Он посмотрел на нее с подозрением.

– Клянусь, это правда. – Она схватила дневник и стала лихорадочно листать страницы. – Это здесь, видите? Armadio. Это может означать кабинет. А может быть, гардероб. Или... – запнулась и сглотнула. Она стыдилась признаться, что не совсем уверена в том, о чем говорит, даже если это незнание – единственный способ уговорить его взять ее с собой, когда он пойдет искать драгоценности. – Если хотите знать, – она еле сдерживала свое раздражение, – я не совсем уверена, что это значит. То есть не знаю точно.

– Почему бы вам не посмотреть слово в словаре?

– Его там нет, – солгала она. Это не было такой уж ложью. В словаре было дано несколько возможных переводов слова, и этого было достаточно, чтобы Гиацинта засомневалась в том, какое значение подходит в дан ной ситуации.

Она ждала, что он на это ответит, но он молчал, и она не выдержала.

– Если хотите, я могу написать моей бывшей гувернантке и попросить ее дать более точное определение, но она не самый надежный корреспондент.

– То есть?

– Я не писала ей уже три года, хотя уверена, что она мне поможет. Просто я не знаю, насколько она занята и сможет ли найти время, чтобы ответить. Я слышала, что она недавно родила близнецов.

– Почему меня это не удивляет?

– Это правда, и Бог знает, когда она сможет мне ответить. Мне говорили, что близнецы отнимают уйму времени и... – Гарет явно ее не слушал. Она посмотрела на него украдкой, главным образом потому, что она уже приготовила продолжение своей фразы и непременно должна была его высказать. – И я думаю, у нее недостаточно средств, чтобы нанять няню.

Гарет молчал так долго, что Гиацинте показалось, что прошла целая вечность.

– Если то, что вы говорите; верно и драгоценности до сих пор спрятаны – если она вообще их спрятала, что маловероятно, – и спрятаны более шестидесяти лет тому назад, то они останутся там до того времени, когда мы получим от вашей гувернантки точный перевод.

– И вы сможете ждать? Вы на самом деле сможете ждать?

– Почему же не смогу?

– Потому что они там. Потому что... – Гиацинта замолчала, глядя на него как на сумасшедшего. Она знала, что у разных людей голова работает по-разному. И она уже давно поняла, что почти ни у кого мозги не работают так, как у нее. Но она не могла себе вообразить, как можно ждать в такой ситуации.

Господи, да если бы это зависело от нее, они взобрались бы на стену Клер-Холла уже сегодня ночью.

– Подумайте об этом, – сказала она. – Если он найдет драгоценности до того, как вы выберете время поискать их, вы никогда себе этого не простите.

Гарет ничего не сказал, но она ясно видела, что он обдумывает ее предложение.

– Не говоря уже о том, что я никогда себе не прощу, если это произойдет.

Этот аргумент его, по-видимому, взволновал.

Гиацинта тихо ждала, пока он обдумывал, что ему делать. Молчание было невыносимым. Пока она говорила ему о дневнике, ей удавалось забыть, что он ее поцеловал, что ей это понравилось, а ему, по всей видимости, нет. Она ожидала, что при следующей встрече она будет чувствовать себя неловко, но поскольку у нее была цель и дело, она почувствовала, что стала прежней и что даже если он не возьмет ее с собой искать драгоценности, она все равно должна поблагодарить Изабеллу за них.

Все же ей казалось, что она умрет, если он не возьмет ее с собой. Либо сама умрет, либо убьет его.

Она сцепила руки, спрятав их в складках юбки. Это был нервный жест, и осознание этого нервировало ее еще больше. Гиацинта ненавидела себя за то, что нервничает, его – за то, что он заставляет ее нервничать. Но вопреки всеобщему мнению, она иногда понимала, что надо держать язык за зубами. К тому же было очевидно: что бы она сейчас ни сказала, это не заставит его прислушаться к ее мнению. Разве только... Нет, даже она не настолько безумна, чтобы пригрозить ему, что пойдет одна.

– Что вы собирались сказать? – спросил Гарет.

– Простите?

