— Такой шум! — осуждающе фыркнула миссис Ренни.

— Но будьте снисходительны, сейчас же Рождество.

— Рождество! — снова недовольно хмыкнула миссис Ренни. — Они ведут себя, как дети. Выдумали представление.

— Это все из-за того, что я захотела спуститься завтра вечером посмотреть представление, — не обращая на фырканье миссис Ренни, объяснила ее недовольство Бриджи.

— И я права, вам могут повредить шум и волнение.

— Ерунда, а впрочем, — продолжала Бриджи, по-прежнему не глядя на свою экономку, — есть ли лучший момент, чтобы умереть. И этим я могу даже прославиться: стану первым человеком, который, действительно, «умер от смеха».

Дэн посмотрел на Бриджи с нескрываемым восхищением. «Нет, она не умрет завтра, — думал он, — не позволит себе умереть». Если бы сила воли могла продлить жизнь, она прожила бы еще долго-долго. Но, к большому сожалению, у Бриджи помимо железной воли имелось еще и сердце, с которым приходилось считаться. А судя по одышке, оно начинало сдавать.

— Чем собираешься себя занять в праздники? — спросила Бриджи, когда миссис Ренни вышла.

— Найдется много дел.

— Я имею в виду, как будешь отдыхать?

— За этим, Бриджи, я, как обычно, поеду к Рути.

— Как твоя дочь?

— Ну… — Дэн поднял глаза к потолку. — Последняя новость, которую я слышал, она разорвала пятую помолвку.

— Кажется, она довольно легкомысленная.

— Действительно, так может показаться, но это неверно. Она очень похожа характером на свою мать и представляется мне весьма рассудительной. Как выражается Рути, она выйдет за первого, которому удастся вывести ее из себя. А пока дочь лишь смеется над мужчинами.

Дэн посмотрел на часы. Они помолчали.

— А что будет делать Барбара? — спросила Бриджи.

— О! — Дэн уставился в пол и лишь через несколько секунд ответил: — Что и всегда.

— Дэн, она, наверное, страшно одинока.

— Это ее вина.

— Если бы Барбара приехала ко мне. Я так хочу ее увидеть, хотя бы раз. Ты не мог бы ее попросить об этом? — Голос Бриджи дрожал.

— Я говорил ей, Бриджи. И ты ведь знаешь, какой получил ответ. Она посмотрела на меня, словно на ненормального.

— А ты сказал, что ей не придется видеться с Беном?

— Я выразился очень ясно, предельно ясно, она меня прекрасно поняла.

Бриджи уронила голову на грудь и медленно повела ею из сторону в сторону.

— Она даже не ответила на мое письмо, — проговорила она едва слышно, и голос ее задрожал еще сильнее.

— Бриджи, не нужно так переживать. Ты сделала все возможное. Пойми, наконец, ее рассудок болен. Такое же было и с Беном. Но у него есть надежда на выздоровление, а у нее — нет.

Бриджи подняла голову. В глазах ее стояли слезы.

— Любовь — ужасная штука, Дэн. Не верь тому, кто находит ее прекрасной. В ней нет красоты, а одни только страдания.

— Да, Бриджи, я согласен с тобой, полностью согласен. Это настоящие страдания.

— Вы не хотите попробовать?

— И свалиться с лестницы? Представление называется «Спящая красавица», а не «Полет шмеля».

— Вы не упадете, с вами будут сестра Бинг и старшая сестра.

— А где будете вы?

— У меня выходные. Я свободна до Дня подарков [11].

— Что будете делать?

— Могу сказать точно, чего не буду делать: не стану сидеть в своей комнате.

— Веселитесь, как следует. — Он взял со стола конверт и протянул Ханне. — С Рождеством, — произнес Бен. — И большое вам спасибо.

— Благодарю, — озадаченно пробормотала Ханна, открывая конверт, слишком мягкий, чтобы в нем оказалась открытка. Там лежал сложенный листок и чек. Развернув листок, девушка прочитала: «Выплатить Ханне Петтит двадцать фунтов». Она молча положила листок обратно и вернула Бену. — Это очень любезно с вашей стороны, капитан Беншем, но боюсь, не смогу принять этот Подарок.

— Почему?

— Потому что это деньги, а я… — Ханна замялась.

