Стив приветственно поднимает сжатую в кулак руку и входит в остеклённый коридор, куда нас, безбилетников, уже не пустят. Не уходим до тех пор, пока таможенник не поставил штампика в паспорте Стива.

— Бай-бай, Стив! — громко говорит ЧжуВон, я машу лапкой.

В окружении могучих парней, этакой тевтонской свиньёй, сквозь шёпотки пассажиров, прибывших и отбывающих, их провожающих, зевак из числа персонала идём на выход.

Со Стивом всё решили. И с кинокомпанией тоже. Кстати…

— Чжу, как там у тебя дела с кинокомпаниями? — пацак держит мою лапку в своих руках у себя на коленях. Сегодня он не за рулём. Как молодожён, честное слово! На вопрос начинает широко ухмыляться. Предвкушаю интересный рассказ и поощряю улыбкой. Давай уже, хвастайся!

Под, скорее, ощутимое, чем слышное шуршание шин, прокручивание придорожного ландшафта, — до размазанных полос вблизи и величавого движения вдали, — довольный жизнью, супругой и прекрасным днём ЧжуВон начинает вести дозволенные речи.

— Можешь смело гордится своим мужем, Юна!

— Горю от нетерпения загордится, — слегка даже ёрзаю на сиденье. ЧжуВон награждает меня подозрительным взглядом и продолжает:

— Я на этих придурках заработал уже четыреста с лишним тысяч долларов. Будет на что тебя в ресторан сводить, кхе-кхе-кхе…

— Сколько кинокомпаний объездил?

— Семь, — ржёт ЧжуВон. — Потом пошёл по второму кругу.

— Когда это ты успел? — натурально, он шустрый.

— Дуплетом обрабатывал, — опять смеётся. — Загляну в одну, сразу еду в другую. Надоело до скуки. По одной схеме работаю, а она всё срабатывает и срабатывает. Скупаю чуточку акций, их цена поднимается, еду разговаривать с владельцами. Через сутки со стороны мощная интервенция по скупке, я в ответ сбрасываю свои акции по двойной или тройной цене.

На повороте меня прижимает к ЧжуВону. Аж грудью наваливаюсь, и не тороплюсь отлипать. Замужней даме не возбраняется с мужем пошалить. Поворот кончается, восстанавливаю статус-кво.

— Что думаешь делать? Продолжать?

— Не знаю, Юна. Стив улетел, вроде они должны понять, что вопрос с кинокомпанией как-то решён.

— Не обязательно. Они не знают, о чём мы с ним договорились.

— Как только он начнёт кинопробы, они поймут.

— Но ведь ещё не начал. Заработай ещё на несколько походов в ресторан.

ЧжуВон опять ржёт.

Вопрос с кинокомпанией решился сам собой. Случайно в разговоре с Икутой-саном упомянула эту проблему, чем чрезвычайно его поразила.

— ЮнМи-ян, — с ласковой улыбкой сказал Икута, — почему вы мне не сказали? Корпорация Sony давно уже приобрела парочку не самых маленьких кинокомпаний Голливуда.

Что я могла на это ответить? Только «о-о-о-о!». И второй раз «о», только намного протяжнее, когда он произнёс название компании, на которую мы смело можем рассчитывать. «Columbia Pictures», до сих пор в себя не могу прийти. Ничего страшного, что в мире Юркина фильм сделан «Метро Голдвин Мейер». «Коламбия пикчерс» тоже хорошая фирма. Мне обойдётся это в лишних полтора процента выручки в пользу Sony, но за это, а также хитрую улыбку Икуты, японцы отработают на сто двадцать процентов.

Конец главы 10.

21 сентября, среда, время 09:40

Аэропорт Инчхон.

— Вот она! — говорю ЧжуВону. Пацак навязался ко мне в компанию для встречи гостьи. И если бы она была красивее меня, упёрлась бы всеми лапами, не хуже Мульчи.

Елена Стесснер выходит в зал из терминала и пробегает взглядом встречающих. Мы чуть поодаль стоим, правила поведения в общественных местах диктует охрана. Чтобы русская узнала меня, сдёргиваю вниз маску, снимаю тёмные очки и машу рукой.

— Елена! Иди к нам!

