Уже в нашем веке эксперимент по воспроизведению «лучей смерти» повторили студенты и профессора Массачусетского технологического института. Для начала на лужайке поставили плоское зеркало площадью 0,1 м, а на расстоянии 30 м — мишень. «В пределах полета стрелы», — как гласят источники.
Оценив примерно световой поток, «сиракузяне» приобрели в ближайшем супермаркете 129 маленьких квадратных зеркальных плиток, которые должны были уничтожить «римскую триеру» — деревянную модель чуть больше 3 м длиной. 2,5 см красного дуба — это вам не кедр или кипарис, из которых сооружали борта своих кораблей римляне. Они загораются легче, чем дуб, — но американцы не искали легких путей. «Судно» намазали восковым составом, подобным покрытию боевых судов того времени.
Первая попытка была предпринята 30 сентября 2005 года — и благополучно провалилась. Экспериментаторы показали куда более низкую слаженность, чем греческие воины. Зайчики так и бегали по судну, не желая соединяться в одно пятно!
В следующий раз тактику изменили. В центре дуги из зеркал, поставленных на скамейки, разместили одно, дававшее солнечный зайчик в форме X. Это был «прицел». Остальные зеркала завесили материей. Студенты открывали их и целились в нужную точку. Делать это нужно было быстро — поспевая за перемещением солнца по небосводу.
Эффект превзошел все ожидания. Обугливание, дым, вспышка и, наконец, открытый огонь! Удивительно, но от момента появления солнца до воспламенения прошло меньше 10 минут. «Архимеды» залили «триеру» водой и обнаружили в досках сквозную дыру…
Скептики в один голос кричали: да разве римские суда стояли неподвижно! И вообще, откуда у Архимеда такие хорошие зеркала? Да и куда проще было бы поджигать паруса, не говоря уж о том, что до судов могло быть куда больше 30 м?
Вопросы есть — но есть и ответы. Во-первых, тяжелые суда на якоре стоят достаточно неподвижно. Во-вторых, Архимед, скорее всего, применял полированную бронзу, но это требует всего лишь полуторного увеличения числа зеркал против современных. Разумеется, паруса поджечь было бы легче, но у судов, осаждающих город, паруса свернуты.
В общем, экспериментаторы поразмыслили неплохо. При этом они вовсе не утверждают, будто сожжение кораблей Архимедом непременно имело место. Они просто утверждают — такое вполне могло быть. И прежде всего, потому, что Архимед действительно был способен создать «зеркальное орудие», — у него было время, были и средства, щедрой рукой отпускавшиеся на укрепление Сиракуз. И главное — сила его мысли вполне это позволяла. Известно, что Архимед занимался оптикой и написал о ней не дошедшее до нас сочинение — «Катоптрику». В ней ученый рассматривал и теорию Зажигательных зеркал. А теория, как известно, без практики мертва — это было вполне в характере Архимеда.
Да и сами обстоятельства битвы говорят скорее «за», Чем «против». Римляне наступали с моря и с суши. Что же мешало применить зеркала против пехоты? Однако легенда гласит только о сожжении кораблей. Ученые установили — пешее войско наступало со стороны Гексапил — ворот на северо-западе. До полудня, когда разразилась битва, солнце находилось за спиной защитников — и, увы, это делало невозможным использование зеркал. Флот Марцелла, напротив, атаковал район, обращенный на восток, — солнце сияло со стороны моря, и применить зеркала ничего не стоило.
Любопытно, что было два штурма Сиракуз — дневной и ночной. Кто знает — а вдруг план ночного нападения был продиктован желанием римлян парализовать действие смертоносных зеркал?
…Сиракузы все-таки пали. Горожане решили обсудить условия мирного договора и открыли римским парламентариям небольшую дверь в стене. Те же, не будь дураки, ворвались внутрь и подавили сопротивление. Оценив оборонительные ноу-хау греков, Марцелл приказал своим солдатам не трогать гениального инженера при захвате города. Пусть-ка теперь послужит Римской империй!
