— Что-что? — рассеянно пробормотал Хейл. — Письмо? Ах, да! — Еще немного помолчав, он, наконец, собрался с мыслями и сказал: — Я тут встретил Чарльза… — Он снова замолчал и задумчиво поглядел на нее.

— Да, — сказала Рут МакНэр, слегка краснея.

— Что ж, — проговорил Росс Хейл. — Чарли — хороший парень.

Он снова замолчал, и внезапно Рут поднялась со своего места и пересела на стул рядом с его креслом. Она обеими руками взяла его огромную, грубую ладонь.

— Но вы ведь ехали в такую даль не для того, чтобы поговорить о Чарльзе, правда?

— Конечно же, дорогая, не за этим. Но видишь ли… — Он снова запнулся, глядя на то, как загорелись её глаза и с удивление замечая стоящие в них слезы. — Сказать по правде, я очень надеялся… Но это уже не важно. Я приехал сюда, чтобы спросить у тебя, Рут, не откажешься ли ты мне помочь?

— Я согласна, — сказала она, — с радостью!

— Но сначала скажи… это все из-за того, что произошло в Крике?

Она кивнула и потупилась. Но затем заставила себя снова поднять глаза.

— Да-да, я понимаю, — сказал Росс Хейл. — Любая девушка испугалась бы, узнав о том, что там творилось.

— Если бы он только написал мне, — не выдержала она. — Если бы только все объяснил… но вот так, неожиданно исчезнуть… а потом ещё терроризировать окрестности на пару с этим чудовищем, с Джарвиным; о, дядюшка Росс, как же я могла вынести такое? Сидя здесь, дома… и оставаясь в неведении… сходя с ума от горя.

— Да, конечно, — согласился ранчеро. — Точно. Сходя с ума от горя. Боже мой, как одиноко может быть в доме! Наверное, хуже, чем в могиле, гораздо хуже! Когда-то я испытывал жалость к тем людям, которые умерли. Но это было давно. Я тогда был слишком молод. Но если говорить о Питере, то, знаешь, никак повлиять на него я не могу. Я писал ему, много писал. И он всегда отвечал, присылал длинные, добрые письма.

Он снова замолчал.

— А что потом? — чуть слышно прошептала девушка.

— Странно, конечно, — пробормотал отец, — но у него довольно скверный почерк… хоть он и учился в колледже. И закончил его с отличием! Смотри, как он ужасно написал адрес!

Росс показал конверт.

— Да, — выдохнула Рут.

И вдруг расплакалась.

Росс вышел обратно на веранду и сел, пребывая в ещё большей растерянности, чем прежде. Прошло ещё полчаса, а он так и не перекинулся с гостеприимным хозяином ни единым словом. В конце концов, МакНэр решил первым нарушить затянувшееся молчание.

— Что-то короткий у тебя получился разговор с Рут, старина.

На что Росс Хейл ответил:

— Но ведь нельзя ожидать от девушки, что она станет говорить и плакать одновременно, правда?

— Из-за чего плакать? — забеспокоился МакНэр.

— Не знаю, — пробормотал мистер Хейл. — Я показал ей это письмо, просто сказал, какой у моего мальчика скверный почерк…

Он замолчал, и МакНэр тоже решил оставить это без комментариев. Но на протяжении следующего часа его взгляд стал все чаще и чаще задерживаться на лице гостя. Наконец, тот поднялся, и оперевшись на мгновение о деревянный столб, подпирающий крышу веранды, сказал:

— Что ж, Мак, спасибо за гостеприимство. Приятно было поболтать. Мне пора.

— Пока, — ответил МакНэр и принялся сосредоточенно строгать палку. — Ты заезжай, когда ещё что-нибудь узнаешь, — добавил он, когда Росс Хейл уже оседлал коня.

Он с завидным упорством продолжал строгать и не оторвался от своего занятия, пока его друг, наконец, не скрылся из глаз.

— Глядеть вслед уезжающему — плохая примета, — сказал МакНэр сам себе.

В тот вечер за обедом царило гробовое молчание.

Когда же дошла очередь до пирога — мистер МакНэр имел обыкновение есть пирог по крайней мере дважды в день — он позволил себе заметить вслух:

— Рут, ты опять выходила на улицу без шляпы. Негоже бросать деньги на ветер.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответила Рут слабеньким голоском.

