Вот так. Я пошел домой. Где-то по пути повернул и в результате попал вцентр города. Зигзагами переходил с бульвара на бульвар, пересекалавтостоянки, и все время видел Эндрю Неффа, усаживающегося в ванну инадевающего на голову пластиковый мешок. Большой, объемом с галлон, какимипользуются, чтобы сохранить свежими продукты, купленные в супермаркете днемили двумя раньше.

Он был веселым. Обаятельным. И я его убил. Нефф прочитал мое письмо, иего содержимое пробралось ему в голову. Судя по тому, что я прочитал вгазете, специальным словам и символам потребовалось три дня, чтобы уломатьего проглотить таблетки и забраться в ванну.

"Он этого заслужил".

Так отозвался мистер Шарптон о Шкипере и не ошибся... в тот раз. Нозаслужил ли Нефф? Что он такого натворил, о чем я не знаю и чего нераскопали газетчики? Растлевал маленьких девочек? Толкал наркотики?Издевался над слабыми, как Шкипер? Бегал за кем-то с тележкой для продуктов?

«Мы хотим помочь тебе использовать твой талант на благо всегочеловечества», – говорил мистер Шарптон, и, конечно, сие не означало, что ядолжен отправлять к праотцам человека, который полагал, что министерствообороны тратит слишком много денег на «умные» бомбы. Такая паранойя толькодля фильмов с участием Стивена Сигала и Жан-Клод Вам-Дамма.

Потом у меня возникла идея... пугающая идея.

Может, «ТрэнКорп» хотела его смерти именно потому, что он высказывалтакую точку зрения?

Может, они хотели его смерти, потому что люди, не те люди, начиналидумать о том, что он писал.

– Это безумие, – вырвалось у меня, и какая-то женщина, котораяразглядывала витрину магазина, обернулась и неодобрительно глянула на меня.

В два часа дня я добрел до публичной библиотеки. Ноги болели, головараскалывалась. Я все видел этого парня в ванной, с морщинистымистариковскими сиськами, заросшими седым волосом, от обаятельной улыбки неосталось и следа, ее заменил взгляд, устремленный в никуда. Я видел, как оннадевает на голову пластиковый мешок, бубня под нос мелодию песни Синатры(возможно, «Мой путь»), как затягивает тесемки мешка на шее, как смотритсквозь него, словно сквозь запотевшее окно, чтобы убедиться, что режет вены,а не что-то еще. Я не хотел этого видеть, но ничего не мог с собой поделать.Мой прицел Нордена превратился в телескоп.

Библиотека располагала компьютерным залом, где любой желающий заскромную плату мог выйти в Интернер. Мне пришлось и записаться в библиотеку,но я не возражал. Библиотечная карточка никому еще не мешала, лишнийдокумент, удостоверяющий твою личность всегда мог прийтись очень кстати.

Мне хватило трех долларов, чтобы найти Энн Тевиш и подробности еесмерти. Статья о ней начиналась, когда я это увидел, у меня засосало подложечкой, в нижнем правом углу первой страницы, потом продолжалась настранице некрологов. Профессор Тевиш была очень милой дамой, блондинкой,тридцати семи лет. На фотоснимке держала очки в руке, словно хотела, чтобылюди знали, что она их носит... но и хотела, чтобы люди видели, какиекрасивые у нее глаза. От этого мне стало грустно, почувствовал я и вину.

Смерть ее удивительным образом напоминала смерть Шкипера.

Она ехала домой из университета, уже стемнело, может, чуть торопилась,потому что хотела приготовить ужин, но, в конце концов, чего плестись, еслидорогая сухая, а видимость прекрасная. Ее автомобиль, с номерными знаками"ФАНАТ ДНК", я это знал, слетел с дороги, несколько раз перевернулся, падаяс насыпи. Она была еще жива, когда кто-то заметил горящие фары и нашел ее,но надежды на спасение не было. Она получила травмы, несовместимые с жизнью.

Алкоголя в крови Энн Тевиш не обнаружили, с мужем она жила дружно(детей не было, спасибо тебе, Господи, за маленькие одолжения), поэтому осамоубийстве не могло быть и речи. Всеми помыслами она стремилась в будущее,даже говорила о покупке компьютера, чтобы отметить получение гранта на новыеисследования. Она отказывала работать на компьютере с 1988 года: потерялаважную информацию на вышедшем из строя твердом диске, и с тех поркомпьютерам не доверяла. Пользовалась ими на работе в случае крайнейнеобходимости, но не больше того.

