— Зачем прятаться? — теряется пацак.

— Ну… это ж будет мой личный будуар. Гардеробная. Гримёрка, — загибаю пальцы на руке. — Посторонним вход воспрещён.

— А кто посторонние? — не понимает пацак.

— Все.

— А кто не посторонние? — стремится к полной ясности пацак.

— Я и Мульча.

13 июля, время 09:30

Правительственный квартал Чонногу, министерство образования.

— Советник Ли, зачем нам замыкаться только на Сеульском Национальном университете? — искренне недоумеваю. — В одном университете мы можем и не набрать группу. Они что, все снимутся с места и поедут в Москву? А что будут делать остальные потенциальные работодатели?

— У нас много университетов, — флегматично отвечает советник, — на всех хватит.

— Вы — выпускник Сенхёкку, — догадываюсь я. Советник улыбается с еле уловимым смущением. Поймали на мелком протекционизме.

Прописка у советника двойная. Его незаметная, но в своей сфере влиятельная, группа занимает пару кабинетов в минобре и ещё один президент ГынХе выделила в своей резиденции. Показатель её заинтересованности в решаемом вопросе. Ещё бы нет, когда рождаемость в стране падает катастрофически.

Советник, видимо в знак уважения ко мне, покинул своё доминантное место хозяина кабинета. Мы сидим в креслах, между нами столик с прозрачной столешницей. Мода на такие в последние годы пошла. Подозреваю, что не только уважение проявил советник, но и лёгкий вуайеризм тешит. Юбка на мне не короткая, но и не макси.

Есть в упрямстве советника благой признак. Он считает мой проект по десанту наших студентов в МГУ на специальности биоинженерии перспективным. Иначе не проталкивал бы свою альма матер.

— Есть целый ряд возражений против вашего желания сосредоточиться на одном учебном заведении, — я начинаю загибать пальцы.

— Нельзя класть все яйца в одну корзину, то есть, загонять всех выпускников в одно место. И оставлять других работодателей на голодном пайке.

— Если привязать к проекту университет второго ряда, не из SKY, то он тоже может попасть на вершину рейтинга, — загибаю второй палец и добиваю. — Вы что, против того, чтобы у нас было не три топовых университета, а четыре или пять? Это не патриотично.

— Не у всех могут оказаться способности к иностранным языкам. Ведь кроме английского придётся учить русский…

— Возражу, ЮнМи, — возражает советник. — Можно прописать условия, чтобы занятия велись на английском языке.

— Можно, — легко и якобы соглашаюсь, — но тогда мы ограничим русских. Из учебного процесса могут выпасть отличные специалисты, слабо владеющие английским языком.

— И самое главное, — для наглядности загибаю большой палец, — мы сами себе сильно ограничиваем возможность выбора. Согласитесь, что выбор двадцати пяти человек из ста будет лучше, чем из двадцати пяти.

— Трудности организации, ЮнМи, организовать сложнее, — советник мстительно загибает свой палец.

— Не верю, что это непреодолимая преграда, советник Ли, — знаком показываю, чтобы он отогнул палец. — К тому же есть огромный плюс. Хоть и маленький, но это национальный проект — объединяющий фактор для нескольких университетов. Толчок к более тесному сотрудничеству, советник Ли.

И пристально смотрю. До тех пор, пока он не отгибает палец обратно. Меня посещает ещё одна догадка.

— Советник Ли, зачем вы это делаете? Я же вижу, что вы давно согласны.

Смотрю укоризненно, советник без всякого смущения хихикает.

— О, великолепная ЮнМи! Я просто не могу себе отказать в удовольствии пообщаться с вами подольше.

И хочется обругать его, и не могу. Комплименты женщин обезоруживают со стопроцентной гарантией.

— Сове-е-т-ник Л-и-и… — только и остаётся укорять тоном и взглядом. — Кстати, вам приглашение на свадьбу отправить? Другим чиновникам не могу, но вы — лицо, хоть и влиятельное, но непубличное.

— Конечно, госпожа Агдан! — собеседник переходит от радости на высокий слог и сияет всем лицом.

— По статусу вам придётся… — задумываюсь на секунду, — отдавать тысячи три долларов. Если вам сложно, могу компенсировать эти затраты.

