— Справедливо, наверное, — себе под нос сказал я, — Кстати, как к тебе обращаться хоть? А то, раз уж я схожу с ума, хоть должен как-то обозвать причину, — и едва ли не разразился смехом.

— Джесси, — сказала та и состроила обиженное лицо.

— Джесси? — с лёгким непониманием посмотрел я на неё.

— Так звали первого человека, которого я погубила. И хоть я не имею никаких воспоминаний о ней или о ком-либо другом, этот образ и это имя, они… Они просто есть, — она встала и отошла в сторону, смотря вдаль коридора.

— И сколь… — хотел я задать вопрос и тут же замолчал.

— Одиннадцать. Одиннадцать разумных существ. Я не знаю многих из их имён, не знаю даже, в какие временные промежутки это происходило. Знаю лишь число своих жертв… И я бы очень не хотела, чтобы оно увеличивалось, — мне показалось, что она едва слышно всхлипнула.

Не показалось. Джесси стояла в паре метров от меня и смотрела на свои дрожащие ладони. И это слегка не поддавалось объяснению. Она, хоть и являлась сущностью, говорила, что не хочет причинять мне боль, обещала, что не позволит умереть, а на её лице то и дело возникали эмоции, которых не было изначально. Появившись передо мной в первый раз, она действительно выглядела сущностью, холодной и безэмоциональной, но теперь передо мной стоял самый настоящий человек, пусть и нематериальный.

— В чём причина таких резких перемен? — тихо спросил я её.

— Я… Я не знаю, — ответила она, всё также смотря в противоположную от меня сторону, — Оказавшись здесь, я не ощущала ничего. Я могла смотреть на мир твоими глазами, слышать то, что происходит вокруг тебя, но никак не могла на это реагировать. Не могла даже подать голос. А потом, когда ты начал уходить в разум, я начала видеть какие-то обрывки видений в мире грёз. И они казались мне знакомыми. А потом я поняла, что могу перемещаться по миру грёз вне твоего разума, могу самостоятельно мыслить и совершать действия, а не существовать, выполняя один единственный приказ… Все те осколки сознаний убитых мной людей… они собрались воедино и сделали меня той, кто я есть сейчас. За эти дни, что я существую именно в этом сознании, я изменилась. Из простого инструмента я стала… всего лишь личностью, которая прицепилась к твоему источнику. Прости меня…

— Хватит, — я встал с кресла и подошёл к ней, — хватит извиняться передо мной. Со мной всё нормально. Да, я немного схожу с ума, но это не повод пытаться радикальными способами избавляться от тебя. Тем более, у меня ещё есть планы на жизнь. И никакому дерьму, которое бесконечно будет литься на мою голову меня не сломить.

«Хотя я сам уже в это не верю»

— Так что хватит извинений и печали, — продолжил я, — И вперёд в закат помчали. А если серьёзно, то раз уж ты здесь, то пользуйся возможностями. Делай, что угодно, только мне не мешай. Но помни: я ощущаю всё, что здесь происходит.

— Спасибо, — тихо промолвила она.

— Тебе спасибо… за то, что спасла меня, — через паузу ответил я.

***

Шло время, и со временем произошедшее в первые дни моей жизни в Катрасе улеглось где-то в памяти. Да и дальнейшие события позволили об этом совершенно не думать, погрузившись в совершенно иные заботы.

Подъём, пробежка, работа, тренировки с Рэндальфом, дом, сон — таков стал мой распорядок дня. И первые несколько дней он был для меня невыносим, но затем я постепенно смог к нему привыкнуть. Поднимался я едва ли не с первыми лучами солнца, а затем почти сразу же покидал квартиру, отправляясь на забег вокруг нескольких кварталов. К слову, в необходимости этого забега меня убедил Рэндальф, посетовав на то, что моя физическая форма оставляет желать лучшего, что для боевого мага является неприемлемым. В чём-то я с ним был действительно согласен, поэтому согласился довольно легко. К тому же, на то была своя причина…

Несмотря на то, что в моей голове находилась та, кто слышала меня постоянно и кто знала все мои мысли, мне был необходим кто-то, кому я действительно мог выговориться. И на ум приходила лишь одна кандидатура. Безвременно исчезнувшая. Навсегда.

