«А найдя меня, — заявил Шуленбург, — он подошел и обнял меня за плечи. „Мы должны остаться друзьями. Вы должны сейчас сделать все, все ради этой цели“.
Позже Сталин обратился к германскому военному атташе, удостоверившись сперва, что он говорит именно с ним, и сказал:
«Мы останемся с вами друзьями в любом случае».
«Сталин, — добавляет Шуленбург, — несомненно, обратился с этим приветствием к полковнику Кребсу и ко мне умышленно и тем самым сознательно привлек внимание большого числа присутствовавших».
Эти объятия были напрасным притворством. Сталин, несомненно, должен был знать из своих собственных источников о колоссальном развертывании германских сил вдоль всей русской границы, которое сейчас начала замечать английская разведка. Это было всего за десять недель до начала ужасающего наступления Гитлера на Россию. До него оставалось бы всего пять недель, если бы не задержка, вызванная боями в Греции и Югославии.
Мацуока вернулся в Токио из своей поездки в Европу в конце апреля. В аэропорту его встречал премьер-министр принц Коноэ, который сообщил ему, что в этот самый день японцы изучали возможности соглашения с Соединенными Штатами на Тихом океане. Это противоречило замыслам Мацуоки. Несмотря на обуревавшие его сомнения, Мацуока в основном верил в конечную победу Германии. Опираясь на престиж Тройственного пакта и на договор о нейтралитете с Россией, он не видел особой необходимости умиротворять американцев, которые, по его мнению, никогда не пошли бы на одновременную войну против Германии на Атлантическом океане и против Японии на Тихом океане. Таким образом, министр иностранных дел столкнулся в правительственных кругах с настроениями, весьма отличными от его собственного. Несмотря на его энергичные протесты, японцы решили продолжать переговоры в Вашингтоне, а также скрыть их от немцев.
4 мая Мацуока по собственной инициативе ознакомил германского посла с текстом американской ноты Японии, содержавшей предложение достичь общего урегулирования на Тихом океане, начав с американского посредничества между Японией и Китаем. Главным препятствием к принятию этого предложения было требование американцев, чтобы Япония сначала эвакуировала свои войска из Китая.
28 июня, через неделю после вторжения Гитлера в Россию, состоялось заседание японского кабинета и чиновников императорского двора. Мацуока обнаружил, что его позиция непоправимо ослаблена. Он «потерял лицо», ибо не знал о намерении Гитлера напасть на Россию. Он высказался за присоединение к Германии, но мнение большинства было против него. Правительство решило проводить компромиссную политику. Военные приготовления надлежало усилить. Была сделана ссылка на статью 5 Тройственного пакта, которая гласила, что этот документ не имеет силы против России. Германия должна была быть конфиденциально уведомлена, что Япония будет вести борьбу с «большевизмом в Азии», а в оправдание вмешательства в германо-русскую войну делалась ссылка на договор с Россией о нейтралитете. С другой стороны, было решено продолжать продвижение в страны Южных морей и закончить оккупацию Южного Индокитая. Эти решения были не по душе Мацуоке. 16 июля Мацуока ушел в отставку.
Но хотя японский кабинет и не намеревался следовать в фарватере германской политики, его политика не свидетельствовала о торжестве умеренных в общественной жизни Японии. Укрепление японских вооруженных сил продолжалось, а в Южном Индокитае японцы собирались строить базы. Это было прелюдией к нападению на английские и голландские колонии в Юго-Восточной Азии. Судя по имеющимся сейчас данным, японские политические лидеры, видимо, не ожидали со стороны Соединенных Штатов или Англии каких-либо энергичных контрмер против намеченного продвижения Японии на юг.
Итак, по мере развертывания этой мировой драмы мы убеждаемся, что все эти три холодно расчетливые империи допустили в этот момент ошибки, пагубные как для их замыслов, так и для их безопасности. Гитлер решился на войну с Россией, сыгравшую главную роль в его гибели. Сталин остался в неведении или же недооценил удар, который должен был вот-вот обрушиться на него, за что России пришлось дорого расплачиваться. Япония, несомненно, упустила лучший шанс — чего бы он ни стоил — осуществить свои мечты[15].
Глава одиннадцатая
Фланг в пустыне. Роммель. Тобрук
Все наши усилия создать фронт на Балканах основывались на предположении, что нам удастся прочно удержать фланг в Пустыне Северной Африки. Его можно было бы закрепить в Тобруке, но быстрое продвижение генерала Уэйвелла на запад и захват Бенгази позволили нам завладеть всей Киренаикой. Воротами в Киренаику служил участок морского побережья в Эль-Агейле. Все представители власти в Лондоне и Каире сходились на том, что его следует удержать любой ценой, отдав этому предпочтение перед всеми прочими операциями.
Полный разгром итальянских сил в Киренаике и большие расстояния, которые пришлось бы покрыть врагу, чтобы собрать новую армию, убедили Уэйвелла в том, что в течение некоторого времени он может позволить себе удерживать этот важнейший западный фланг небольшими силами и заменить свои измученные войска другими, не столь опытными. Фланг в Пустыне был той осью, на которой держалось все остальное, и никто не мыслил о том, чтобы потерять его или рискнуть им ради Греции или чего бы то ни было на Балканах.