— У тебя красные глаза, — сказал МакНэр, сидя с набитым ртом. — Ну-ка, отрежь мне ещё кусок пирога.

Она покорно выполнила просьбу отца.

— Так при чем здесь выброшенные на ветер деньги, отец?

— Кто? — строго переспросил он.

— То есть, папочка, — поправился она.

— Так ты же постоянно требуешь покупать тебе разные кольд-кремы, изводишь их на свое лицо, якобы для того, чтобы стать белой, как отбеленное полотно. Твоими словами это называется «хороший цвет лица». После этого ты выходишь на солнце и снова краснеешь — это я и называю выброшенными на ветер деньгами!

— Я не выходила на солнце, честное слово, — возразила девушка.

— Неужели?

— Я… у меня болела голова, — пояснила она.

— Разве от головной боли становятся красными глаза?

— Должно быть это невралгия, — с надеждой предположила она, уставившись в собственную тарелку.

— Не по такой погоде… невралгия отпадает. Придумай ещё что-нибудь.

— Честно сказать, я просто была немножко расстроена.

— Это чем же?

Она молчала, задумчиво закусив губу.

Тогда отец грохнул кулаком по столу и взревел:

— Что случилось?

— Я… я немного поплакала.

— Ха! Плакала? Из-за чего?

— Мистер Хейл меня немного расстроил.

— Он тебя расстроил? — переспросил отец, порывисто отодвигаясь от стола. — Старый идиот! Сейчас я ему позвоню и теперь уж выскажу все!

— Нет, папочка, не надо!

Он поднялся и направился к двери.

— Путь этот Росс Хейл знает, что я о нем думаю!

У него за спиной зашуршали юбки, и дочь схватила его за руку.

— Нет, папочка, пожалуйста, не надо!

— Что он там себе воображает?! — не унимался МакНэр.

— Это все из-за письма, честное слово.

— Зачем это ему ещё понадобилось писать тебе письма?

— Это было не его письмо… то есть… он просто показал мне письмо.

— Какое письмо?

— От Питера, — прошептала она.

— И что же он там написал?

— Ничего. Я не знаю. Я только видела адрес.

— Иди обратно и сядь, — сказал отец. — Теперь мне все ясно.

Она с готовностью вернулась на свое место, а отец принялся доедать свой пирог.

— Я понимаю, что тебя тревожило, милая. Ведь именно поэтому ты и решила выйти замуж за такого прекрасного парня, как Чарли Хейл, да?

Она низко опустила голову.

— А потом некто напоминает тебе о всем самом мерзком, что только есть в семействе Хейлов…

— О мерзком? — перебила девушка, удивленно вскидывая голову.

— О, я понимаю, каково тебе сейчас, — нежно проговорил МакНэр. — Собираясь замуж, девушка начинает задумываться о будущем, о детях. Хоть бы ваши детки удались бы такими же благополучными, как вы с Чарли. Это было бы просто здорово, большего и пожелать нельзя. Но какова на самом деле реальность? А она такова, что в роду у Чарли имеется и плохая кровь, которая тоже может быть запросто унаследована, и не дай Бог, получится так, что потомство ваше окажется столь порочно, что твое материнское сердце будет просто-таки разрываться от горя. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Рут.

— Нет, нет! — запротестовала она. — Это не так…

— Перестань, — отмахнулся от неё отец, — я все знаю! Я же вижу тебя насквозь. Только и думаешь, что о том, что будет с вами дальше. Именно так! Не дай Бог один из твоих сыновей окажется таким, как Питер!

Сцепив руки, он страдальчески закатил глаза и в ужасе покачал головой. Но когда он снова взглянул на дочь, то увидел, что она неподвижно сидит перед ним, сверкая глазами. Этот блеск был ему хорошо знаком, ибо он видел его и прежде — в её глазах — и в собственном зеркале!

Она натянуто сказала:

— Не понимаю, к чему ты клонишь. Потому что мне непонятно, чем так плох Питер Хейл.

— Что?!

Она насупилась ещё больше.

— Что слышал! — запальчиво огрызнулась Рут.

Он позволил себе расслабиться и постарался обратить все в шутку.

— Не понимаешь, чем он плох? Что ж, дорогая, зато я понимаю! Человек, который хватается за оружие и расстреливает людей…