– Ничего серьезного, – пробормотала она, тыча иголкой в вышивание, так что желтый цветок, который она так долго вышивала, стал похож на цыпленка.

Пожав плечами, Гиацинта достала оранжевые нитки. «Вышью ему клюв и лапки, – решила она. – А что?»

– Я знаю, что считается непозволительным выставлять напоказ свои чувства, – сказала Вайолет, – и я не предлагаю, чтобы ты сделала что-то, что можно было бы назвать притворством, но иногда очень помогает просто рассказать кому-нибудь о том, что тебя волнует.

Гиацинта встретилась с матерью взглядом.

– Я редко испытываю трудности, когда рассказываю людям о том, что я чувствую.

– Это правда. – Вайолет осталась немного недовольной тем, что ее теория разлетелась на мелкие осколки.

Гиацинта снова склонилась над вышиванием и обнаружила, что клюв у цыпленка оказался слишком высоко. Ладно, пусть цыпленок будет в шляпке.

– Может быть, это мистеру Сент-Клеру трудно...

– Я знаю, что он чувствует.

– А-а. – Вайолет поджала губы. – Может, он не знает, что ему делать дальше? Как узнать тебя поближе?

– Он знает, где я живу.

Вайолет вздохнула:

– Как же нелегко с тобой говорить.

– Я пытаюсь вышивать. – Гиацинта подняла пяльцы в качестве доказательства.

– Ты пытаешься избежать... Послушай, откуда у этого цветка взялось ухо?

– Это не ухо. И это не цветок.

– А вчера это разве был не цветок?

– Просто я творческий человек, – выдавила Гиацинта и приделала проклятому цветку второе ухо.

– Кто бы сомневался.

Гиацинта стала рассматривать, что же у нее получилось.

– Это полосатая кошка, – провозгласила она. – Осталось приделать хвост.

Вайолет помолчала.

– Как с тобой иногда бывает трудно!

– Я твоя дочь, – отрезала Гиацинта.

– Конечно, – Вайолет была явно шокирована такой реакцией дочери, – но...

– Почему ты считаешь, что всегда виновата я, что бы ни произошло?

– Я так не считаю.

– Всегда считала.

– Неправда, Гиацинта. Простоя знаю тебя лучше, чем мистера Сент-Клера, и...

– ...и поэтому ты знаешь все мои недостатки?

– Да. – Вайолет, видимо, удивилась собственному ответу и поспешила добавить: – Это не говорит о том, что у мистера Сент-Клера нет своих слабостей и недостатков. Просто... Я про них ничего не знаю.

– Их множество, – с горечью в голосе отозвалась Гиацинта, – и все они скорее всего непреодолимы.

– О, Гиацинта. – В голосе матери было столько беспокойства, что Гиацинта чуть было не расплакалась. – В чем все-таки дело?

Гиацинта отвела взгляд. Ей не следовало этого говорить. Теперь мать начнет волноваться, и от этого она будет чувствовать себя ужасно. Ей захотелось снова стать ребенком и броситься в объятия матери.

Когда она была маленькой, она была уверена, что мать может решить любую проблему и все уладить одним тихим словом и поцелуем в лоб. Но она уже не ребенок, и проблемы у нее были совсем не детские. И она не могла поделиться ими с матерью.

– Ты хочешь разорвать помолвку?

Гиацинта тряхнула головой. Она не может отказаться от замужества. Но...

Она вдруг удивилась, в каком направлении заработали ее мысли. Неужели она хотела отказаться от замужества? Если бы она не отдалась Гарету, если бы они не занимались любовью и ничто не вынуждало бы ее оставаться помолвленной, как бы она поступила?

Гиацинта провела три дня, обуреваемая мыслями о той ночи, о том страшном моменте, когда она услышала, как отец Гарета, смеясь, говорил о том, как он манипулировал Гаретом и подвел его к решению сделать ей предложение. Она вспоминала каждую фразу, каждое слово и все же только сейчас спрашивает себя о том, что было самым главным. О вопросе, который один имел значение. И она поняла... Она любит его. Неужели все так просто?

– Я не хочу разрывать помолвку, – сказала она, хотя и покачала головой.

– Тогда тебе придется помочь ему. Что бы его ни беспокоило, это тебе надо ему помочь.

