— Вы стараетесь погонять дохлую лошадь, — криво улыбнулся он.

— Были у нас здесь лошадки и подохлее вас, так и те давно уже встали на ноги и уехали. Я говорила вам вчера, если хотите осуществить свой план насчет коттеджа и Лоренса, вам надо справиться со своими проблемами. Смело загляните в эту пропасть и скажите ей: «Я подошел к краю земли, но не упаду вниз, а лишь спокойно спущусь».

— И куда я приду? — В этот момент мертвенно-бледное лицо Бена приняло по-детски жалобное выражение. — Именно это меня пугает. Куда я приду? Если мне удастся перебороть страх, не окажусь ли я снова среди того же мрака, из которого выбрался? Вот в чем ужас.

— Вы не вернетесь туда. И вот, что я вам скажу, — произнесла она, наклонившись к нему. — Я тоже заключила на вас пари.

— Вы? — возмутился он.

— Да, я.

— И что же мне нужно сделать, чтобы вы выиграли?

— Пойти на свадьбу к Бинг двадцатого июня.

— Это очень смело, Петти, — рассмеялся Бен. Напряжение его прошло. — Вы ставите на темную лошадку.

— Мне везет с темными лошадками. Я сказала Бинг, что она вполне может заинтересовать капитана Коллинза. И это ей удалось. Вы тоже справитесь.

Он медленно взял ее руку и поднес не к губам, а к щеке. Через минуту он отпустил ее, и Ханна скрылась за ширмой.

Для обоих этот жест не имел особого смысла. Они хорошо это понимали. То была всего лишь благодарность пациента заботливой сестре и ничего больше.

— Куда вы собираетесь в выходной?

— Домой, — коротко ответила Ханна.

— Хорошо оказаться дома.

— Вы так считаете? — спросила девушка, появляясь из-за ширмы. На лице ее застыло бесстрастное выражение. — Ошибаетесь, поэтому не завидуйте. И не думайте, что меня ждет теплый прием. У вас свое бремя, у меня — свое. Когда-нибудь я вам расскажу. — В ее голосе чувствовалась горечь и ожесточение. Она затягивала завязки накидки, с таким видом, будто боролась с собой. В сущности Ханна на самом деле старалась сдержаться, чтобы не выпалить: «Твоя мать превратила наш дом в ад. И чем дальше, тем становится все хуже. Мне не хочется бывать дома. Я перестала встречаться с отцом. Что же она за женщина?!».

Выражение лица Бена заставило ее опустить голову.

— Извините меня, — пробормотала она.

— И вы меня тоже.

Ханна торопливо вышла, недоумевая, что вдруг на нее нашло. Почему она ни с того ни с сего напустилась на него. Ведь Бен не был виноват. И все-таки прекрасно понял, что она имела в виду, говоря о бремени. Будь проклята эта женщина! Будь она проклята! Чтобы один человек принес столько бед, разрушил столько жизней. Лучше бы она умерла. Умерла!

Был четверг, середина мая. Барбара толкнула деревянную калитку, ведущую в садик перед коттеджем и непроизвольно поежилась. Она заметила нескошенную траву на лужайке. Это означало, что садовник не заглядывал сюда больше недели. Барбара удивилась, так как мистер Браун на протяжении долгих лет аккуратно выполнял свои обязанности.

Она открыла дверь, и на нее пахнуло плесенью, как из болота. Затхлому запаху удивляться не приходилось. Каким же ему еще быть, когда открывается лишь раз в неделю, да и то лишь на несколько часов.

Прежде чем снять пальто и шляпу, женщина прошла в спальню и зажгла газ, потом проделала это в маленькой гостиной. На кухне Барбара разожгла керосиновую плитку и, вскипятив воду, приготовила себе чай.

С годами коттедж изменился. Теперь он был обставлен удобной и красивой мебель. В 1904 году Майкл купил его у миссис Тернер. Он провел сюда водопровод и газ. Когда появились все эти новшества Майкл снова предложил Барбаре переехать в коттедж, и она опять подумала: как мало он знал о ней и ее потребностях.

Хотя она сама и родилась в коттедже, и жила потом в нем, но в том было восемнадцать комнат, а в самой маленькой свободно уместились бы спальня с гостиной этого домика. Майкл также забывал, а Барбара не напоминала, что большую часть своей юности она провела в особняке и ни дня не обходилась без прислуги.