В конце февраля английская 7-я бронетанковая дивизия была отведена на отдых и укомплектование в Египет. Это славное соединение оказало нам величайшие услуги. Танки дивизии прошли большие расстояния и были в значительной степени изношены. Боевые операции и лишения сократили численность ее личного состава. Тем не менее там все еще сохранялось ядро весьма опытных, закаленных и привыкших к условиям Пустыни бойцов, равных которым мы не могли бы сыскать. Было жаль не сохранить ядро этого единственного в своем роде соединения, которое можно было затем укрепить, послав ему свежие обученные пополнения офицерского состава и рядовых из Англии и лучшие новые танки и запасные части, какие только можно было найти. Таким образом, 7-я бронетанковая дивизия была бы сохранена и силы ее были бы восстановлены.
Лишь через несколько недель, ознаменовавшихся серьезными решениями, я осознал, что 7-й бронетанковой дивизии не существует как фактора в защите нашего важнейшего фланга в Пустыне. Место 7-й бронетанковой дивизии заняла бронетанковая бригада и часть вспомогательного соединения 2-й бронетанковой дивизии, австралийская 6-я дивизия также была заменена 9-й.
Ни одно из этих новых соединений не было как следует обучено, и в довершение всего у них отобрали много снаряжения и транспортных средств, потребовавшихся для полного укомплектования дивизий, которые должны были вскоре отправиться в Грецию. Нехватка транспортных средств остро давала себя знать и отражалась на дислокации войск и их подвижности. Из-за трудностей снабжения во время дальнейшего продвижения одна австралийская бригада была задержана в Тобруке, где находилась также недавно сформированная индийская моторизованная кавалерийская бригада, проходившая обучение.
Донесения нашей разведки начали внушать начальникам штабов некоторое беспокойство. 27 февраля они послали генералу Уэйвеллу предостерегающую телеграмму:
«Ввиду прибытия в Триполитанию германских танковых частей и авиации здесь был рассмотрен вопрос о планах обороны Египта и Киренаики. Были бы признательны, получив от Вас по телеграфу краткую оценку положения».
На это был получен обдуманный ответ, имевший весьма важное значение. В нем, в частности, говорилось:
2 марта 1941 года
«1. Судя по последним сведениям, подкрепления, прибывшие недавно в Триполитанию, включают две итальянские пехотные дивизии, два итальянских моторизованных артиллерийских полка и германские танковые войска, составляющие максимально одну танковую бригаду. Нет никаких признаков того, что выгружены дополнительные средства мототранспорта, и противник должен по-прежнему испытывать нехватку транспортных средств. Однако последние сведения авиаразведки говорят о значительном увеличении движения мототранспорта на дороге Триполи — Сирте.
2. От Триполи до Эль-Агейлы 71 миля, а до Бенгази — 646 миль. Там имеется лишь одна дорога, а на протяжении свыше 410 миль не хватает воды. Эти факторы наряду с нехваткой транспортных средств ограничивают в настоящий момент угрозу со стороны врага. Он, вероятно, сумеет примерно через три недели обеспечить снабжение по прибрежной дороге приблизительно одной пехотной дивизии и танковой бригады и, возможно, в то же время использовать против нашего фланга еще одну танковую бригаду, если она у него имеется, перебросив ее по Пустыне через Хон и Мараду.
3. Он может прощупывать нас в Эль-Агейле посредством действий отдельных разведывательных отрядов и, если обнаружит, что мы слабы, двинуться к Аджедабии, чтобы подтянуть свои передовые посадочные площадки. Не думаю, чтобы с такими силами он попытался вернуть Бенгази.
4. В конечном счете в крупном наступлении могут быть использованы две германские дивизии. Это плюс одна или две пехотных дивизии — максимум сил, которые можно снабжать через Триполи. Опасности, которым подвергаются суда, трудности коммуникаций и приближение жаркой погоды делают маловероятным, чтобы такое наступление развернулось до конца лета. Эффективные действия военных кораблей против караванов судов и воздушные налеты на Триполи могут продлить этот период.
5. Угроза налетов итальянской авиации на Киренаику сейчас почти ничтожна. С другой стороны, немцы прочно закрепились в центральной части Средиземноморского бассейна... В дополнение к танковым силам на наши линии коммуникаций могут быть высажены германские парашютные войска. Я не думаю, чтобы парашютисты использовались при наступлении такого масштаба, которое, вероятно, развернется в ближайшем будущем, но их использование, вполне возможно, будет сопровождать крупное наступление в дальнейшем».
15.
В решении Гитлера и его окружения начать войну против СССР сказался авантюризм, присущий всей политике третьего рейха. Несоответствие выдвигаемых целей возможностям и средствам Германии было характерной чертой как германского фашизма, так и японского милитаризма (в его войне с США).
Что касается Советского Союза, то трагедию лета 1941 г. обусловили просчеты сталинского руководства, которое, с одной стороны, принимало энергичные меры, чтобы повысить обороноспособность страны, но с другой — своей репрессивной политикой, ошибками в определении времени нападения, направлений главного удара врага и т. п. обесценило во многом усилия народа, направленные на надежную защиту социалистического Отечества.
Надо заметить, что, критикуя руководство СССР, Германии и Японии, Черчилль мог бы сказать и о правительстве Англии 1939—1940 гг., которое своей близорукой и эгоистической политикой привело страну на грань катастрофы летом 1940 г.
