– А что тебя слушать! Тебе ничего нельзя! Дашь тебе исправный прибор – и к вечеру от него останутся рожки да ножки!

– Какие ещё рожки да ножки? У вашего отбойного молотка нету рожек и ножек. Есть только колёса и шланг. А у сиропоплана – вообще только крылья.

– Тем хуже для этих механизмов. После тебя у сиропоплана не станет крыльев, а у отбойного молотка – колёс или шланга. А может, и того хуже – даже самого отбойного молотка не будет!

– Ну что ты, Винтик!.. Я буду очень аккуратно работать. Дай поколоть асфальт молотком отбойным!

– Нет, ни за что! Не упрашивай.

Незнайка сделал кислую физиономию и отправился клянчить сиропоплан у Шпунтика.

– Шпунтик, милый, дай слетать пару раз!

– Пойди с забора попрыгай!

– Зачем же?

– Ну, потренируйся пока.

– Зря ты, Шпунтик, надо мной смеёшься. Может быть, во мне великий лётчик пропадает! Губишь, можно сказать, природный дар!

Шпунтик смутился, что губит «природный дар», пробубнил себе под нос какое-то оправдание и сказал погромче:

– Ладно уж! Слетай раз-другой. Но смотри – машину не загуби!

Незнайка ужасно обрадовался, тут же залез в кабину и, припоминая, как управлял аппаратом Шпунтик, неуклюже взлетел и направился к реке за илом.

Первый перелёт прошёл благополучно, и Незнайка взял курс на реку второй раз. На обратном пути он уже чувствовал себя опытным лётчиком и управлял сиропопланом небрежно и легкомысленно.

Когда он летел над рекой вдоль набережной, ему в голову пришла безрассудная мысль: «Скучно по прямой летать! Лучше показать всем, какой я классный пилот, – полетаю промеж фонарей».

Не успел он подумать хорошенько, как поменял курс и начал носиться зигзагами среди сотен фонарей.

– Смотрите! – закричала малышка, которая выгуливала по набережной ручную ящерку на поводке. – Сейчас он все фонари посшибает!

Незнайка действительно увлёкся фортелями и стал все чаще и чаще зацеплять крыльями фонари.

Но так как механики всё делали крепким, то крылья сиропоплана оказались прочнее фонарей. «Дзынь, бам, тынь-тынь-тынь!» – стучали крылья по фонарям. Сначала Незнайка и сам испугался, что сиропоплан развалится, но скоро его опасения рассеялись. Наоборот, начали разваливаться фонари. За пролетевшим Незнайкой оставалась просека – разбитые стёкла и покосившиеся столбики.

И хотя мало кому в городе нравилась Офонаревшая набережная, всё же послышались упрёки:

– Безобразие! Какой лихач! Что он себе позволяет?!

Но за Незнайку вступились некоторые сторонницы цветочной революции:

– Ничего страшного! По новому плану здесь в десять раз будет уменьшено количество фонарей. А на их месте посадят лютики и резеду!

Такая поддержка ещё больше распалила Незнайку: «Надо что-нибудь такое сделать, чтобы все увидели, что я еще и мастер высшего пилотажа!»

В это время он уже летел над самим городом. Прямо по курсу была застеклённая пирамида над подземной площадью.

«Сейчас я сделаю над стекляшкой «мёртвую петлю» и приземлюсь, вернее, припирамидюсь на самом верху и скачусь потом вниз, как на санках», – подумал Незнайка.

Он поддал в двигатель газировки и круто взмыл вверх. Ему удалось совершить «мёртвую петлю», и все столпившиеся внизу коротышки с замирающим сердцем увидели, как сиропоплан после этого стремительно стал снижаться к вершине пирамиды.

Миг спустя сиропоплан врезался в стекло, пробил в нём дырку и остался торчать хвостом вверх.

От резкого удара Незнайка не удержался в кабине и, вылетев кувырком на стеклянный склон пирамиды, заскользил вниз с криком: – Братцы, держите меня! Ловите меня внизу а то я точно в лепёшку расшибусь!

Многие зрителя сразу бросились к подножию пирамиды, куда уже приближался Незнайка.

Он распластался по стеклу и пытался хоть как-то замедлить своё скольжение, хватаясь за любую неровность. Но архитекторы и строителей: сделали прозрачную пирамиду таким образом что стыков между отдельными стёклами почти не было. Поэтому Незнайке никак не удавалось зацепиться пальцами, и он вертелся, как юла вокруг собственной оси.

