— Этот мальчик, — сказала она, — ест слишком много сахара, но я не в силах помешать ему это делать. Я прошу вас официально запретить ему есть столько сахара.

Насреддин приказал ей прийти через неделю, а затем, когда она пришла, перенес решение вопроса еще на неделю. И лишь тогда он сказал подростку:

— Отныне я запрещаю тебе есть больше одного куска сахара в день!

Впоследствии эта женщина спросила его, почему потребовалось столько времени для вынесения такого простого решения. Насреддин ответил:

— Прежде чем отдавать приказ твоему сыну, я должен был проверить, смогу ли я сам сократить потребление сахара…

Неразрывность связи теории с практикой иллюстрирует и такая притча. Насреддин дал сыну кувшин, приказал принести воды из ручья, а затем залепил ему звонкую оплеуху.

— Это чтобы ты не разбил кувшин! Прохожий спросил его:

— Как можно бить того, кто не сделал ничего плохого? Насреддин ответил:

— Но когда он разобьет кувшин, битье будет уже ни к чему. И поди возрази…

Украшением сарацинского наследия может служить и гигантская по объему (60 000 строк) и замыслу поэма «Шах-наме» («Книга иранских царей»), над которой тридцать лет трудился знаменитый Абу-аль-Касим Фирдоуси (934—1020 гг.), подлинная энциклопедия своего времени и кладезь бесконечной мудрости.

Своим высоким уровнем исламская культура обязана была прежде всего большим городам, которые, между прочим, во все времена играли роль колыбели культуры, науки, техники и вообще всего того, что именуется человеческой цивилизацией. Ни в коей мере не умаляя степень полезности сельскохозяйственного труда, следует, однако, заметить, что его специфика не предусматривает сколько-нибудь существенного эволюционного развития: семена бросают во взрыхленную землю и во времена Адама, и в XXI веке, овец пасут на лугах, а корова случается с быком ради потомства и т.д. А вот то, чем и как взрыхлять землю под посевы, чем ее удобрять (кроме навоза), уборочные и прочие машины, горючее, телевизор, телефон, лекарства, одежду, обувь — да все, буквально все, кроме самих продуктов сельского труда производит город.

И город совершенствуется в своем производстве, разрабатывает новые технологии, новые тенденции развития науки, техники, образования, культуры, искусства — и ничего тут нет дискриминирующего по отношению к деревне. Просто у нее и у города свои задачи, которые нельзя ни смешать между собой, ни унифицировать. Декларируемое у нас в семидесятых годах «стирание граней между городом и селом» вылилось в итоге в явную деградацию и того, и другого. От того, что квалифицированные инженеры вместо того, чтобы разрабатывать новые технологии, неумело ковырялись в измордованной колхозной земле, продовольствия в стране отнюдь не прибавлялось, а в области технологий она все больше и больше отставала от не только передовых, но вообще нормальных государств…

Можно с уверенностью сказать, что цивилизация может успешно развиваться только в условиях городской культуры, и независимо от того, нравится ли это людям, мечтающим снова провести насильственную коллективизацию в деревне и гонять туда студентов, преподавателей, инженеров и прочий элемент, который в долгу перед народом.

Ну, а в сарацинском мире времен средневековья считали, наоборот, что «народ» в долгу у мудрецов, учителей, врачей, изобретателей и т.д., вследствие чего там наблюдался мощнейший подъем науки, культуры, образования, и уже как следствие — усиление военной мощи.

Сарацинское оружие

Абсолютно «антинародная» аксиома.

А одной из основополагающих черт исламской культуры было обостренное чувство красоты. В недрах, именно в недрах этой культуры родилось такое понятие как «художественный вкус». Привитие ученикам художественного вкуса выставлялось как необходимое требование системы исламского образования, включающей в себя разветвленную сеть начальных, средних и высших учебных заведений. Коран однозначно требовал от каждого мусульманина и каждой мусульманки постоянно накапливать и совершенствовать свои знания. Требования Корана обсуждению не подлежат, поэтому власть предержащие с готовностью выплачивали жалованье преподавателям и их прислуге (да-да, и такое было!), а студентов обеспечивали учебными пособиями, стипендиями и жилищем.

И не напрасно. Арабская наука пользовалась заслуженным авторитетом во всем мире. Труды сарацинских математиков и астрономов считались фундаментальными в средневековой Европе, а исследования Ибн Сины на протяжении многих веков служили практическим руководством для врачей многих стран Востока и Запада.

Ну, а с художественной культурой, и прежде всего с шедеврами архитектуры европейцы знакомились в завоеванной сарацинами Испании. Здесь ошеломляли своим гордым величием дворец Альгамбра в Гранаде, Алькасар в Севилье и, конечно же, мечеть в Кордове (ныне кафедральный собор). Там же, в Кордове, потрясала воображение «Медина Асахара», загородная резиденция халифа, где проживало 20 000 человек, в том числе 6 000 обитательниц гарема. Это грандиозное сооружение было разрушено в 1010 году, и только в 1911 году археологи обнаружили его руины.

Трудно, очень трудно преувеличить значение сарацинского следа в Истории, тем более на фоне европейских реалий того же отрезка времени. А в начале XIII века, когда Испания вновь стала христианской, этот след постарались не просто стереть, а вытравить, но такие действия, даже если они совершаются последовательно и бескомпромиссно, никогда не могут претендовать на абсолютный успех…

Сарацинские завоевания поставили христианскую Европу перед гамлетовским вопросом, и чтобы ответить на него положительно, ей потребовалось создать мощный противовес военно-политической силе ислама. Причем создать этот противовес оперативно и решительно, потому что конкурент был очень мобильным, целеустремленным и пока еще не зашоренным в интеллектуальном плане, что давало ему весомые преимущества перед христианским миром, уже захлестнутым волной церковного мракобесия.

Мало того, этот конкурент был носителем гораздо более высокого уровня культуры, чем тот, которым обладали предшественники современных французов, немцев или англичан. Превратиться из «неверного» в «верного» было очень несложно, и это накладывало гораздо меньше обязательств, чем обращение в христианство, которое было так же чуждо европейским язычникам, как и ислам. А язычниками в VII веке, например, были и германцы, и славяне, и саксы, и многие другие народы Европы, которых в равной мере не прельщали эти две монотеистические религии.