И дело не в том, что я считал её погибшей. Во мне до сих пор тлела надежда, что она жива, однако найти эту рыжеволосую красавицу уже не представлялось возможным. Я даже говорил на эту тему с Рэндальфом, однако он довольно быстро распылил мои последние надежды, сказав, что отследить энергетический след во время хаотично открывающихся воронок просто-набросто невозможно.

И в какой-то момент я обрёл символ — образ, подтверждающий мои мысли. Во время одной из пробежек я случайно наткнулся на небольшое кладбище возле церквушки, где обнаружил могилу с пустой надгробной плитой.

К этой могиле я приходил, вернее, прибегал, по утрам практически ежедневно и на протяжении нескольких минут мог говорить о прошедших событиях, предаваться воспоминаниям или просто просить совета, не надеясь ни на какой ответ. Но мне так было спокойней. Надгробие стало своеобразным символом отчерченного прошлого, к которому я мог прикоснуться, но которое никак не мог вернуть.

А затем я возвращался домой, наскоро завтракал и следовал на работу. Двадцать пять минут пешком, и я оказывался перед «Товарами Маурицио». Торговец всё-таки взял меня к себе в помощники и кое-чему обучил, чему я был несказанно рад.

Пока он сам стоял за прилавком или заключал договоры на поставки тех или иных товаров, моей задачей становилось всё остальное. По сути, я являлся и уборщиком и грузчиком и иногда охранником, сопровождающим доставку оптовых партий товара, реализацией которого занимался Маурицио.

Однако непосильные задачи передо мной не ставились, и на жалование я определённо не жаловался, ведь платил торговец, несмотря на иногда присущие ему приступы жадности, весьма щедро. Во всяком случае, месячной зарплаты вполне хватало на нормальную жизнь.

Что касается того, чему меня именно обучил Маурицио, так это азам торговли этого мира, а также возможностям поднять или сбить цену, зацепившись за какую-то часть товара. Остальное же, как он сказал, придёт с опытом.

Тем не менее, торговец мне вполне доходчиво разъяснил ценовые диапазоны на те или иные товары и что конкретно может повлиять на рост или падение цены. А также познакомил меня с некоторым сленгом местных. К примеру, медный, серебряный и золотой. На ум сразу приходят виды монет, однако не все страны изготавливали их именно в таком виде: Южные Королевства, как я узнал, имели в качестве своей валюты исключительно серебряные монеты.

Медным, или же медяком, называлась какая-либо валюта, причём не важно какая — Имперская Лона, Южный Флоркс, Дварфийский Жетон или что-либо ещё — в количестве одной единицы. Десять именовались серебряным или же серебряником, сто — золотым. Поэтому в неофициальных договорах можно было услышать или увидеть именно эти названия. В официальных же фигурировали исключительно названия валют.

Собственно, сразу после окончания работы вместе с закрытием магазина я отправлялся в штаб гильдии магов на тренировки с Рэндальфом. И эти четыре часа с восемнадцати до двадцати двух становились самой тяжёлой частью дня. Первые двадцать-тридцать минут ещё могли дать мне какую-никакую передышку, ведь посвящены они были исключительно магии, но это была лишь краткая передышка перед самым настоящим адом. Во всяком случае, для меня.

Тренировки на силу и выносливость со сверхтяжёлыми нагрузками и битвы с уже подготовленными бойцами — вот, что ждало меня дальше. Причём без каких-либо поблажек. Все бои велись в серьёз, поэтому итогом большинства было моё тотальное избиение. Единственное, что радовало — все травмы, которые я получал — а их было немало — быстро залечивались при помощи магии и артефактов. Поэтому сразу после восстановления мои мучения продолжались. В какой-то момент Рэндальф даже сказал мне, что я вправе отказаться от этого, и он не будет этому препятствовать, однако что-то заставило меня в тот момент промолчать и продолжить.

Стоило ли оно того? Возможно. Но на этот вопрос довольно сложно ответить. Во всяком случае, даже по прошествии нескольких недель такой жизни. Свою физическую форму и боевые навыки я действительно подтянул. И пусть опытные бойцы в битве один на один практически не оставляли мне шансов, с новичками я более чем мог справиться. Однако куда больших успехов я достиг в магии. Причём не благодаря Рэндальфу, а, как ни странно, Джесси.