А сможет ли она? И возможно ли вообще ему помочь? Она знает его меньше месяца. А он всю жизнь лелеял свою ненависть к отцу.

Он может и не захотеть, чтобы она ему помогла. А скорее всего он даже не понимает, что ему нужна помощь. Мужчины никогда этого не понимают.

– Я думаю, что он тебя любит, – сказала Вайолет. – Я действительно в это верю.

– Я знаю, что он меня любит, – печально подтвердила Гиацинта. Но не так сильно, как он ненавидит отца.

А когда он опустился на одно колено и просил ее провести с ним остаток своей жизни, взять его фамилию и родить ему детей – все это было не потому, что это была она.

Гиацинта вздохнула. Как же она устала!

– Все это так на тебя не похоже, Гиацинта. Гиацинта посмотрела на мать.

– Ты такая тихая. И будто ждешь чего-то.

– Жду? – эхом отозвалась Гиацинта.

– Ждешь его. Думаю, что ты делаешь именно это – ждешь, что он приедет и будет просить прощения за то, что сделал, – что бы это ни было.

– Я... —, мать права. Именно этого она и ждала. И возможно, поэтому она чувствовала себя такой несчастной. Она вручила свою судьбу и свое счастье в руки другого человека, и это было ей ненавистно.

– Почему бы тебе не послать ему письмо и попросить приехать к нам? Он джентльмен, а ты его невеста. Он никогда тебе не откажет.

– Нет, не откажет. Но... что я ему скажу? – Она умоляюще посмотрела на мать.

Глупый вопрос. Вайолет даже не подозревала, в чем, собственно, была проблема, так что она не могла знать, как ее решить. Но как всегда, Вайолет сказала именно то, что было нужно.

– Расскажи ему, что у тебя на сердце. И если это не поможет, то я предлагаю взять книгу и ударить его по голове.

Гиацинта заморгала.

– Я не поняла...

– Я этого не говорила, – быстро отреагировала Вайолет.

Гиацинта почувствовала, что улыбается.

– А я уверена, что сказала.

– Уверена? – Вайолет спрятала улыбку за чашкой.

– А книжку взять побольше или маленькую?

– У нас в библиотеке есть полное собрание сочинений Шекспира?

– Думаю, что есть.

Гиацинту начал душить смех, и она почувствовала себя гораздо лучше.

– Я люблю тебя, мама. – Ей вдруг страшно захотелось произнести это вслух. – Я хочу, чтобы ты это знала.

– Я знаю, дорогая, – ответила Вайолет, и ее глаза засияли. – Я тоже тебя люблю.

Гиацинта никогда не задумывалась над тем, как это прекрасно, когда у тебя любящие родители. Гарет был этого лишен. Одному Богу известно, какое у него было детство. Он никогда о нем не рассказывал, и ей вдруг стало стыдно, что она никогда его и не спрашивала.

– Гиацинта, – услышала она голос матери, – с тобой все в порядке?

– Лучше не бывает. Просто в голову пришли какие-то дурацкие мысли.

Мысли влюбленной дурочки.

В тот же день позднее, в небольшом кабинетеГарета в его очень маленькой квартирке.

Наш герой пришел к выводу, что необходимо действовать.

Он не подозревает, что Гиацинта намеренаопередить его.

Ему необходимо сделать широкий жест, решил Гарет. Женщины это любят, и хотя Гиацинта была не слишком похожа на других женщин, с которыми он до сих пор имел дело, она все же была женщиной, и широкий жест наверняка произведет на нее впечатление.

Однако широкие жесты – притом самые широкие – имели одну неприятную особенность – они требовали денег, а их у Гарета было недостаточно. А те, что не требовали, сводились к тому, что бедняге приходилось ограничиться, например, декламированием стихов, или пением баллад, или каким-либо глупым заявлением в присутствии восьми сотен зрителей.

Ничего подобного Гарет не сделает.

Но он постоянно замечал, что Гиацинта – необыкновенная женщина, и это подсказывало ему, что необычный жест – он на это надеялся – произведет на нее впечатление.

Он покажет ей, что он ее любит, и она забудет всю эту чепуху о его отце, и все кончится хорошо.