— Мне не сложно, — широко улыбается советник.

— Можете с женой… — вижу искреннее недоумение, поправляюсь, — я не сильна в свадебных традициях.

— Это не свадебные традиции, — кое-как советник справляется с изумлением, — жена всегда сопровождает мужа, для неё никогда никто отдельного приглашения не пишет.

— А я напишу, — выползаю из глубокой лужи под названием «Корейские традиции», в которую только что вляпалась. — Как её зовут?

— КаЮн.

— Впишу в приглашение её имя. Ей приятно будет.

Советник хмыкает и задумывается. На лице проявляется выражение, которое можно расшифровать, как «А ведь действительно!».

13 июля, время 10:40.

Министерство образования, кабинет замминистра.

Попалась! Зажали с двух сторон. С одной Ли со своим вуайеризмом, с другой — замминистра Кан ГыХин. Советник Ли обломался с видом моих ножек, сидим за высоким столом, друг напротив друга, но всё равно, вид у него, как у фаната живописи перед любимой картиной.

Меня пытаются склонить к плохому, советник сдал меня замминистра с потрохами. Эти ребята чуют выгоду лучше, чем поисковая собака свежий след. Продал меня советник прямо при мне, а замминистра Кан засветился всем лицом почти мгновенно.

— ГыХин, ты не хотел бы вывести ещё один университет в топ? По линии лингвистики?

Рефлекторно упираюсь, как кошка, которую подталкивают куда-то. Чиновным ухарям загорелось засунуть меня в университет на лингвистический факультет. Один факт обучения в нём Агдан равносилен включению форсажного режима в высококонкурентной гонке за рейтингом высших учебных заведений.

А мне это зачем? Когда я со счёта сбиваюсь при перечислении языков, которыми владею. Опять кто-то пытается надеть на меня хомут и пристроить пахать своё поле?

— Диплом! — чуть не хором говорят мужчины. — Высшее образование открывает многие двери.

— Пять-шесть лет эта корочка стоит, — возражаю я. — Вы, старшее поколение, наверное, согласитесь, чтобы Агдан исчезла на пять лет с небосклона шоу-звёзд. Молодёжь нашей страны, и не только нашей, тоже стерпит? Я соглашусь всё бросить и уйти в университет? В моих планах в ближайшие год-два заработать до миллиарда долларов. Слишком дорого мне этот диплом встанет. И главное: зачем он мне, когда я сама — работодатель?

— Понимаете, госпожа Агдан, — начинает осаду замминистра, — поднимется престиж всего корейского образования…

— Ваши выгоды я понимаю. Мои — где?

— Выгоды для всей Кореи, — мягко поправляет замминистра.

— Хорошо, — делаю покорную моську, — как только все наши чеболи отдадут свои капиталы в бюджет Кореи на решение общегосударственных задач, я тут же пойду учиться.

Советник Ли почему-то хихикает, замминистра приходит в замешательство.

— У меня, как у всех граждан, с государством — договор. Все граждане страны зарабатывают, сколько смогут, и платят налоги. Плюс исполнение законов и кое-каких обязанностей, как например, служба в армии. Всё. Ни один гражданин не обязан отдавать сотни миллионов или даже миллиарды долларов государству сверх обязательных выплат. Кстати, граждане за свои налоги много чего получают. Охрану от преступного элемента, соцобеспечение, безопасность от внешнего военного вторжения.

Из состояния замешательства выходить замминистра не даю.

— Дело не только в том, что вы хотите меня попросту ограбить. Если я не заработаю, условно говоря, свой миллиард, то будет сорвана важнейшая программа, которую я задумала провести на эти деньги. И которая принесёт Корее колоссальную пользу.

— Какая программа?

— Связана с деторождением. Подробности опущу.

Молчат оба, хотя советник как-то хитро улыбается. И он что, не проинформировал Кана о программе, которую сам же курирует? Хотя понятно, она вроде засекречена. И когда бы он это сделал, пришли-то мы вместе? И вот советник начинает выкладывать свои карты. Время от времени посматривает за замминистра, тот или сразу кивает или после недолгих раздумий.