Когда он оказался у самого асфальта, его тут же подхватили и поставили на ноги. Кто-то поймал его шляпу, которая сильно от него отстала и скользила вниз не спеша. Шляпу нахлобучили ему на голову.

Но в этот миг через толпу стал продираться разъярённый Шпунтик, который издалека наблюдал крушение своего Сиропоплана и кричал:

– Ага! Скатился – не запылился! А сиропоплан погубил! Голову тебе отвинтить надо!

Незнайка, ещё не пришедший в себя после фигур высшего пилотажа и незапланированного скоростного спуска, всё же сразу понял что он натворил дел, и решил спасаться. Но кругом теснилась плотная толпа и единственный свободный путь был наверх – опять на пирамиду.

Незнайка, чтобы не так сильно скользить по стеклу, сбросил ботинок и носки (благо второй ботинок уже улетел во время спуска) и бросился на четвереньках вверх. Он карабкался всё выше и выше, а Шпунтик, видя это, отчаянно вопил:

– Хватайте его, держите негодника!

Незнайка тем временем наискосок добрался до середины ближайшего ребра пирамиды и стал – также на четвереньках, притормаживая ладошками и голыми пятками – скатываться по другой грани. Пока Шпунтик проталкивался через толпу, Незнайка быстренько спустился с другой стороны пирамиды и убежал прятаться к себе на плот.

К вечеру, когда Винтик со Шпунтиком сумели спустить сиропоплан на землю и выяснить, что повреждений у него почти нет, страсти улеглись. Тогда Незнайка с виноватым видом вылез на пристань и пошёл просить прощения у механиков. Он опасливо подошёл к Винтику и Шпунтику, которые заканчивали мелкий ремонт своего летательного аппарата, и сказал:

– Братцы, простите меня, пожалуйста! Я ведь не нарочно. Просто так получилось…

Шпунтик опять захотел было «отвернуть голову» Незнайке, но Винтик удержал его и всех успокоил:

– Ладно, Незнайка, мы тебя прощаем. Всякое бывает. Техника – не твоя стихия! Да и чего от тебя ещё ожидать?! Но обещай, что до возвращения в Цветочный город не притронешься, ни к одному нашему прибору и будешь только камни таскать!

– Конечно! Конечно! – обрадовался Незнайка. – Обещаю ничего не трогать и только битый асфальт грузить.

На следующее утро Знайка по просьбе механиков выделил провинившемуся Незнайке отдельную кучу колотого асфальта.

– Вот, исправляйся! Докажи, что ты не только всё ломать можешь, но и работать умеешь. Давай к вечеру переложи все эти куски на самодвижущийся тротуар.

Незнайка энергично взялся за работу и подумал: «Сейчас докажу всем, что я могу работать быстро и хорошо. А то только и слышу:

«Плохой! Сломал! Не мешай!» Вот возьму и до обеда всё сделаю!»

Он стал чуть не бегом носить камни из кучи на движущуюся ленту тротуара.

Сначала ему показалось, что в таком темпе он сможет работать всё время. Однако, перетащив десяток глыб, Незнайка замедлил темп. А после полусотни камней он просто еле-еле ходил. К обеду он не сделал и трети работы. Когда же он ещё сытно пообедал на плоту у Пончика и Пышечки, то силы, казалось, совсем его оставили, и он не мог встать из-за стола.

«Брошу эту проклятую работу и пойду купаться! Только что друзья скажут, особенно Винтик со Шпунтиком? – думал Незнайка, чувствуя, что в ушах у него звенит, ноги подкашиваются, а пальцы не сгибаются. Что же если я обещал всё сделать, а мне это тяжело, помирать что ли здесь из-за этих камней?! Не могу же я целый день работать, как муравей» – оправдывался сам перед собой Незнайка.

Но тут к Незнайке, который уже был готов сдаться своей слабости обратилась Кнопочка, сидевшая за соседним столиком:

– Незнайка, тебе сегодня поручили тяжёлую работу. Но я видела как быстро ты работая утром.

Ты такой сильный Незнайка! Наверное, ты самый сильный малыш во всём Каменном городе.

Незнайка сразу подтянулся, выгнул грудь колесом и ответил: