Звучало так официально, что я сама не удержалась и рассмеялась.

Мужчина прищурился, посмотрев на меня из-под выбившейся челки. Рука зачесалась — настолько сильно захотелось поправить эту прядь. Но еще сильнее хотелось задать вопрос, который мучил меня всю ночь.

— Ты увольняешься? Это правда? — даже мысль о том, что он уйдет из Академии давалась мне с трудом.

— Правда, — спокойно ответил мужчина. — Две недели назад заявление написал, Борис его одобрил.

— Почему?

— В Академию было приятно вернуться… Но это изначально был временный вариант.

— Зачем? Вспомнить юность?

— Нет, так было нужно, — ответил мужчина, и перевел разговор. — Здесь искала?

— Нет, остановись. Пока ты не ответишь на мои вопросы, я дальше не пойду! — я с серьезным видом забралась на верхнюю жердь изгороди, свесив ноги.

— То есть судьба козы тебя не интересует? — ухмыльнулся мужчина.

— Баба Марья найдет. Не перескакивай на другую тему.

— Хорошо, давай поговорим, — Кирилл прислонился плечом к крепкой балке, представив мне для обозрения свой профиль.

— Начнем с самого начала. Зачем был нужен спектакль с переодеванием в старика?

— Устал от внимания студенток, — прямо сказал мужчина.

— А с каких пор это плохо? — сыронизировала я. — «Жены стареют, а студентки 3 курса — никогда».

— Ммм, студентки 3 курса… — мечтательно протянул Кирилл, и рассмеялся, когда я толкнула его в плечо. — На самом деле, такое внимание бывает очень пристальным, и заканчивается прискорбно.

— Расскажешь?

— Да… — Кирилл помолчал. — Когда сформулирую. Я сам еще не осмыслил все произошедшее. Марина, я обязательно тебе расскажу, но чуть позже. Для меня это болезненная тема.

— Второй вопрос: ты действительно считаешь, что я плохо рисую?

— Такого я, кстати, никогда не говорил. Хорошо ты рисуешь… Но можешь рисовать еще лучше.

— Ты меня терроризировал! — я спрыгнула с изгороди. — Для меня каждый просмотр был пыткой! Я каждый раз перед твоей парой всерьез думала, не отчислиться ли мне?

— Прости, — искренне сказал Кирилл. — Но я же оказался прав. Если сравнить твои «правильные» работы, и то, что ты рисуешь на острове…

Это же небо и земля.

— Согласна, — мне и самой больше нравились мои последние рисунки.

— Но это было жестко. И ни черта не работало, кстати.

— Я уже понял, что ты ласковая девочка. Не азартная, — мужчина привлек меня к себе. — Просто ты казалась боевой, вечно спорила, грубила. Думалось, что у тебя мужской характер, и ты будешь заводиться от критики, пытаться доказать обратное… В Академии художеств, в Англии, на моем основном месте работы, студентки себя обычно именно так ведут. Там сейчас вторая волна эмансипации, как никогда актуальны идеи феминизма. Я бы даже сказал, экстремального феминизма.

— Это все очень интересно, — я не понимала, как это относится к нам.

— Но с чего ты решил, что можно прикинуться другим человеком? Я считала, что ты преподаватель из архитектурно — строительного.

— Так вот, продолжаю. Ты-не азартная, а я как раз таки очень.

Первое время мне казалось, что ты прикидываешься, будто бы не узнала, а потом остро захотелось узнать тебя с другой стороны. С воображаемым преподавателем ты была открытой, честной, искренней — я в Академии даже на сотую часть такой откровенности не рассчитывал… Ты раскрылась с другой стороны, и если до острова мне нравилась только твоя внешность, то здесь я увидел ранимую, трогательную, чувственную девушку, которая скрывалась под маской импульсивных поступков и вредности.

— Что-то не было похоже, что я тебе нравилась, — я недоверчиво посмотрела на мужчину. — «Сурикова, смени фамилию», «Сурикова, у тебя мазок кривой», «Сурикова, ты как до 4 курса доучилась?»

— А в голове: «Сурикова, пожалуйста, не пропускай мои пары, я скучаю», «Сурикова, больше никогда не надевай эту короткую юбку. Или нет, лучше надевай и почаще!>>, «Сурикова, ты мне сегодня снилась», — рассмеялся Кирилл.

