Глаза встречающих нас таможенников горели не менее предвкушающим огнём, чем у тех, кто ожидал нас на улице. Они вытряхивали все сумки, все вещи, роясь во всём, что было аккуратно сложено и упаковано. Что-то тут же изымалось, под недовольные крики хозяина, но большую часть спортсменов отпускали с миром, закрывая глаза на количество ввозимых вещей. Настала и моя очередь.

— Предъявите все свои вещи пожалуйста, — сказал мне таможенник, когда я поставил свою сумку к нему на стол.

— Это все мои вещи, товарищ, — ответил я, держа под мышкой пластинку.

— Как все? — он удивлённо посмотрел на спортивные вещи внутри сумки и одинокий джинсовый костюм, — товарищ вы ведь понимаете, что сейчас не время шутить?

— Я не шучу, — спокойно ответил я, — это и правда все мои вещи.

Он растерялся, и повернувшись, ушёл в служебное помещение, выйдя оттуда уже с двумя людьми с большими знаками различия на таможенной форме. Они удивлённо поковырялись в пропахших потом футболках, вонючих шиповках и обратили внимание на пластинку.

— Это что?

— Пластинка, — я взял её в руки и размотав газету показал двойной альбом.

Таможенники переглянулись и нехотя сказали.

— Проходите товарищ.

Мне поставили в паспорт штамп о прибытии, и я попал в зону, где мигали множественные фотоаппаратные вспышки, а также слышались восхищённые возгласы фанатов. Никаких автобусов на родине не было предусмотрено, каждый должен был добираться теперь сам.

Мне стало так обидно, что я расстегнул куртку, спрятал под неё три своих награды, висящих на шее и застегнул молнию, подняв воротник. Обойдя основную толпу, не обратившую на меня никакого внимания, я увидел стоящего неподалёку встречающего меня вора.

— Подвести Иван? — поздоровался со мной Вазген.

— Почему нет, — пожал я плечами и пошёл за ним.

Мы сели в бежевую «Волгу» с молчаливым водителем за рулём и поехали из аэропорта. Как только мы выехали на основную дорогу, я тут же снял часы с руки и отдал их ему. Он одел их на свою руку.

— Долг закрыт, можешь передать это Игорю сам, — прокомментировал он, сам внимательно рассматривая часы.

Я лишь пожал плечами, мне было на их взаимоотношения всё равно, я это делал только с одной целью — сблизиться через Игоря, с его семьёй.

— Покажешь? — неожиданно сказал он, показав пальцем на мою шею, — никогда не видел.

Расстегнув куртку, я показал ему медали. Он осторожно потрогал золотые, восхищённо покачав головой, сказал:

— Как-то несправедливо всё это.

— А где она справедливость? — я откинулся на сиденье, — нет её.

Он расстроено поцокал языком, но не стал ничего больше говорить. Мы доехали до базы ЦСКА, и он протянул руку, которую я снова проигнорировал.

Он хмыкнул, и убрал её.

— До встречи Иван.

— Лучше всё же прощайте, Вазген.

Он широко улыбнулся.

— Ты также говорил прошлый раз, а судьба снова свела нас. Её не обманешь.

Пожав плечами, я пошёл на КПП, расстёгивая куртку и попадая в руки караульных, которые восхищённо охая и ахая стали рассматривать медали и поздравлять меня с победами. С трудом вырвавшись от них и отказавшись от чая, я прошёл в свою комнату, которой не мешала уборка, и бросив сумку на пол, упал на кровать. В голове ещё стоял гул винтов самолёта. К сожалению, отдохнуть мне не дали.

— Ваня! — раздался громкий голос и дверь открыли без стука.

— Товарищ Белый, — скривился я, словно съел лимон, — я только приехал.

— Я знаю, мы тебя в аэропорту встречали, — улыбнулся он, — не стали пугать того, кто тебя ещё встречал, так что поднимайся, надевай медали и поехали.

— Куда? — насторожился я.

— Знакомиться, — хмыкнул он.

— А можно мне хотя бы душ принять и переодеться?

— Ваня, ты эти свои девчачьи замашки мне тут брось, — он дал мне шутливую затрещину, — поехали, этот человек не будет ждать.

— У меня же нет здесь прослушки? — поинтересовался я у него, словно между прочим.

