Голосок дождался моего недоумённого согласия и тут же отключился. Своё нерастраченное недоумение изливаю на ни в чём не повинный телефон.

— Что случилось? — Чжу кладёт руку на колено.

— Не знаю. В голубой дом вызывают. Так что нам придётся разъехаться.

— Я тебя подожду.

— Будешь ждать меня неизвестно сколько времени вместо того, чтобы работать?

Окончание подглавы.

10 августа, среда, время 08:20.

Чхонгвадэ (Голубой дом), кабинет президента.

— Может быть, госпожа Агдан, вы страдаете приступами неконтролируемой логореи*? — президент ГынХе переходит в тональность змеиного шипения. До этого она только наращивала децибелы, с угрозой перехода в ультразвук. У меня чуть уши не заболели, я начала всерьёз опасаться за связки любимой госпожи президентши.

— Что случилось, госпожа президент? — только сейчас смогла вклиниться в паузу. И кажется, зря.

— Что случилось? Вы даже не знаете, что случилось?! — голос президента опять начинает наливаться звонким металлом.

Старательно прячу скуку, изо всех сил изображая внимание и готовность к… готовность, короче. Когда-то же это должно кончиться?

В какой-то момент президент вдруг перестаёт упражняться в злом остроумии по поводу некоторых, что не замечают тайфуна вокруг них. Гадство! Срочно возвращаю на лицо выражение внимания и готовности взамен незаметно пролезшей скуки.

— Я вижу, вам даже не интересно, госпожа Агдан, — снова яд льётся полноводным ручьём.

— Простите, госпожа президент, — если гора не желает прекращать вулканизировать, придётся самой затыкать эту гору, — вы — высшее должностное лицо, ваше время на вес золота. Но вот уже больше четверти часа я ломаю голову и не могу понять, о чём, собственно говоря, идёт речь? Случилось-то что, госпожа президент?

— Ты действительно не знаешь? — ГынХе сверлит испытующим взглядом. С трудом удерживаюсь от того, чтобы возвести очи к потолку. Отрицательно мотаю головой.

— Читай, — пододвигает ко мне бумажку. Это что? Рассматриваю.

Докладная записка. Сканирую строчки, пропуская официальные бла-бла-бла… ага, вот.

«…8 августа, в еженедельной программе Агдан-ТВ «В гостях у Агдан» госпожа Агдан высказала следующее мнение:

— Все владельцы и руководители фирм с пониманием и сочувствием относятся к мужской обязанности служить в армии. И тех же самых руководителей крайне раздражают женщины, вынужденные оставить работу ради рождения ребёнка.

В дальнейшем госпожа Агдан дополнила это утверждение:

— Мы с вами сейчас указываем бизнесменам страны на их ошибки, за которые расплачивается вся страна.

Таким образом, госпожа Агдан обвинила весь национальный бизнес в том, что это именно они виновны в катастрофическом падении рождаемости в стране…»

— Как раз это мне известно, госпожа президент, — гляжу вопросительно. Дело-то в чём?

— То, что в сетях поднялся небывалый шум, вам тоже известно? — едко спрашивает ГынХе.

— Известно. А слово «небывалый» по оценке нашего аналитического отдела явно избыточно. Некоторая истерика наблюдается, чуть больше, чем по поводу неудачной футболки какого-нибудь айдола**. Когда девочку-айдола ловят на свидании с каким-нибудь парнем, шуму бывает и больше, госпожа президент.

Госпожа президент молчит, продолжая копить недовольство.

— Так что простите, госпожа президент, до сих пор не понимаю, в чём причина ваших волнений. Но обещаю, ситуацию я исправлю. Вернее, заморожу. Проблема всё равно стоит, и решать её надо.

— Каким образом вы их успокоите? — размыкает уста президент.

— Сделаю экстренный выпуск той же передачи…

— Извинитесь за неосторожные слова… — подсказывает ГынХе.

Вот что у них за мания? Чуть что, извинятся и каятся. Любимая национальная забава.

— Не вижу оснований извиняться, — соглашаться на всякую хрень ищите дураков в другом месте, — к тому же это не поможет. И будет крайне неуместно. Я сделаю по-другому.

— Как?

— Позвольте не углубляться в подробности, госпожа президент.

