А тогда, в городе Пренесте, был случай действительно достойный страниц Истории. Когда согнали для казни двенадцать тысяч горожан, Сулла объявил, что милостиво дарует жизнь одному человеку, который оказал ему гостеприимство. Но этот человек (к сожалению, летописцы не удосужились сохранить для нас его славное имя) сказал, что не желает принимать такой подарок от палача своей родины и, смешавшись с толпой обреченных, разделил их судьбу…

Меня часто мучает вопрос: «Почему люди, обреченные на массовое заклание, не пытались избежать уготованной им участи, не пытались перебить своих палачей, которых в любом случае всегда было гораздо меньше, чем их жертв?»

Вот, к примеру, те двенадцать тысяч в Пренесте… Ну, сколько там могло быть палачей? Тысяча, две, три… А ведь тогда же не было огнестрельного оружия, так что палач с мечом мог отбиться не больше, чем от двух, трех людей, которым уже нечего было терять, а ведь энергия отчаяния удваивает, удесятеряет силы, однако… А когда во второй четверти XX века энкаведисты расстреливали в одночасье тысячи людей, неужели нельзя было, реализовав ту энергию отчаяния, перегрызть глотки и энкаведистам и их овчаркам? Наверное, нельзя. Видимо, вступало в силу нечто, парализующее волю даже бесспорно храброго человека, а среди массы — тем более.

А Сулла, став диктатором, узаконил свой статус постановлением сената, причем срок диктаторских полномочий определялся весьма условно: «…пока Рим, вся римская держава, потрясенная междоусобными распрями, не укрепится». Поди определи, укрепилась она уже, или еще нет… То же самое, что определить, построен ли уже социализм в СССР, или же еще нет, и тогда чрезвычайные меры, сопутствующие этому строительству, будут и далее иметь место…

Так что Сулла чувствовал себя вполне уверенно, восседая в кресле диктатора, казня, милуя, раздаривая своим любовницам и любовникам конфискованные имения, верша чьи-то судьбы. Например, желая породниться со знаменитым полководцем Гнеем Помпеем Великим, Сулла убедил его развестись с женой и жениться на Эмилии, своей падчерице. То, что Эмилия замужем, да еще и с большим сроком беременности, вершителя судеб не волновало. Он насильно выдал ее за Помпея, в доме которого она вскоре умерла.

А вслед за нею умерла и жена Суллы, Цецилия Метелла.

В канун ее смерти жрецы посоветовали Сулле не подходить к больной и не осквернять свой дом присутствием мертвого тела. Следуя их советам, Сулла весьма оперативно развелся с Цецилией и приказал перенести ее, умирающую, в дом ее родственников. Похороны, правда, он устроил довольно пышные.

Через некоторое время он женится на Валерии, дочери Мессалы, одного из знатных римлян. Несмотря на то что она была женщиной ошеломительно красивой и способной удовлетворить с лихвой самые похотливые сексуальные фантазии, Сулла, тем не менее, продолжал свои связи с самыми грязными проститутками, с флейтистками и актерами, в том числе с мимом Метробием, его многолетним возлюбленным.

Но за все нужно платить, и страшная болезнь, долгие годы дремавшая в его измученном излишествами теле, дала о себе знать бурно и неумолимо. Сулла гнил изнутри, и оттуда из разлагавшихся заживо внутренностей, вылезали на поверхность тела вши, причем в таком количестве, что бороться с этим нашествием было практически невозможно.

Вскоре он скончался, оставив после себя недобрую память и двадцать два тома своих «Воспоминаний», посвященных победоносному восхождению к вершине власти.

Впрочем, смотря что понимать под словом «благополучие»…

Жизнь Суллы пришлась на период излета республики, и она, как никакая другая, подтвердила факт этого излета, продемонстрировав аморфность республиканского правления и действующую модель диктатуры, которая лишь подтверждает расхожее мнение о том, что хрен редьки не слаще.

На страницах Истории упомянуты и другие персонажи, но все они в том или ином качестве вращались вокруг некоего центра, имя которому — Сулла. Это и заклятый враг диктатора — полководец Квинт Серторий, и приверженец Суллы полководец Лукулл, который в 73 году до н.э. нанес сокрушительный удар Митридату, но более того известный своими роскошными пирами, и Гней Помпей Великий, окончательно разбивший войска Митридата и уничтоживший если не всех, то подавляющее большинство пиратов Средиземноморья, тот, которого даже недоброжелатели сравнивали с Александром Великим, и Марк Красс, обладавший несметными богатствами и неограниченным влиянием.

Но самым главным событием карьеры Красса можно считать победу над войсками восставших рабов под предводительством Спартака (умер в 71 г. до н.э.)

Фракиец Спартак ранее служил в римской армии, затем дезертировал, был пойман и отдан в гладиаторы. Среди его товарищей по несчастью, содержащихся в гладиаторской школе города Капуи, зреет план восстания против своих хозяев. Узнав о том, что их заговор фактически раскрыт, семьдесят восемь гладиаторов бегут из Капуи. По дороге им попадается несколько телег с гладиаторским оружием и доспехами, которые направлялись на игры в другой город. Беглецы захватывают это оружие и обосновываются на горе Везувий.

Они избирают Спартака своим командующим. Их маленькая армия постоянно пополняется, успешно отражая атаки римских отрядов, посылаемых на усмирение мятежников.

Через некоторое время Спартак во главе уже многотысячного войска движется на север, к Альпам, справедливо рассудив, что если целью восстания было обретение желанной свободы, то самый короткий путь к ней лежит через альпийские перевалы, за которыми — их родные земли.

Но не тут-то было. Войско Спартака категорически отказалось покидать пределы Италии, проигнорировав и уговоры, и угрозы своего предводителя. И ничего удивительного. Раб ведь жаждет не свободы, а мести. Ему хочется, во-первых, отомстить своему хозяину за сложившуюся ситуацию, а во-вторых, изменить эту ситуацию, повернуть ее на 180 градусов, став хозяином, а низложенного хозяина обратив в раба. Вот смысл всех народных революций и всех освободительных движений. Их лидерам никак не нужна свобода для всех, кто в ней нуждается, им нужно лишь оттолкнуть от корыта тех, кто из него лакает, чтобы занять их место.

Так и рабы из войска Спартака не поспешили, обретя свободу, в свои родные края, а остались, чтобы поменяться местами со своими прежними хозяевами, и свобода здесь ни при чем…

И они двинулись на юг, в сторону Рима.

Спартак, вместо того чтобы оставить это отребье, бросить его на произвол судьбы, вернее, на произвол их же низменных страстей, подчиняется обстоятельствам и возглавляет это безумное мероприятие.

Сенат, сбросив с себя оцепенение, наконец-то начал адекватно реагировать на реалии бытия. Против Спартака, как во время крупномасштабных войн, посылаются сразу два консула со всеми свободными легионами.

Спартак разбивает их наголову, и это, пожалуй, сыграло злую шутку с повстанцами, которые всерьез восприняли свои победы как свидетельство непреодолимой силы. Они продолжают свой бросок на юг.

Сенат объявляет чрезвычайное положение и назначает главнокомандующим Марка Красса, который немедленно выступает навстречу рабам во главе всех резервных вооруженных сил республики. Кроме того, сенат вызвал войска из Испании и с Балкан.

Красс посылает два легиона во главе с легатом Муммием в обход войск Спартака, запретив вступать в боевой контакт. Муммий, в нарушение приказа, идет в наступление, которое заканчивается разгромом и позорным бегством его легионов.