Развитию проституции способствовал прежде всего уклад римской жизни с его тотальным бездельем. Труд отнюдь не был в почете, и если интеллектуальный труд признавался еще как-то достойным свободного человека, то физический был уделом только лишь рабов. Если учесть то, что интеллектуальным трудом (не путать с чиновничьим!) способны заниматься очень и очень немногие, то выходит, что подавляющее большинство свободных римлян мучилось проблемой свободного времени и решало эту проблему в соответствии со своими наклонностями.

А какие могут быть наклонности у бездельника, к тому же агрессивно настроенного?

Не забывая о том, что Рим во многом являлся преемником Эллады, в то же время нельзя не обратить внимание на ту деталь, которая была стержнем той и другой культуры. Речь идет о чувственности, бушующей чувственности, которая у греков была животворящей, а у римлян — испепеляющей, разрушающей. Если для греков физическая любовь была высшей радостью, роскошным пиром, своего рода целью, то для римлян — всего лишь средством удовлетворения страсти к обладанию, подчинению, средством реализации воинского и охотничьего инстинкта.

Римляне беззастенчиво присвоили греческих богов, изменив, правда, их имена и сферы влияния. Так, греческая Афродита превратилась в римскую Венеру, мать нации, покровительницу одновременно и брака, и всех проституток.

Римский бог Либер, покровитель роста и плодородия, стал преемником греческого Приапа. Будучи, как и Приап, фаллическим символом, он со временем трансформировался в символ победы, дерзкого вызова всем возможным противникам. Он был одним из самых почитаемых римских богов. Его статуи всегда были украшены венками из живых цветов, надетых на огромный, поистине устрашающих размеров фаллос.

Светильник из Помпеи

Родственным ему был и бог Мутинус (Мутутинус), который отличался от Приапа только тем, что изображался восседающим на троне, а не стоящим, как его собрат. Одна из особенностей культовой обрядности в честь этого бога состояла в том, что девушка, перед тем как выйти замуж, должна была прийти к статуе Мутинуса и сесть к нему на колени в знак того, что она приносит ему в жертву свою девственность. По свидетельству современников, контакт с гладко отполированным фаллосом статуи был отнюдь не символическим, если учесть, что после каждого жертвоприношения с него смывали кровь.

Замужние женщины в случае своего бесплодия снова обращались к Мутинусу, чтобы он посодействовал зачатию. В этом случае контакт с внушительным органом бога был также вполне реальным. Греческий бог Дионис превратился в римского Вакха, в честь которого совершались разнузданные оргии, не носившие, правда, такого массового характера, как другие римские празднества.

Самыми древними оргиастическими празднествами были так называемые Флоралии, учрежденные какой-то популярной проституткой.

Знаменитые римские сатурналии — всеобщие праздники неуемной радости — неизменно состояли из двух отделений. Первое называлось «ночь пьянства» (или «пьяная ночь») и имело своим содержанием безудержные возлияния до, как говорится, положения риз, причем в масштабах всего города. Второе отделение начиналось с восходом солнца и представляло собой день отчаянного разврата, массового, обезличенного, всеобщего.

Очень популярными среди римлян были и праздники в честь бога Либера, когда по городу возили на повозках огромные деревянные фаллосы, после чего на людных площадях самые уважаемые матроны украшали их цветочными гирляндами. А вокруг безумствует ажиотаж поклонения мужским гениталиям, причем в самом буквальном смысле, что означало массовый сеанс орального секса. У греков такого не было. Могло быть массовое соитие, да, но не массовое сексуальное обслуживание. Совсем иная окраска, совсем иная…

Греки своими оргиями выпускали пар из перегретого котла желаний, а римляне использовали оргии в качестве полигона для испытаний темных инстинктов, так что переход от массового сексуального обслуживания до проявлений сексуальной жестокости, а затем и жестокости как таковой был довольно быстрым и плавным.

Можно с уверенностью предположить, что большинство римлян были приверженцами садомазохизма и находили особое, изощренное наслаждение в азартном саморазрушении.

Римские вакханалии по уровню агрессивного разврата никак не уступали прочим празднествам, но проводились более изолированно. С ними связаны вспышки групповой истерии и сексуального насилия. В какой-то мере они были сродни греческим Дионисиям, но в этом варианте оргиастическое действо перестало быть очистительным, превратившись в своего рода наркотик, побуждающий уже не к сексуальной раскрепощенности, как у греков, а к садомазохистским извращениям, которые преподносились как воля того или иного бога. Таким образом римляне возлагали на плечи своих богов ответственность за собственные пороки, которые, как известно, распространяются гораздо быстрее и эффективнее, чем добродетели.

Пан и коза

Римские пороки нашли самую, пожалуй, благодатную почву для своего произрастания — у этрусков, что традиционно славились легкомыслием и любовью к роскоши.

По свидетельству римских историков, этрусские женщины тщательно холили свои тела и отдавали их в пользование любому желающему, причем не утруждая себя поисками укромных мест. Дети этрусков вступали в сексуальную жизнь, начиная с неприлично раннего возраста, а их отцы и матери усматривали высшее наслаждение в однополой любви и зоофилии.

А в Риме буйным цветом расцветала, кроме обычной, традиционной, религиозная проституция. В центре города возвышалось восемь (!) храмов богини Изиды (Изис), у которых постоянно ждали клиентов толпы храмовых проституток, как и у храма матери богов, Кибелы, который располагался на Палатинском холме.

Храмы, улицы, хижины бедняков и дворцы патрициев, базары, цирки, театры — все они были аренами воинствующего разврата.

Трезво мыслящие римляне (были и такие) выражали беспокойство по поводу атмосферы похоти, дикости и бессмысленной жестокости, царившей в государстве. Некоторые ораторы предупреждали о том, что такая атмосфера угрожает не только величию Рима, но и его элементарной безопасности. Как это всегда бывает, такого рода предупреждения остались лишь актом сотрясения воздуха…

Добродетель — понятие, честно говоря, растяжимое, но забота о безопасности государства принадлежит, несомненно, к самым необходимым гражданским добродетелям, которым, однако, не нашлось места в разудалой римской действительности.

Но всякий вакуум заполняется. И в начале IV века до н.э. на Аппенинский полуостров вторгаются орды воинствующих галлов, обитавших на территории нынешних Франции, Бельгии и Англии. В тот период римской Истории они, пожалуй, более чем все прочие незваные гости соответствовали понятию «варвары»: это были рослые, косматые, свирепого вида бойцы в звериных шкурах, вооруженные длинными мечами и огромными щитами.

Существует версия, согласно которой вторжение галлов в Италию было вызвано, в основном, влечением к итальянскому вину, которое им довелось случайно отведать. Что ж, все может быть, вино еще и не на такое может сподвигнуть… Хотя нет… вино всего лишь распахивает настежь дверцу клетки, где ждет своего часа чудовище… Да, вино могло иметь место в этом эпизоде, но всего лишь в роли бодрящего напитка, а вот истинная причина вторжения заключалась в неизбывном стремлении банальных и непроизводительных натур поживиться за счет натур созидающих, какими римлян так или иначе следует признать.