— Вынуждена настаивать, госпожа Агдан. Вы очень не осторожны, — президент сжимает губы.

— Переведу фокус недовольства нетизенов на них самих.

— Подробнее.

— Госпожа президент, вы хотите, чтобы мои усилия не привели к желаемому результату? У меня есть удручающе постоянно работающая примета. Если я поделюсь с кем-то своими планами, то они обязательно провалятся. Я и так сказала рискованно много. Если не получится, виноваты будете вы, госпожа президент.

Президент сверлит меня мрачным взором. Не выносят корейские начальники, когда с ними поступают так же, как они на каждом шагу. Ответственности за собственные действия как огня боятся. На подчинённых всегда сваливают всё. Только я ей не подчинённая.

— Ко мне приходила делегация руководителей крупных предприятий, — с явным усилием разжимает губы президент. Слава небесам, рожает наконец-то! Не прошло и часа, как мы добрались до сути дела.

— Они крайне недовольны вашими словами, госпожа Агдан, — припечатывает ГынХе.

— Опять я что-то не понимаю, госпожа президент, — если живёшь в Корее, первым делом учись увиливать и переводить стрелки. — Они недовольны мной, но почему-то приходят к вам. Мне они ничего не говорили. Никто ни единого словечка. Ни очно, ни по телефону.

Неожиданная для неё мысль сбивает ГынХе с толку. А действительно, — прямо читаю с её с виду непробиваемого лица, — почему они не выказали своё раздражение напрямую Агдан?

Кстати, у самой возникает ряд неясностей. Если чеболи побежали жаловаться на меня аж президенту, то кто я для них? Особа, приближённая к императору, к которой самим соваться боязно? Отсюда вопрос, щас я его задам.

И ещё одно. Почему «See group» молчит? Мы вроде не чужие, хоть и не без сложностей.

— А кто конкретно приходил на меня жаловаться, госпожа президент?

В ответ опять гневное высверливание во мне дыр.

— Вы же хотите успокоить общество, госпожа президент? Для этого мне надо знать всё. Вы же сами сказали о моей неосторожности. А как я проявлю осторожность, если не буду знать, что и откуда может появиться?

Удаётся убедить! ГынХе находит и пододвигает ещё один листок. Список. Заявка-просьба на встречу с президентом со списком. Внимательно читаю. Сначала большая тройка чеболей, потом пропуск и до десятка крупных компаний, но из второго ряда. «See group» отсутствует.

— Всё, госпожа Агдан, — закругляет встречу ГынХе, когда я отрываю взгляд от бумаги, — идите и работайте. Не подведите меня. И чтобы сегодня же…

— Завтра, — поправляю я уже стоя.

— Сегодня! — глаза ГынХе снова загораются гневом.

— Завтра будет намного лучше, госпожа президент, — спокойно объясняю я. — Законы шоу-бизнеса, про них всегда надо помнить. Сегодня будет интригующий анонс, публика заинтересуется, примолкнет, шум стихнет. А главный удар я нанесу завтра.

Президент молчит. Прохожу немного, поворачиваюсь.

— Но проблему всё равно надо решать, госпожа президент. Не сочтите за наглость, но сейчас самый удобный момент для парламентской инициативы. Предлагаю изучить этот вопрос со всей тщательностью и объявить о разработке проекта соответствующего закона.

«Иди уже!», — машет рукой ГынХе. Иду, иду…

— Иначе вас оппозиция опередит, госпожа президент… — ловко исчезаю за дверью, а то у неё глаза такие, что вот-вот чем-нибудь в меня метнёт. Совсем что-то я обнаглела, советы президенту даю. А с другой стороны, будем честны, она временами удивительный тормоз. Сама запросто не сообразит.

По краю, вообще-то, хожу. Подсказать начальнику сильный ход не такая уж хорошая идея, если вспомнить о корейском менталитете. Если проигнорирует, точно останешься виноватым. Ведь он почувствует, что подчинённый умнее его, а по корейским обычаям так не должно быть. Если воспользуется советом, смотри выше: идея подчинённого сработала. Тут только один выход: когда инициатива принесёт плоды, убедить начальство в том, что ты ни при чём. Это он, начальник, сам придумал, а я просто напомнила.