Четкого плана не было, но смутные образы уже появились в моей голове.

Я долго выбирала место, расхаживая между избами на краю острова.

Большая часть домов была заброшена, так как берег, по рассказам местных, начинал обваливаться. Но последние десять лет никаких смещений грунта не было, и поэтому части студентов было позволено рисовать закат отсюда, при условии, что мы не будет заходить за огороженную забором часть берега.

У одной из завалившихся изб я увидела остов завалинки (баба Марья долго объясняла мне, что это такое, потешаясь над моими вопросами), и сев на него поняла — вот оно, мое место. Прямо напротив был редкий плетень, наполовину развалившийся. И это было мне на руку: сквозь прорехи открывался шикарный вид на Черную речку, а эти облупившиеся прутья добавляли ему «изюминку».

Как только я установила треногу, разложила все, из-за холма показалась знакомая рыжая голова. Катерина быстро вышагивала, задорно подкидывая тяжелую сумку, пытаясь найти то положение, в котором она не будет соскальзывать с плеча. Когда подруга подошла поближе я заметила (о, чудо!) бублик в ее руке.

— О, привет! А я сначала хотела с парома рисовать, но там сколько народу набилось, что дед Максим всех выгнал, — беззаботно сказала Катя. — Ну и черт с ним! Не с дедом Максимом, с паромом. Не так уж это и оригинально… Ты бы под попу чего-нибудь подложила, а? А то сидишь не пойми на чем, вдруг застудишься. Будешь?

— Ну, это не я, а ты «застудилась» на ступенях Академии, — ухмыльнулась я. — С чем бублик? Какая начинка?

— С чем, с чем..? С тестом!

Я скорчила мордашку, мол, такое не хочу.

— Вот зажравшаяся ты все-таки, Марина! Мне Кирилл Робертович говорит, «а где вообще это продается?>>, а я…

— Так, значит, ты меня «сдавала» все это время? — без укора спросила я.

— Я тебе больше скажу — я почти с самого начала знала, что это он, — самодовольно ответила Катерина. — Он просил не рассказывать, а я и так знала, что если раскрою его тайну, то ты сбрыкнешь, и тогда точно уедешь с острова. И никакая сила тебя не удержит. А смотри, как все хорошо получилось.

Я схватила первое, что попалось под руку (а это оказался ворох сухой травы), и кинула в Катю. Подруга изобразила, что уворачивается, хотя трава до нее не долетела.

— Да я знаю, что ты не сердишься, так что не изображай обиженку, — деловито сказала девушка, откусывая бублик. — Ты же понимаешь, что иначе ты бы давно была в городе и оплакивала возможность поближе познакомиться с Кириллом Робертовичем.

Я сложила руки на груди, ожидая дальнейшего рассказа.

— Когда он приехал, то они с папой приходили к нам. Тебя баба Марья за молоком отправляла к тете Вере, помнишь? Поэтому ты их не видела. А я как раз с ногой дома лежала, а Кирилл Робертович хотел с бабой Марьей увидеться. Я его тоже не узнала, честное слово! Мне папа сказал. А сам Ривман попросил тебе не говорить, что он здесь, мол, ты, с учетом ваших постоянных конфликтов, будешь недовольна. Ну а потом… Потом он спрашивал, нет ли у тебя аллергии на цветы. Ну, помнишь, ты врала на 1 курсе, что у тебя аллергия? Он решил перестраховаться. И про твои крекеры с вяленой вишней я рассказала… В общем,

— В общем, Катерина Борисовна, похоже вы теперь подруга Ривмана, а не моя, — закончила я мысль.

— Нет — нет, это все ради тебя было! — быстро сказала Катя.

— Да я шучу, — миролюбиво протянула я. — Я рада, что именно так все сложилось. Вот только сейчас мне надо как-то сохранить это счастье, отговорить его уезжать.

— А он обратно собрался?

— Да, — я отвернулась, так как говорить о факте отъезда Кирилла мне было тяжело.

— Так надо действовать! — громко сказала девушка. — У меня даже план есть! Завтра обсудим, а сейчас я пошла — солнце уже садится. Надо начинать.

— Ты еще дальше пойдешь? — я привстала, оглядев берег. — Там разве не обрыв?

— Да, я сейчас вон там, у березы, сверну. Там… Там вид хороший, — замялась девушка.

— А что там? — я повернула голову, пытаясь разглядеть.

— Сеновал… — ответила Катя, покраснев.

