Неподалеку от орбиты Марса

– Что это? – спросила Йо. – Зачем контейнер опустили в яму?

Такие вопросы за прошедшие дни – вернее, циклы, которыми измерялось время на корабле, – она задавала сотни раз. Что это? Зачем? Почему? С какой целью?.. Вопросы говорили о многом. Литвин уже понимал, что чужаки хотят разобраться в хаосе передач, в звуках и образах, что приходили с Земли, Луны и Марса. Уровень научных знаний и технологии, связь и транспорт, сооружения в космосе и на планетах их как будто не интересовали, или скорее все это было ясно без комментариев. Не возникало проблем и с такими реалиями, как война и мир, применение силы и власти, экспансия человечества в космос, технический прогресс. То, что объяснялось законами логики и, очевидно, имело эквивалент в обществе пришельцев, они понимали без труда; неясное и смутное лежало в сфере чувств, иррациональности человеческой души и порождаемых ею противоречиях. Ряд важных атрибутов земной культуры, таких, как религия, секс, искусство, юмор, чувства привязанности и любви, казались им странными, непостижимыми или необязательными для разумного существа. Они, несомненно, были прагматиками, и прагматизм, забота о выживании расы, ментальная связь друг с другом и с Кораблем сплачивали их гораздо сильнее, чем людей.

– Что это? – повторила Йо.

Они сидели на полу в отсеке, служившем Литвину узилищем. Вверху вместо купола терминала сияло лазурное небо, а под ним плыли голографические картины: темно-зеленые свечи кипарисов, шоссе с кортежем автомашин, плиты с высеченными датами и именами, толпа у прямоугольной ямы и гроб, который спускали туда на канатах. Похоже, хоронили важную персону: толпа была большой, играл оркестр, а у могилы суетились трое в долгополых рясах.

– Это кладбище, – сказал Литвин. – Здесь хоронят умерших. Контейнер – гроб, а в нем – покойник. Обычаи разные: иногда закапывают в землю, иногда сжигают. Если бы я погиб, меня сожгли бы в реакторе, а прах развеяли в пространстве. У астронавтов это называется уйти в Великую Пустоту.

Ему хотелось узнать про Макнил. Он видел ее во время странствий по кораблю и убедился, что ее все еще держат вместе со спящими женщинами. Зачем – Литвин не понимал. Вроде бы из двух пленных можно выжать больше информации, чем из одного… Но Макнил в их камеру не вернулась.

– Хоронят… – Кафф в темных волосах Йо замигал. – Теперь я понимаю. Когда-то, до Первого Затмения, у нас поступали так же: сжигали тела, а из золы, смешанной с глиной, делали… Нет термина. Очень давно это было. Еще в материнском мире.

– А как поступают сейчас?

– Любая органика – источник для синтеза пищи.

– Экономные вы ребята, – пробормотал Литвин. – Значит, для синтеза пищи… А дальше что? Съели и забыли?

– Память о тхо не сохраняется. Деяния полностью разумных записаны в… Ты называешь это устройство компьютером.

– Я называю… А разве это не так?

Йо промолчала. Последние сутки они провели вдвоем, без Йегга – может быть, потому, что язык ей давался легче, и английским она владела практически свободно. Но всегда ли понимала смысл сказанного? Слова – не ментальная связь, слова лишь звуки, и то, что вкладывается в них, зависит от опыта и мироощущения собеседника. Скажем, слово «доверие»… Что понимали под ним Йо и Йегг? Что понимал Айве?.. Сам Литвин никакого доверия к посреднику Айве не испытывал, хотя считалось, что сделку они заключили. Ну, на войне как на войне: сначала обмануть, а потом – уничтожить. Конечно, если получится.

Он наклонился к женщине и произнес:

– Что молчишь? Мы ведь договорились: ты – вопрос, я – вопрос, ты – ответ, я – ответ… Если сомневаешься, спроси у Айве.

– Иногда лучше не спрашивать слишком много, – сказала она, но шарик на ее виске озарился светом. Пейзаж с кладбищем исчез, и вместо него возникли три неподвижные фигуры, похожие на три манекена: азиат, африканец и европеец. – Айве интересуется… – начала Йо, но Литвин замотал головой.

– Сначала мой вопрос, о компьютере. Это логическая машина или что-то другое?

Брови Йо приподнялись, губы дрогнули. Ее черты уже не казались застывшей маской, но что было поводом к этим переменам, Литвин не знал – возможно, привыкнув к виду чужаков, он научился различать их мимику, возможно, Йо копировала выражение его лица. Сейчас она была так похожа на земную женщину! И этот запах… Запах просто опьянял.

– Машина мертва, а Корабль… Корабль отчасти живой. Квазиживой и квазиразумный. Лучше я не сумею объяснить, я тхо, а не фаата. Он живой, но не так, как ты или я, и он говорит с полностью разумными без всяких устройств. – Йо коснулась сферы каффа.

– Искусственный интеллект?

– Нет. Такое было в период Второй Фазы и кончилось очередным Затмением. Теперь разум Корабля не программируют, его выращивают и обучают. Но он растет и учится быстрее нас.

– Это органическая структура? Белковая?

– Органическая, но не на основе углерода. Это вещество… этих созданий нашли в одном из Покинутых Миров. Там, где прежде обитали даскины.

– Кто?

– Старшая Раса, – тихо шепнула Йо. Ее яркие губы побелели.

Все интереснее и интереснее, подумал Литвин. Сотня вопросов вертелась у него на языке, в том числе и про Макнил, но сделка есть сделка. Вздохнув, он повернулся к трем голограммам-чучелам, застывшим посреди отсека, и произнес:

– Спрашивай. Что интересует Айве?

– Статус этих созданий. Ты похож на одного из них, и на вашем корабле многие были такими же, из доминирующего вида. Но были и другие, с темной кожей, и двое светлых, но с узкими глазами.

Харуки, японец, третий навигатор, и Деннис Юэ, американец китайского происхождения, стрелок, автоматически отметил Литвин. Да будет им пространство пухом!

– Мнения посредников разошлись, – сказала Йо. – Есть несколько гипотез по поводу их внешности и функций.

– Было бы любопытно послушать.

– Посредник Эйд считает, что это ваши ограниченно разумные. Их внешность сформировали так, чтобы отличать от доминирующего вида. У Тийа другое мнение: он уверен, что они появились в результате генетических экспериментов или мутации. Может быть, на них повлияла экология вашего мира… Но Айве не согласен. Ему кажется, что это специализированные существа, что-то подобное кса и олкам.