– Просто замечательно.

– Хорошо. Не подвергай сомнению чудеса, Динк. Никогда не подвергайсомнению чудеса.

И он положил трубку.

Иногда мне приходилось посылать настоящие письма: распечатыватьматериалы, почерпнутые в «БЛОКНОТЕ ДИНКИ», засовывать лист в конверт,наклеивать марку и отправлять кому-то куда-то. Профессору Энн Тевиш,Университет Нью-Мексико в Лас-Крусесе. Мистеру Эндрю Неффу, который получалсвою корреспонденцию через «Нью-Йорк пост», г. Нью-Йорк. Билли Унгеру, вСтовингтон, штат Вермонт. Письма, они приближали к адресату в сравнении стелефонными номерами. Словно в прицеле Нордена на мгновение возникали лица.Я несу чушь, не так ли? Ты на высоте двадцать пять тысяч футов, никаких лицтам не должно быть и в помине, но иногда одно показывается, насекунду-другую.

Я удивлялся, как университетский профессор может обходиться без модема(или тот парень, который получал корреспонденцию через нью-йоркскую газету),но особо эти мысли меня не занимали. Само собой. Мы живем в современноммире, но, в конце концов, письма не обязательно отправлять исключительночерез компьютер. Обычная почта по-прежнему существует. А информацию, котораямне действительно требовалась, я всегда мог почерпнуть из банка данных.Унгер, вот ездил на «тандерберде» выпуска 1957 года. А у Энн Тевиш быллюбимый человек, может, муж, может, сын, может, отец, по имени Саймон.

Но Тевиш и Унгер являлись исключениями, подтверждающими правило.Большинство людей, которым я отправлял письма, как и тот парень в Колумбусе,пользовались техникой двадцать первого века. «ОТПРАВЛЯЮ ПОЧТУ ДИНКИ», «ПОЧТАДИНКИ ОТПРАВЛЕНА», очень хорошо, а-ля-у-лю, я вас люблю.

Я мог бы продолжать в том же духе долго, может, всю жизнь, просматривалбы информацию, накопленную в банке данных (никакого плана мне не задавали,не называли списка городов и конкретных целей, я действовал по собственнойинициативе... если только все это дерьмо тоже не заложили в мое подсознание,не скопировали на твердый диск), днем ходил в кино, наслаждался отсутствиемголоса матери в моем маленьком доме, размышлял о том, что ждет меня наследующей ступени лестницы, о которой говорил мистер Шарпман, да толькооднажды утром проснулся с торчащим членом. Поработал с часок, бродил поАвстралии, но мой член требовал внимания, не давал сосредоточиться. Явыключил компьютер и пошел в «Ньюс плюс», чтобы подобрать журнальчик ссимпатичными крошками в прозрачном нижнем белье или наряде Евы.

В дверях столкнулся с мужчиной, который читал «Колумбус диспеч». Сам яникогда не брал в руки эту газету. Зачем? Одно и тоже дерьмо изо дня в день,диктаторы глумятся над людьми, которые слабее их, спортсмены бьются, какльвы, играя, в соккер, футбол, хоккей, баскетбол, политики целуют детей изадницы. Другими словами, в основном, пишут про о шкиперах браннигэнах всегомира. Я бы не увидел эту статью, если бы, войдя, случайно взглянул нагазетный лоток, потому что поместили ее на нижней половине первой полосы,под сгибом. Но этот гребаный идиот выходил из «Ньюс плюс», раскрыв газету,уткнувшись в нее носом.

В нижнем правом углу я увидел фотоснимок седовласого мужчины, которыйкурил трубку и улыбался. По виду, добродушный парень, возможно, ирландец,глаза, окруженные морщинками, кустистые седые брови. И заголовок над фото,не очень большой, но прочитать можно: «САМОУБИЙСТВО НЕФФА ОСТАЕТСЯ ЗАГАДКОЙ,ПЕЧАЛИТ КОЛЛЕГ».

На секунду-другую я подумал, что могу в этот день и обойтись без «Ньюсплюс», желание смотреть на крошек в нижнем белье пропало, захотелосьвернуться домой и поспать. Если бы я вошел, то, скорее всего, купил бы этотномер «Диспеч», ничего не смог бы с собой поделать, а я не знал, хотелось лимне читать об этом добродушном ирландце, которого я... да нет же, я тутсовершенно не причем, не сомневайтесь, я попытался себя в этом уверить. Нефф– достаточно распространенная фамилия, всего четыре буквы, это тебе неШиттендокус или Хоуркейк, Неффов, должно быть, тысячи, если брать всюстрану. Этот не мог быть тем Неффом, которому я отправил письмо, которыйлюбил слушать Френка Синатру.

