– Я разбирала его вещи и кое-что нашла. Думаю, теперь это принадлежит тебе.

Каролина достала из сумочки небольшую книжку.

– Что это? Я не узнаю.

– Конечно, ты и не можешь ее узнать. Она принадлежала матери твоего отца.

Гарет не смог скрыть гримасу. Каролина не знала, что Гарет на самом деле не Сент-Клер. Он не был уверен и в том, что и Джорджу это было известно. Во всяком случае, они никогда этот вопрос не обсуждали.

Небольшая книжечка в кожаном переплете, застегивавшемся на крошечную пуговичку, была перевязана лентой. Гарет снял ленту, расстегнул пуговичку и осторожно раскрыл книгу с пожелтевшими от времени страницами.

– Это дневник, – с удивлением улыбнулся он, обнаружив, что дневник велся на итальянском языке. – Что в нем написано?

– Не представляю. Я даже не подозревала о его существовании, пока не нашла в письменном столе Джорджа на этой неделе. Он никогда не говорил мне о нем.

Гарет смотрел на дневник, на аккуратный почерк, на слова, значения которых он не понимал. Мать его отца происходила из старинного итальянского рода. Гарета всегда смешил тот факт, что его отец наполовину итальянец. Барон так гордился своими английскими предками и любил хвастаться тем, что они жили в Англии со времен Вильгельма Завоевателя. Гарет не помнил, чтобы отец когда-либо упоминал о своих итальянских корнях.

– Там есть записка Джорджа, – сказала Каролина, – в которой он написал, чтобы я отдала дневник тебе.

У Гарета было тяжело на сердце. Он посмотрел на дневник, свидетельствовавший о том, что Джордж не знал, что они братья только по матери. Гарет не имел кровной связи с Изабеллой Маринцоли Сент-Клер, а значит, не имел права читать дневник.

– Тебе придется найти переводчика, – с задумчивой улыбкой тихо сказала Каролина. – Интересно, о чем там написано. Джордж всегда так тепло отзывался о вашей бабушке.

Гарет тоже вспоминал о ней с любовью, хотя они не часто с ней виделись. Лорд Сент-Клер был не в очень хороших отношениях со своей матерью, поэтому Изабелла навещала их довольно редко. Но она всегда баловала своих внуков, и Гарет помнил, как он был потрясен, когда ему сказали, что она умерла. Ему тогда было семь лет. Если любовь так же важна, как кровь, может быть, этот дневник должен быть у него, а не у кого-нибудь другого.

– Постараюсь что-нибудь сделать. Наверное, не так уж трудно найти человека, который может перевести с итальянского.

– Я бы не доверила его случайному человеку, – возразила Каролина. – Это ведь дневник твоей бабушки, ее личные мысли и переживания.

Каролина была права. Он в долгу перед бабушкой и найдет тактичного человека, который переведет ее мемуары. И Гарет точно знал, с чего начать поиски.

– Я отвезу дневник бабушке Данбери, – неожиданно сказал Гарет. – Она посоветует, как поступить.

Бабушка Данбери любила говорить, что знает все, и правда была в том, что она почти всегда была права.

– Расскажи мне, когда все узнаешь, – попросила Каролина, закрывая за собой дверь кабинета.

– Конечно, – пробормотал он, не заметив, что Каролина уже ушла.

Гарет посмотрел на дневник. Его начало датировалось 10 сентября 1793 года...

Между тем в гостиной неподалеку...

– А? Говори громче! Я не слышу, – перебила ее леди Данбери.

Гиацинта опустила книгу, придержав пальцем страницу, которую она читала. Леди Данбери любила притворяться глухой, когда ей это было нужно, когда Гиацинта доходила до пикантных мест в любовных романах, которые больше всего нравились графине.

– Я прочла, – повторила Гиацинта, – наша дорогая героиня тяжело дышала. Нет, дайте я посмотрю – она задыхалась, и ей не хватало воздуха.

– Пфф, – леди Данбери. Гиацинта посмотрела на обложку книги.

– Интересно, для автора английский язык – родной?

– Читай дальше, – приказала графиня.

– Хорошо. Так вот: «Мисс Бамблхед[1], увидев приближающегося к ней лорда Сэвиджвуда, бросилась бежать».

– Ее зовут не Бамблхед, – возразила графиня.

– А следовало бы назвать именно так.