— А — а, вот куда ты ночами бегала, — кивнула я. — Я смотрю, ты пришла в себя, и поняла, что худеть тебе не надо.

— Да, — девушка отвела взгляд. — Егор весьма доходчиво объяснил.

— Да? И как?

Катерина, еще сильнее покраснев, улыбнулась.

— Да ладно? — протянула я. — Ты теперь взрослая девочка?

— Марина, блин, — отмахнулась подруга. — Да — да! У нас было…

— И как оно? — я больше переживала за нее, чем любопытствовала.

— Хорошо, — Катя снова откусила бублик. — Даже слишком… Он меня, кстати, там ждет.

— Ну и славно. Иди уже, — я повернулась к реке. — Солнце садится.

Откуда — то издалека раздался голос Кирилла:

— Марина! Ты там на чем сидишь?

— На завалинке, — я хотел похвастаться знанием такого слова, но реакция оказалась не той, что я ожидала.

Мужчина с серьезным видом подошел к нам, протянув мне руку. Я встала, а Кирилл с осуждающим видом снял с себя куртку, постелив ее на деревянные перекладины. Катя удовлетворенно кивнула, и со словами А я ей говорила» ушла в сторону сеновала.

— Позиция хорошая, — Ривман повернулся к реке. — Но с собой нужно носить складной стул. И не садиться на что попало.

Я с нежностью рассматривала фигуры двух близких мне людей, отдалявшихся от меня: Катерины, идущей к скрывавшемуся за горой сеновалу, и Кирилла, уходившего в сосновый бор, где его ждали и другие студенты. Именно благодаря этим людям (а так же бабе Марье, матушке, Борису Таисовичу, Витьке, козе Майке, серому коту с облезшим ухом, и даже трижды проклятым гусям) это лето останется в моей памяти на всю жизнь.

Мне удалось закончить набросок, только когда солнце окончательно скрылось из виду, а остров окутала тьма. Кирилл терпеливо ждал меня, коротая время за нехитрым развлечением — чисткой кистей.

— Ты чем-то расстроена? — голос Ривмана «выдернул» меня из состояния задумчивости.

— Уезжать не хочется, — соврала я, скрывая истинную причину своего упаднического настроения.

— Ты же всегда сможешь вернуться сюда, — мягко сказала Кирилл.

«Могу. Но, видимо, уже одна», — подумала я. С чего я вообще взяла, что этот мужчина планирует жить со мной, как в сказке, долго и счастливо? Он ни разу не говорил о нашем совместном будущем, и даже не говорил что-либо конкретное о своих планах на время возвращения с острова в город. Да, я помню, что он хотел вернуться в Великобританию, но мне казалось, что это произойдет не так быстро, что ему захочется провести со мной хотя бы остатки лета. «Неужели это только летний роман?»-риторический вопрос, который я весь день задавала себе.

— Я передумала, — быстро выдала я, собирая треногу. — Поедем в среду. Соскучилась по матери.

— Уверена? — насторожился мужчина. — Ты же хотела задержаться.

— Да. — Я изобразила улыбку.

Кирилл кивнул, забирая из моих рук сумку. Я сказала Ривману, что останусь ночевать у бабы Марьи, убедив его, что мне нужно собрать сумки и попрощаться с бабушкой. Баба Марья сначала обрадовалась, но затем заметно погрустнела, узнав, что послезавтра я собираюсь уехать. Я полночи просидела с ней, глядя, как бабушка неторопливо вяжет что — то из белой, пушистой шерсти. Я без конца болтала, пытаясь скрасить наше расставание, трижды уверила, что я обязательно приеду в гости, и, в конце концов, добилась улыбки бабы Марьи и ее привычного ироничного тона. Кати, как обычно, не оказалось в нашей комнате, зато где — то недалеко, за воротами, слышался ее тихий смех. Я с улыбкой опустилась на ставшую родной кровать, взбивая тяжелую пуховую подушку. Спать без Кирилла оказалось уже непривычно.

Было ощущение, что чего — то остро не хватает, и я еще час лежала без сна, наблюдая, как начинает светать. Возникла лихая мысль пойти к Ривману, в дом в лесу, но воспоминания о болоте еще были свежи, и страх не пускал меня. В целом, эта ночь дала мне возможность окончательно убедиться в том, что обратной дороги для меня уже нет: я люблю, и жизнь без этого мужчины уже не мыслится возможной.