Коронер причиной смерти назвал несчастный случай.

Профессор Энн Тевиш, биолог-клиницист, находилась на передовых рубежахборьбы со СПИДом. Другой ученый, из Калифорнии, сказал, что ее смерть можетудлинить поиски эффективного лекарства на пять лет. «Она была ключевымигроком, – отметил он. – Умная, да, но, кроме того, она, как никто другойумела объяснить поставленную задачу, а такое дано далеко не всем. Эннобъединяла людей. Ее смерть – огромная потеря для десятков тех, кто знал илюбил ее, но еще большая потеря для дела, которым она занималась».

Без труда нашел я и Билли Унгера. Его фотография занимала первую полосувыходящей в Стовингтоне «Уикли курант», а не ютилась на странице некрологов,возможно, потому, что в Стовингтоне знаменитости были наперечет. ГенералУильям Унгер, воевал в Корее, за проявленные мужество и героизм егонаградили Серебряной и Бронзовой звездами. В администрации Кеннеди служилзаместителем министра обороны и в то время был одним из самых ярых ястребов.Убивайте русских, пейте их кровь, берегите Америку ради парада у универмага"Мэйсис" на День благодарения, в таком вот духе.

Потом, когда Линдон Джонсон взял курс на эскалацию войны во Вьетнаме,Билли Унгер резко изменил свои взгляды. Начал писать письма в газеты.Поставил под удар свою карьеру, говоря о том, что войну мы ведемнеправильно. Дальше – больше. Заявил, что не следовало воевать во Вьетнаме.А где-то в 1975 году высказался в том духе, что вообще не надо воевать. Ибольшинство вермонтцев с ним в этом соглашались.

Начиная с 1978 года, его семь раз подряд избирали в законодательноесобрание штата. Когда в 1996 году группа прогрессивных демократов предложилаему баллотироваться в сенат США, от ответил, что «хочет все обдумать ивзвесить свои шансы». Считалось, что он созреет к выходу на национальнуюполитическую орбиту к 2000, максимум, к 2002 году. Да, он старел, но,видать, вермонтцы любят стариков. В 1996 году Унгер не участвовал ни в какихизбирательных компаниях (возможно, потому, что его жена умирала от рака), ак избирательной компании 2002 года уже лежал в сырой земле.

Верные сторонники Унгера в Стовингтоне заявляли, что смерть генерала -несчастный случай, что кавалеры Серебряной звезды не прыгают с крышисобственного дома, даже после смерти жены от рака, но остальные резонноуказывали, что едва ли Унгер ремонтировал крышу. Не занимаются этим делом впижаме и в два часа ночи.

Причиной смерти назвали самоубийство.

Да. Конечно. Поцелуйте меня в задницу и идите на небеса.

Я вышел из библиотеки с тем, чтобы пойти домой. Но в результатеоказался в парке, на той же скамейке. Просидел, пока солнце не опустилось ксамому горизонту, а дети и носящиеся за «фрисби» собаки разошлись. ВКоламбия-Сити я прожил уже три месяца, но впервые так надолго задержался внедома. Это грустно, я понимаю. Я думал, что живу, отделался от матери и живу,но на самом деле я всего лишь существовал.

Если люди, определенные люди, приглядывали за мной, их могло удивитьстоль резкое изменение в установившемся распорядке дня. Поэтому я поднялся,зашагал домой, приготовил обед, что-то там бросил в кипяток, и включилтелевизор. У меня полный набор кабельных каналов, включая те, где показываюткинофильмы без рекламы, и я не плачу ни цента. Предельно, не так ли? Яостановился на «Синемаксе». Рутгер Хоэр играл слепого каратиста. Я сидел надиване под репродукцией Рембрандта и смотрел кино. Ничего не видел, но елприготовленную бурду и смотрел.

Думал о тех, кому отправил письма. Об обозревателе с либеральнымивзглядами и консервативными читателями. О женщине-профессоре, которая искалалекарство от СПИДа и объединяла других ученых, занятых аналогичнымиисследованиями. О старом генерале, который изменил свои взгляды напротивоположные. Думал о том, что я знаю только эту троицу, и лишь потому,что ни у одного из них не было модема и они не могли получать электронныеписьма.