Он не мигая смотрел на нее своими голубыми глазами.

– Что вы собирались сказать?

– Почему вы думаете, что я хотела вам что-то сказать?

– Я увидел это по выражению вашего лица.

– Неужели вы так хорошо меня знаете?

– Звучит пугающе, но, по всей вероятности, это так. Когда Гарет ерзал на слишком маленьком креслице, он напоминал ей ее братьев, которые все время жаловались, что все гостиные предназначены для хрупких леди. Но на этом сходство заканчивалось. Ни один из ее братьев не осмелился бы зачесывать волосы назад и перевязывать их ленточкой, и ни один из них не смотрел на нее так пристально, что она забывала свое имя.

Он изучал ее лицо, словно хотел что-то на нем прочесть. А может быть, он просто хотел, чтобы она первой отвела взгляд, сломалась под его давлением.

Гиацинта закусила губу – ей не хватало сил разыгрывать идеальное спокойствие. Но ей удавалось держать прямо спину и высоко – подбородок, а самое главное – не открывать рот, пока он обдумывал свой план.

Прошла целая минута. Возможно, это были всего десять секунд, но они длились вечно. Наконец, не выдержав, Гиацинта очень тихо сказала:

– Я вам нужна.

Прежде чем заглянуть ей в лицо, Гарет посмотрел на ковер.

– Если я возьму вас с собой...

– О, спасибо! – воскликнула она, чуть было не вскочив с дивана.

– Я сказал, если я возьму вас, – строго сказал он. Гиацинта тут же замолчала.

– Если я возьму вас с собой, – повторил он, сверля ее взглядом, – я рассчитываю на то, что вы будете беспрекословно выполнять все мои приказания.

– Конечно.

– Мы начнем, когда я сочту нужным. Она засомневалась.

– Гиацинта?!

– Конечно, – быстро ответила она, потому что у нее было такое чувство, что, если она не поторопится, он тут же передумает. – Но если мне в голову, придет интересная идея...

– Гиацинта.

– В том смысле, что я знаю итальянский, а вы – нет. Его взгляд был суров.

– Вам не обязательно делать то, о чем я попрошу. Просто выслушайте меня, – попросила она.

– Хорошо. – Он вздохнул. – Мы пойдем в понедельник ночью.

Она вытаращила на него глаза в изумлении. Она не ожидала, что он решит идти так скоро, но она не собиралась жаловаться.

– В понедельник ночью, – согласилась она. Скорее бы он наступил!

Понедельник. Ночь. Наш герой, большая часть жизникоторого прошла в беспечности и безответственности, вдруг оказывается из них двоих более разумным.

Было несколько причин, по которым следовало бы подвергнуть сомнению его благоразумие.

Первая: было уже за полночь.

Вторая: они будут совершенно одни.

Третья: они собирались забраться в дом барона, чтобы...

Четвертая: совершить кражу.

Последнюю причину можно было считать призовой.

Она все-таки его уговорила, и вот он здесь, вопреки здравому смыслу, и готов увести приличную молодую мисс из дома, ночью и скорее всего подвергнуть ее опасности.

Не говоря уже о том, что, если кто-нибудь про все это узнает, не успеет он охнуть, как Бриджертоны потребуют, чтобы он женился, и они окажутся связанными на всю жизнь.

Гарет вздрогнул. Мысль о том, что Гиацинта Бриджертон станет его пожизненным компаньоном... Он заморгал от удивления. На самом деле это было не так уж и ужасно, но в то же время вызывало очень и очень тревожные чувства.

Он понимал, что она думает, будто это она уговорила его на эту авантюру и, возможно, в какой-то степени помогла ему принять решение. Но правда была в том, что человек в финансовом положении Гарета не мог себе позволить воротить нос, когда подворачивается такой шанс. Он был несколько удивлен, что Гиацинта правильно оценила его финансовую ситуацию. Он на минуту забыл, что такие дела не являются предметом вежливого светского разговора. Впрочем, он и не ждал, что она станет придерживаться правил приличия. Но он и не предполагал, что положение его дел так широко обсуждается в свете.