– Что правда, то правда. Но ведь не мы написали эту историю, не так ли?

Гиацинта откашлялась и стала снова читать: «Он был уже совсем близко, и мисс Бамблсхут...»

– Гиацинта!

– Баттеруорт, – проворчала Гиацинта. – Как бы ее там ни звали, она побежала к скалам. Конец главы.

– К скалам? Опять? Разве она не бежала туда в конце предыдущей главы?

– Может, туда далеко бежать?

– Я тебе не верю. Гиацинта пожала плечами.

– Я, конечно, могла бы соврать, чтобы избавиться от чтения нескольких страниц из необычайно опасной жизни Присциллы Баттеруорт, но я говорю правду. – Поскольку леди Данбери молчала, Гиацинта протянула ей книгу и попросила: – Хотите сами проверить?

– Нет-нет, я тебе верю хотя бы потому, что другого выбора у меня нет.

Гиацинта пристально посмотрела на леди Данбери.

– Вы теперь не только глухи, но и слепы?

– Нет. – Леди Данбери вздохнула и картинно положила руку на лоб. – Просто практикуюсь в драматическом искусстве.

Гиацинта громко рассмеялась.

– Я не шучу, – оборвала ее леди Данбери. – Я собираюсь изменить свою жизнь. Я могла бы играть на сцене гораздо лучше тех дур, которые величают себя актрисами.

– Жаль только, что на роли пожилых графинь не очень большой спрос.

– Если бы это сказал мне кто-нибудь другой, – сказала леди Данбери, стуча по полу своей тростью, хотя она сидела в удобном кресле, – я восприняла бы это как оскорбление.

– Мое мнение, стало быть, не в счет? – притворяясь обиженной, протянула Гиацинта.

Леди Данбери хихикнула:

– Знаешь, почему я так тебя люблю, Гиацинта Бриджертон?

– Я вся внимание, – подалась вперед Гиацинта. Лицо графини сморщилось в улыбке.

– Потому что ты, дорогуша, точно такая же, как я.

– Знаете, леди Данбери, если бы вы сказали это какой-нибудь другой девушке, она восприняла бы это как оскорбление.

Графиня затряслась от смеха.

– А ты – нет?

– А я – нет.

– Вот и отлично. – Леди Данбери посмотрела на часы на каминной полке. – У нас есть время еще на одну главу.

– Мы же договорились, что будем читать по одной главе каждый вторник, – сказала Гиацинта, только чтобы поспорить.

– Ну хорошо, – проворчала леди Данбери. – Тогда поговорим о чем-нибудь другом.

О Господи!

– Скажи мне, Гиацинта, каковы твои перспективы на сегодняшний день?

– Вы прямо как моя мама.

– Комплимент высшей пробы. – Леди Данбери откинулась на спинку кресла. – Мне нравится твоя мать, Гиацинта, а мне редко кто нравится.

– Обязательно скажу ей об этом.

– Ба! Она уже давно все знает, а ты увиливаешь от ответа.

– Мои перспективы, как вы деликатно выразились, такие же, как и всегда.

– В этом-то и проблема! Тебе, мое дорогое дитя, нужен муж, вот что я тебе скажу.

– Вы уверены, что моя мать не прячется за занавесками и не подает вам реплики?

– Вот видишь? Мое место на сцене!

– Вы сошли с ума, вы об этом знаете?

– Я достаточно стара, поэтому могу не скрывать свои мысли и говорить то, что хочу. У тебя тоже появится возможность откровенно высказывать свое мнение, когда ты состаришься.

– Я его и сейчас не скрываю.

– Знаю, – согласилась графиня. – Возможно, именно поэтому ты до сих пор не замужем.

– Если бы в Лондоне нашелся хоть один интеллигентный холостяк, – вздохнула Гиацинта, – уверяю вас, я бы попыталась женить его на себе. – Она саркастически улыбнулась. – Вы же не захотите, чтобы я вышла замуж за дурака?

– Нет, конечно, но...

– И перестаньте наконец говорить о своем внуке, как будто у меня не хватает ума понять, что у вас на уме.

– Да я и слова не сказала!

– Но собирались!

– Что ж, он замечательный, – стала отрицать леди Данбери, – и очень красивый.

Гиацинта прикусила губу, стараясь не вспоминать о своем странном поведении в присутствии мистера Сент-Клера на музыкальном вечере у Смайт-Смитов.