Комитетчик нахмурился.

— Хочешь что-то сказать? Тогда лучше на улице.

— Ваш ответ товарищ Белый, ну вообще меня не успокоил, — вздохнул я, надевая обратно медали и застёгивая куртку.

Мы вышли из общежития и пошли по стадиону к КПП.

— Прежде чем разговаривать с товарищами из Первого главного управления, — тихо сказал я ему походу, — хочу, чтобы вы знали. Нашего агента пасли американцы, причём похоже точно зная день, когда мы должны были с ним встретиться.

Лицо комитетчика резко обострилось, скулы стали более явно видны.

— Думаешь либо предательство, либо были предупреждены? — наконец сказал он.

Я достал записную книжку, которую забрал у наблюдателей и передал её ему.

— Добросить их я побоялся, поэтому пришлось обыскать квартиру. С самим агентом я не встретился, информацию не передал и не забрал соответственно, я не знал есть за ним ещё наблюдение или нет. Рисковать не хотелось.

— Всё правильно Ваня сделал, — он открыл книжечку полистал её, и убрал себе в карман, — как-то это странно конечно. Первое управление само настаивает использовать тебя для передачи информации, ампулу с цианидом дают, а агент оказывается проваленным. Сам или не сам, не столь важно. Скандал мог разгорелся знатный, если бы тебя с ним сфотографировали вместе, а его потом задержали за шпионаж. Или же попытались тебя арестовать, а ты раскусил бы ампулу и самоустранился.

— Ну и если уже говорить про все странности, — я решил рассказать ему и про моё испытание, — помните я вам говорил, что меня избивали в подвале? Это были два человека в масках, не Данил, с которым я познакомился позже.

Он остановился и внимательно на меня посмотрел.

— Раньше об этом боялся говорить, поскольку не доверял?

— А кому у нас вообще можно верить, товарищ Белый? — ответил я вопросом на вопрос.

Он хмыкнул.

— Знаешь, что, съезжу-ка я к Юрию Владимировичу один, поделюсь с ним твоими сомнениям, а ты пока никуда не выходи с базы, особенно не садись в машину с людьми из Первого.

— Хорошо, тогда буду ждать вашего решения. А почему кстати вы часы не проверили и дали мне их спокойно привести?

— За это не волнуйся, мексиканцы по нашей просьбе их проверили, — отмахнулся он, — просто часы, по заоблачной стоимости. Не наше это дело, их же не вывозили из страны.

— Да, если уж речь зашла про твои приключения, за что ты мексиканских бандитов покрошил? — продолжил он.

— Каких бандитов, товарищ Белый? — попытался закосить я под дурочка.

— Вань, мы только что говорили с тобой о доверии, — напомнил мне он.

— Ладно, в общем они похитили младшего брата одной из девушек хостесс, которая должна была навредить советской делегации, а я с ней хорошо общался, и она мне всё рассказала, ну а дальше пришлось принять меры, чтобы никто не пострадал.

— А кто второй был с тобой? — он внимательно посмотрел на меня, — любитель удавок.

— Товарищ Белый, считайте, что никого больше не было, — твёрдо сказал я полунамёком, — я был один.

— Ты дал ему слово?

Я пожал плечами.

— Сказал вам всё, что могу.

— Нехорошо конечно Ваня хранить секреты от своих товарищей, но так даже проще. Тебе для сведения, для всех — эту операцию провёл Денис, мы его наградим и отправим куда подальше, чтобы научился думать головой.

— Как скажете, я не гонюсь за подобной славой.

— Да, но кому нужно, будет известна правда, — он внимательно посмотрел на меня, — от тебя нужно лишь молчание.

— Да я не болтлив, когда дело касается важных тем.

— Вот и отлично, — он протянул мне руку, — отдыхай тогда.

— Я бы кстати хотел возобновить занятия у профессора и в МИД-е, испанский мне очень пригодился, а Татищева хотелось бы просто поддержать, поскольку у них с дочерью проблемы большие.

— Да, и пока мы выясняем всё, — вспомнил он, — по Игорю Щёлокову к тебе просьба, продолжай входить ему в доверие, выясни как можно больше о его делах, а особенно о делах его отца. Просьба от Юрия Владимировича. Пока мы не можем со своей стороны показывать активность, а ты для этого идеальная кандидатура.