В любом случае, следовало уйти и заглянуть в «Ньюс плюс» дням позже. Взавтрашней газете фотоснимка этого парня с трубкой не было. Завтра в нижнемправом углу первой полосы поместили бы фотоснимок кого-то другого. Людипостоянно умирают, так? Люди, которые не суперзвезды и все такое, конечно,известные, но не очень, поскольку их фотографию размечают в правом нижнемуглу. И иногда друзей и близких удивляет их смерть, как многих в Харкервилеудивила смерти Шкипера Браннигэна: алкоголя в крови нет, ночь ясная, дорогасухая, суицидальные тенденции отсутствовали.

Мир полон таких загадок, правда, иной раз их лучше и не разрешать.Иногда правильные ответы, вы понимаете, не такие уж предельные. Но силойволи я никогда не отличался. Не могу отказаться от шоколада, хотя и знаю,что он – первый враг моей коже, и в тот день не смог уйти от «Колумбусдиспеч». Вошел в «Ньюс плюс» и купил.

Я направился к дому, а потом мне в голову пришла странная мысль. О том,что мне не хочется, чтобы газета с фотоснимком Эндрю Неффа лежала в моеммусоре. Сборщики мусора приезжали на автомобиле, принадлежащиммуниципалитету, конечно же, не имели, не могли иметь, ничего общего сТрэнКорп", но...

Мы с Пагом, когда были маленькими, как-то летом смотрели одно шоу. Ононазывалось «Золотые годы». Вы, скорее всего, его не помните. Так вот, одинпарень там частенько говорил: «Абсолютная паранойя – абсолютнаяосторожность». Такой у него был девиз. И я с ним полностью согласен.

В общем, я пошел не домой, а в парк. Сел на скамью и прочитал статью, апотом бросил газету в урну. Бросил с неохотой, но, с другой стороны, еслимне кажется, что мистер Шарптон приставил ко мне человека, которыйпросматривает все, что я выбрасываю, получается, что я давно уже ку-ку.

Сомнений в том, что шестидесятидвухлетний Эндрю Нефф, обозреватель"Пост" с 1970 года, покончил с собой, не было. Он выпил пригоршню таблеток,которых вполне хватило бы, чтобы отправить его в мир иной, лег в ванну,надел на голову пластиковый мешок, а напоследок перерезал себе вены. И приэтом обходил психоаналитиков за милю.

Предсмертной записки он не оставил, вскрытие не показало признаковсмертельного заболевания. Коллеги отвергли идею болезни Альцгеймера илираннего старческого маразма. «Я не знаю другого столь умного человека, и оноставался таким до последнего дня, – заявил корреспонденту некий Пит Хэмилл.– Если б он играл в „Риск“, то постоянно выходил бы победителем. Я понятияне имею, почему Энди это сделал». Потом Хэмилл упомянул о том, что Неффнаотрез отказывался «участвовать» в компьютерной революции. Не признавал нимодемов, ни компьютеров, ни программ для проверки орфографии. Дома не держалдаже проигрывателя для дисков. По словам Хэмилла, Нефф утверждал, чтокомпакт-диски – творение дьявола. Музыку он любил, но только на виниле.

Этот Хэмилл и еще несколько человек подчеркивали, что Нефф всегдапребывал в неизменно хорошем настроении, вплоть до того дня, когда он сдалпоследнюю колонку, пошел домой, выпил стакан вина и наложил на себя руки.Обозреватель светской хроники «Пост», Лиз Смит, сказала, что перед уходомНефф посидел с ней в кафетерии, они съели по куску яблочного пирога, ейпоказалось, что Нефф немного рассеян, но в остальном такой же, как всегда.

Естественно, рассеян. Будешь рассеянным, получив мое особое письмо совсеми этими кружочками, треугольниками, завитушками, кривульками и еще Богзнает чем.

Колонка Неффа, далее сообщалось в статье, отличалась от остальныхматериалов «Пост», газеты в высшей степени консервативной. Я не говорю, чтоони призывали сажать на электрический стул людей, которые три года получалипособие по безработице и по-прежнему не могли найти работу, но наверняканамекали, что и такая точка зрения имеет право на существование. Полагаю,Нефф был тамошним либералом. Колонка его называлось «Всего понемногу» и речьв ней шла об изменении отношения властей Нью-Йорка к юным матерям-одиночкам,предполагалось, что аборт – не всегда убийство, что дома для бедных,возводимые на окраинах – рассадник ненависти. К концу жизни он писал колонкио военных расходах, спрашивал, почему теперь, когда из всех врагов осталисьодни террористы, нужно вбухивать в армию миллиарды долларов. Говорил, чтолучше потратить эти деньги на создание новых рабочих мест. И читатели"Пост", которые распяли бы любого, кто осмелился такое сказать,доброжелательно воспринимали эти идеи в интерпретации Неффа. Потому он писалс юмором. Потому что он умел обаять читателя. Возможно потому, что он былирландцем и завсегдатаем «Барни стоун».