Но история распорядилась по-своему. По легенде, один из легионеров нашел ученого в саду. Тот что-то чертил на песке, не обращая никакого внимания на уличные бои. То ли римлянин не узнал великого грека, то ли решил нарушить приказ командующего — в любом случае Архимед был зарублен на месте, унеся с собой в могилу тайну спасительных зеркал…
У влюбленных в каждом городе — свои традиции. Есть таковая и в Риме. Те, кто поклялся друг другу в любви до гроба, приходят на мост Мильвио. И на одном из фонарных столбов появляется очередной замок на цепочке…
Этот обычай возник после выхода в 1992 году романа Федерико Мочча «Я хочу тебя», герои которого скрепили свои чувства именно таким образом — повесили замок, а ключ бросили в воду. Что ж, любовь — это Прекрасно. Но с этой традицией не устает бороться городская администрация, тем более что недавно один фонарь рухнул-таки под тяжестью замков. «Не то чтобы мы были против влюбленных. Мы просто хотели бы найти для них какое-нибудь другое место. Мост Мильвио — историческое сооружение. А теперь его превратили черт знает во что…»
Мост Мильвио и впрямь часть истории. Он напоминает об одной из самых необычных битв, состоявшихся под стенами Вечного города. Ведь построен он на том самом месте, где в 312 году императору Константину явилось видение, которое помогло ему одолеть брата и соперника Максенция. В результате император не только сам принял христианство, но и сделал его официальной религией.
…Политическая обстановка в Римской империи была нестабильна. На ее землях в 308 году правили целых шесть императоров! Претендентами на власть над Западной Римской империей были Максенций и Константин, ставшие непримиримыми врагами.
Началась воина. Соперники собирают силы. 100 тысяч воинов — у Максенция, менее 40 — у Константина. Однако он беспрерывно атакует — переходит Альпы, разбивает части Максенция у Турина и Вероны и, наконец, подходит к стенам самого Рима, где отсиживается неприятель… Знаменитой битве у Мильвийского моста посвящено огромное количество исследований. Собственно, с точки зрения римлян, особого значения она не имела — не более чем еще одно сражение, каких в те времена происходило немало. Кто бы ни одержал победу, империя продолжала бы жить обычной жизнью. Однако случилось так, что эта битва не просто вошла в учебники по истории. С нее начался отсчет новой эры в истории человечества…
Итак, Константин подошел к Риму. Лагерь был разбит на равнине — к северо-востоку от Мильвийского моста. Готовясь к приходу вражеских войск, Максенций заранее приказал построить через Тибр мост-ловушку. Он состоял из двух частей и в решающий момент должен был рухнуть в воду вместе со всеми находящимися на нем людьми. Именно такое решение подсказали ему языческие гадания и изучение Сивиллиных книг. Было получено предзнаменование — погибнет тот, кто причиняет вред Риму! Кто же этот вредитель? Разумеется, Константин, ведь он, Максенций, — защитник и хранитель Вечного города.
Вечером, накануне последней битвы, император Константин молился богу. Он просил о знамении, которое воодушевило бы его малочисленное войско. И вдруг он увидел в небе огненный крест и надпись — In hoc signo vinces («Сим победиши»).
Он тут же поведал об увиденном своим сподвижникам. Это привело их в ужас — ведь в языческом Риме крест был не чем иным, как орудием позорной казни. Однако Константин, на которого снизошел необъяснимый покой, лег на походную постель и погрузился в глубокий сон. Согласно легенде, ночью, во сне Константину явился Христос и благословил его на победу. Божественный глас произнес: «Сделай изображение Креста и прикажи нести его перед своим войском и победишь не только Максенция, но и всех своих врагов».
Проснувшись, Константин приказал искусным мастерам сделать из золота и драгоценных камней крестное знамение. А также велел всем воинам изобразить крест на оружии, на шлемах и щитах. Под знамением Креста вступил он в неравный бой. Сражение началось с кавалерийской атаки Константина, затем пришел черед пехоты. Какое-то время Максенцию удавалось сдерживать натиск, но вскоре его войска обратились в бегство по мосту в город. Тот не выдержал и рухнул в поток, став ловушкой для самого же Максенция. Он утонул вместе с другими — лишь на следующий день его тело было выловлено из воды солдатами Константина. Труп обезглавили и голову доставили в Рим, с тем чтобы убедить народ в его кончине.
