Нет, не так: они не дотрагиваются до меня, они никогда не прикасаются ко мне. Оставьте же меня…

«Помогите нам. Не приближайтесь. Подойдите».

Голоса спорили, противоречили друг другу, сталкивались в моей голове, пока совсем не смолкли.

– О черт, – пробормотала я и, свернувшись калачиком, заплакала, зарывшись лицом во влажные от пота простыни. – Это всего лишь сон, всего лишь сон…

В последнее время мне снится слишком много снов. Что, если Элеонор права и я действительно схожу с ума? Может быть, это имплантат дает о себе знать? Но сэрасы никогда прежде не общались со мной на таком расстоянии.

Я поцарапала ногтями то место, где находился имплантат. Так хотелось избавиться от него.

Невыносима была сама мысль о том, что сэрасы как будто находятся во мне, хотя я и напоминала себе, что имплантат – единственное средство вступать с ними в контакт и что лучше общаться с захватчиками, чем ждать с минуты на минуту беды. Ведь сэрасы могут взорвать станцию, обидевшись на нас или почувствовав, что их самолюбие задето. Они заявили, что я должна являться на их корабль всякий раз, когда меня позовут. И я подчиняюсь их требованию. Это не телепатия или эмоциональная связь. Я не ощущала их присутствия, но знала, что они здесь и их несколько. Это было подобно чувству, которое возникает, когда идешь по знакомой комнате в полной темноте, и вдруг твоя вытянутая вперед рука натыкается на что-то, чего, как ты прекрасно знаешь, здесь не должно быть. Ужаснее всего во время нашего контакта не боль, а тот факт, что общение с сэрасами лишено всякого содержания. Может быть, они просто изучают нас? Если это так, то они не спешат.

Снова погрузившись в дремоту, я увидела себя стоящей на плоской равнине под низким небом, до которого, казалось, можно было дотронуться. Я дотянулась до него рукой, и пальцы ощутили знакомую вязкую слизь. Слизь, наполнявшая мир резким сладковатым запахом, была и под ногами, от нее исходило зеленоватое свечение. Знакомый аромат въелся мне в кожу. Чего они хотят от нас?

– Хэлли!

Как я должна поступать с ними?

– Мердок вызывает Хэлли.

Каким образом Мердок может вызывать меня здесь, на сером корабле сэрасов? Ведь здесь связь блокируется.

Если, конечно, он тоже не прибыл сюда вслед за мной. Я вытянула руку вперед в вязком воздухе, окружавшем меня, и она уперлась во что-то твердое. Стена станции. Я наконец проснулась.

– Хэлли слушает. В чем дело?

Мое сердце так громко и учащенно билось, что мне казалось, Мердок слышит его удары.

К моему ужасу внезапно ожил и замерцал визуальный компонент модуля связи на стене моего жилого блока. Он был неисправен с тех пор, как я поселилась здесь. Передо мной возникло лицо Мердока.

– Нам надо… – начал было он и тут же от изумления поднял брови.

– Отключите визуальный компонент связи! – крикнула я ему в лицо и тут же сама нажала на кнопку ручного управления линией.

Мердока потрясли вовсе не моя нагота или что-нибудь в этом роде, а скорее страшная худоба и помятое спросонья лицо.

– Нам надо поговорить о том, что произошло вчера вечером. – В его голосе слышался смех. – Вы можете прибыть прямо сейчас?

– Прямо сейчас?

Внезапно на меня обрушалась лавина воспоминаний о событиях прошедших суток, грозя погрести под собой. Мина в точке перехода из гиперпространства, экипаж землян, находящийся в состоянии криостаза на корабле, который по всем законам никак не мог оказаться здесь. Сэрасы, кровь Кевета, рассеянная по отсеку подобно дождю…

– Да, у нас есть несколько спокойных минут до начала нового рабочего дня на станции. Что вы думаете по этому поводу?

Я встала с кровати, путаясь в термопростыне. Кофе. Мне необходимо выпить кофе.

– Где вы предлагаете встретиться?

– Может быть, позавтракаем вместе? В главном зале столовой.

– Хорошо.

Я порылась в беспорядочно валявшихся на полу вещах в поисках своего костюма, который сбросила, прежде чем забраться в постель. Найдя одежду, я несколько раз провела расческой по волосам, надела ту же самую рубашку, в которой была вчера, застегнула куртку и потуже затянула ремень на поясе.

Джаго права: мне больше нельзя худеть.

Протиснувшись в нишу, где находился душ, я подержала лицо под струей воздушного умывальника в течение минуты, показавшейся вечностью, и, увидев в зеркале свои отекшие веки и темные круги под глазами, чуть не застонала от досады. Порой мне кажется, что я живу, не выходя из какого-то странного, давно уже длящегося состоянии, в котором дни сливаются в одну цепь и трудно отличить, где кончается сегодня и начинается завтра. Было такое ощущение, что мое настоящее «я» находится где-то в тесной, надежно запертой коробке чуть повыше головы, а я сама все это время занимаюсь только тем, что учусь жить без него. В конце концов я вообще забуду о нем. Однако ощущение ноющей пустоты навсегда сохранится.

Чует мое сердце, сегодня выдастся длинный и трудный день.

Главный зал столовой на уровне «Альфа», находившийся под Пузырем, на две трети пустовал, что меня вполне устраивало. Командный состав дежурит в четыре смены, а все другие отделы – в три, ближайшая пересменка должна была состояться в 9 утра. В этот час в столовой, казалось бы, должно было быть полно народу – офицеров и служащих, работавших в первую и третью смены. Тот факт, что завтракавших было мало, свидетельствовал о том, что все больше людей предпочитали обходиться без общей столовой и ели в других местах. За столиками сидели почти исключительно земляне, главным образом офицеры Земного Флота, одетые в соответствующую форму. Некоторые из них читали настольные экраны, другие беседовали или пережевывали пищу, устремив взор в пространство.