А он полагал, что она согласится сидеть в этом крошечном домике, довольствоваться минимумом удобств и дожидаться его приезда раз в неделю, а порой и того реже!

Она не видела Майкла уже три недели. И не знала, что с ней может произойти, если он не появится и на этот раз. Барбара чувствовала, как внутри ее растет что-то большое и опасное. Это продолжалось уже много лет. Но с Рождества это нечто словно ожило и принялось безжалостно вгрызаться в ее тело и мозг. Ей стало страшно. Она боялась, что может произойти что-нибудь такое, что даст чудовищу вырваться на свободу.

Это едва не случилось на Рождество.

Рождество.

Рождество Барбара встречала в одиночестве. Одна, только гудящая в голове пустота. Рядом не было никого: ни Джонатана, ни Гарри, ни даже Дэна. Ей было бы не так тяжело и одиноко, если бы она знала, что он в доме. Странно, но именно в этот день Барбара хотела, чтобы муж оказался дома, как всегда. Еще труднее ей было понять, почему в последнее время она все чаще думала о нем. Его лицо снова и снова оттесняло образ Майкла. Изменились и ее мысли: все чаще Барбара приходила к выводу, что не права. Когда же она пыталась возразить, что любовь к Майклу пересилила всё, ответом ей служило осуждающее молчание.

Господи! Как же одинока она была! Барбара прикрыла глаза рукой. Если Майкл снова не придет… Нет, он должен прийти. Почтовый ящик пустовал. Два прошлых раза она находила письма, в которых он сообщал, что болен и вынужден оставаться в постели, но поправляется, и скоро они увидятся.

Барбара взяла чашку с чаем и прошла в гостиную. Она придвинула кресло поближе к огню и села, не снимая пальто. В доме царил смертельный холод. Она задумалась о том, будет ли холодной смерть? В последнее время ее все чаще стали посещать мысли о смерти. Если бы не Майкл, она бы с радостью рассталась с жизнью. Но иногда ей казалось, что Майкла больше нет. Ей приходилось постоянно убеждать себя, что она не лишилась своего любимого, и они останутся вместе до последнего вздоха. Но будет ли он по-настоящему с ней и когда? Ей уже пятьдесят три года, и не за горами тот день, когда они не смогут приезжать в этот домик. И что тогда? А, может быть, Майкл оставит ее еще раньше? Барбара часто спрашивала себя, почему он не уходил. Но это был его дом, а она в нем — посторонняя. И все же оставалась здесь, потому что это было ее единственное утешение в жизни. Конечно, Барбара сохранила свое положение, у нее была прислуга, она могла ездить в экипаже. Но все являлось лишь жалким суррогатом настоящего счастья. Если бы Майкл оставался с ней день и ночь, ей не нужно было бы больше ничего, и этот убогий домишко показался бы дворцом.

Глубоко задумавшись, она не заметила, как открылась дверь и увидела Майкла, когда он уже стоял перед ней. Барбара вскочила с резвостью юной девушки и бросилась к любимому. Они сжимали друг друга в объятиях так страстно, а поцелуи были так жарки, что со стороны могло показаться, что это их первое свидание.

— О, Майкл! Майкл!

— Тебе холодно, ты замерзла.

— Нет, теперь хорошо. Дай мне посмотреть на тебя. — Голос ее был высокий и какой-то надтреснутый, напоминавший надрывный вопль.

— Как ты? — медленно спросил мужчина.

— Я… мне сейчас хорошо, сейчас хорошо. — Она сняла пальто и помогла раздеться Майклу. — Я заварила чай, он еще горячий, — сказала Барбара, заглядывая в комнату.

Пока она разливала напиток, Майкл держал ее за плечи. Вернувшись в гостиную, они сели рядом на диван.

— Ты себя плохо чувствуешь? — спросил он, слегка отодвигаясь, чтобы она могла лучше видеть его и читать по губам.

— Я… мне всегда плохо, когда рядом нет тебя, ты же знаешь.

Они снова приникли друг к другу. Майкл не поцеловал ее, а только прислонился щекой к щеке, на лице его отразилась грусть.

— Ты устал, — промолвила она, заметив, что Майкл зевнул.

Он кивнул и жестами объяснил:

— Я не спал почти всю ночь. Корова никак не могла отелиться. Теленка потеряли, но с коровой все обошлось.