— А вы не принимаете денег у посторонних мужчин. — На его лице отразилась тень улыбки.

— С одной стороны, вы правы, а с другой, — нет. Вы не посторонний мужчина, и все же я не могу принять такой подарок, извините. Если бы это была, к примеру, коробка конфет или…

— Прошу прощения, на этой неделе я не смог отлучиться… вам за конфетами.

— Не говорите глупости. — Девушка начинала сердиться. — Вы понимаете, что я хотела сказать. И тем не менее большое спасибо. Я оценила ваше внимание. Надеюсь, не обидела вас своим отказом?

— Нет… сестра.

— Ну, тогда я ухожу, счастливого Рождества.

— Счастливого Рождества.

— Будьте хорошим парнем, увидимся в День подарков.

Бен ничего не сказал в ответ.

— Не забудьте разбавить свою порцию водой, — улыбнулась ему Ханна перед тем как уйти.

Он не встречал еще женщину, которая отказалась бы от денег. Бен полагал, что здесь исключений не бывает. Сестра Бинг и Дил не имели ничего против конвертов, он не сомневался, что и ночные сиделки также не станут отворачиваться.

Эти мысли пришли к нему в то время, когда он разрывал чек на тысячу мелких клочков. И вдруг его стала бить дрожь.

Счастливого Рождества. Счастливого Рождества. День подарков. День подарков. И все дни впереди, этому не будет конца. Боже! Он снова уходил, его опять ждал край земли, Мерфи… Мерфи. Господи… Не забудьте разбавить свою порцию. Сестра. Сестра. Сестра…

1917 год Англия встречала с новым премьер-министром Ллойд Джорджем. «Справится ли он с делом лучше Асквита?» — этот вопрос интересовал многих.

Возникли трудности в хозяйстве страны. На период войны угольная промышленность была национализирована, топлива стало не хватать. Да и не только его. Продолжали расти очереди за продуктами. Всем казалось, что война длится бесконечно долго, и главное ей не видно было конца, разве что нации окончательно истребят друг друга. Осложнения коснулись всех, кроме обитателей Хай-Бэнкс-Холла. Там жизнь шла своим чередом в соответствии с порядком, установленным в 1915 году. Одни пациенты уезжали, другие поступали, их становилось все больше и больше. Заговорили о необходимости нового «Бункера». И все же в особняке сохранялся дух стабильности и покоя, чему в немалой степени способствовали дисциплина и строго соблюдаемый распорядок.

Многие из тех, кто покидал стены Хай-Бэнкс-Холла, выражали искренне желание остаться, так как в душе их затаился страх, что они снова будут отправлены во Францию. А при создавшейся обстановке эти страхи были вполне обоснованы.

Наступал апрель, ничем особенно не примечательный. Как и в прошлые годы, солнечные дни чередовались с дождливыми, но на третьей неделе месяца три дня кряду выдались теплыми и ясными. Пациенты выбрались из своих палат в парк, подставляя лица ласково пригревавшему солнышку.

Бен сделал десять шагов от крыльца и остановился, опустив голову.

— Они снова на меня спорят, — с досадой пробормотал он, глядя под ноги.

— Некоторые сегодня уже проиграли.

— Это еще вопрос. Дальше я идти не могу.

— Хотите вернуться?

— Да, пожалуйста.

Они повернули назад. Поднявшись на крыльцо, вошли в главный холл, миновали лестницу и коридор, ведущий в комнату Бена. Весь этот путь они проделали молча.

Бен опустился в свое кресло и только тогда заговорил, прикрыв лицо рукой.

— Она снова там, эта пропасть. Пройди я хоть сотни миль, она будет вновь и вновь раскрываться передо мной. Мне никогда ее не преодолеть.

— Не говорите чепухи. Раньше она появлялась перед вами после каждого шага, который вы делали за порогом комнаты. А теперь подумайте, как многого вы добились за эти несколько месяцев. Можете выходить из комнаты, спускаться с крыльца. А сегодня утром прошли целых десять шагов.

— Я все еще боюсь, Петти. — Мужчина жалобно на нее посмотрел.

— Конечно, боитесь. — Девушка остановилась перед ним. — Но теперь вы боитесь гораздо меньше, правда?