— Снилась? — недоверчиво протянула я, вспоминая свои сны.

— Если долго думать об одном и том же человеке, то не удивительно, что он начинает везде мерещиться, и приходить по ночам, — отвлеченно прокомментировал мужчина. — А те сказки про то, как ты полгода видела меня во снах, еще актуальны? Или растаяли вместе с «преподавателем из архитектурно-строительного»?

— У меня есть доказательства. Пойдем?

В дворе нас встретила мирно жующая траву коза, которая, как показалось, никуда и не уходила отсюда. Дом был закрыт. Точнее, по деревенскому обычаю, на дверь просто был накинут замок.

Я достала из сумки портрет с героем моих снов, и поставила с победным видом перед Кириллом.

— Марина, — удивленно протянул мужчина. — Когда ты это нарисовала?

— Начала зимой. Закончила не так давно.

Кирилл достал из кармана смартфон. Сотовые телефоны были совершенно бесполезны на острове — связи практически не было, однако, все художники носили их с собой. И у каждого память была забита бесчисленным количеством фотографий: виды реки, закаты-рассветы, редкие виды растений, интересные сцены быта сельских жителей, неизвестные нам предметы, которые являли собой этнографические ценности, чьи-то яркие лица, проливные дожди, огромные грозди смородины прямо на ветках, необычной формы камни на южном берегу реки, эстетично сгнившие сараюшки и венцы изб, детские, измазанные краской лица, как будто светящиеся купола маленькой церкви… Мужчина долго листал снимки, а я из-за его плеча подсматривала, выхватывая из калейдоскопа фотографий самые яркие снимки. Фото с острова сменили совершенно другие: незнакомые мне пейзажи чужой страны, старые замки, идеальные лужайки с газоном, высокие дубы и чужие лица.

Наконец, Кирилл остановил прокрутку галереи, и открыл тот снимок, что искал.

Практически точная копия моего портрета. Волосы значительно короче, чем сейчас, схожая поза, мимика, тот же прищур.

— Ты не могла видеть эту фотографию. Она сделана за пару дней до отъезда из Англии. И это просто невероятно!

— Да-а, — протянула я, забирая из его рук телефон. — Если бы не я рисовала, то решила бы, что это портрет, срисованный с фотки. Кто снимал?

— Студентка 3 курса, — ухмыльнулся мужчина. — Из-за которой мне пришлось уехать из Королевства.

По выражению его лица я поняла, что говорить об этом он не хочет, поэтому, посмотрев Кириллу в глаза, я указала на свой портрет.

— А это рисовала студентка 4 курса, из-за которой тебе не придется уезжать с острова.

Мужчина благодарно кивнул, всматриваясь в свое собственное отражение на холсте.

Мы болтали несколько часов. Время пролетело настолько незаметно, ьчто я даже растерялась, когда поняла, что за окном темнеет.

Я узнала, что Кирилл так же как я поступил в Академию после художественной школы, и что это, так же как у меня, был сознательный выбор. Однако я никогда не задумывалась над тем, какие мысли мучают парней, поступающих в художественные вузы. Оказывается, что родители Кирилла твердили ему, что это не мужская работа, раз на ней нельзя «нормально зарабатывать», обеспечивать семью. Его родители, в отличие от моих, далеки от искусства, и даже в художку отдали сына не ради таланта, а «чтобы по улице не шлялся». А сейчас Кирилл обеспечивает родителей.

Во время обучения Борис Таисович, тогда еще заведующий кафедры, а не ректор, заметил талантливого парня и плотно занялся его развитием.

Они объехали весь край — Борис Таисович взращивал пейзажиста. Однако Ривман, однажды побывав в студии художника Ситаева (известного автора ню), навсегда определился со своей специализацией.

К моменту защиты выпускной работы (кстати, это все-таки была серия пейзажей — виды всей Западной Сибири вдоль основных рек) у Кирилла уже прошла одна персональная выставка, и было участие в двух выставках коллектива авторов заграницей. Естественно, что последовали предложения работы: в нашей Академии и в зарубежных учебных заведениях.