Лёгкая ошалелость на лице девушки сменяется облегчением и улыбкой. Тоже улыбаюсь. Мы одеты легко, хоть и в рамках приличий. Дресс-код охраны, к примеру, это обязательные чёрные костюмы. Но ткань тонкая, легко пропускающая воздух. Иначе не заметишь, как сваришься летом на улице вкрутую. На русской гимнастке же плотные джинсы, демисезонная курточка, хоть и выглядит лёгкой. Снятый шарфик она держит на руке. Ясненько. В Омске конец сентября не самая тёплая пора. Хорошо, если выше нуля, но может быть и ниже.

— У вас тут жарко, — удивляется Елена после приветствий. По-английски она говорит довольно чисто, хоть и медленно. Видно, что сначала переводит в голове с русского. Вообще-то в здании аэропорта не жарко, но она успела получить ударную дозу жары на выходе из самолёта.

Охрана и ЧжуВон не сводят с неё глаз. Строго оглядываю их, парни смущённо отворачиваются, служба вылетела из головы, теперь возвращается. ЧжуВона приходится дёргать за рукав. Ты-то чего? — спрашиваю взглядом. — Давно европейских мордашек не видел?

Конечно, я их понимаю. Елена, на взгляд её земляков, просто симпатичная, не более, чем хорошенькая. Но у неё разрез глаз от природы такой, к которому кореянки приходят после ювелирных пластических операций. Серо-голубого цвета, идеальный овал лица, прямой нос, светлые волосы, всё от природы на зависть сеульским девушкам.

— Как долетели, мисс Елена? — встревает ЧжуВон.

— Нормально. Только у нас снег с дождём, а у вас — жаркое лето.

— У нас осень в декабре начинается, — просвещаю гостью об особенностях местного климата.

Идём на выход. Я снова в тёмных очках и маске, но зеваки меня засечь успевают. И наш маршрут сопровождает возбуждённый шёпоток и концентрированный огонь взглядов.

Уп-с-с-с! Перед выходом на площадку перед зданием сгрудилась толпа. За стеклянной стеной бушует тропический ливень. Никакой зонтик не спасёт. Вырвет из рук, а струи воды лупят во всех направлениях. Да и нет у нас зонтиков.

— Это пи…ц какой-то, — бормочу про себя. Машинально и по-русски.

— Что? — уже по-английски спрашиваю вытаращившуся на меня Елену. Та вдруг начинает ржать, как кобылица. Даже слегка вульгарно, на мой взгляд. Но почему-то окружающие нас мужчины, — ЧжуВон, кстати, по комплекции и росту ничуть не уступает громилам из охраны, — слушают её с явным удовольствием.

— Спасибо, э-э-э… — еле справляясь с очередным приступом смеха, говорит девушка.

— Можешь называть меня ЮнМи-сии или госпожа Агдан, — объясняю, изо всех сил стараясь не краснеть. Без особого успеха. ЧжуВон смотрит на меня с подозрением. Меня подводит незаметно привязавшаяся ко мне привычка нецензурно ругаться по-русски. Всё равно никто вокруг не понимает, — разве что Мульча, — а душу облегчает мгновенно и кардинально.

— Спасибо, госпожа Агдан, — всё ещё улыбается Елена, — я прямо дома себя почувствовала.

— Проникновенье ваше по планете, — декламирую по-русски, — особенно заметно вдалеке. В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке.

Девушка опять хохочет. Да так, что на нас начинают оглядываться. Увидев, что дама — европейка, понимающе улыбаются. Что с вегугинов возьмёшь?

— Там действительно есть такие надписи, госпожа Агдан… — давится хохотом Елена.

— Лучше «ЮнМи-сии», — изгоняю краску с лица и перехожу на английский, — это аналог русскому обращению по имени-отчеству. С уважением и без официоза. Суффикс «сии» даёт такой эффект, корейцы не используют имени отца. Кстати, как зовут твоего отца?

— Франц.

Точно, немка! Елена подтверждает. Елена Францевна, если точно.

— Прости, Юна, немного не понял, — подключается ЧжуВон, — наша гостья русская или немка.

От вопроса мы подвисаем обе. Переглядываемся.

— В России много национальностей, — объясняет Елена, — есть коренные, есть пришлые. Большая колония немцев появилась в России примерно триста лет назад. Между прочим, есть корейская община. Немного китайцев есть. Немного из европейских стран. Венгров, поляков, греков.

Всё равно не понимает. Вижу по глазам.

— Считай её русской немецкого происхождения, — моя попытка не увенчивается успехом, и я бросаю это безнадёжное дело. — Считай её просто русской. Внутренние русские особенности во внимание принимать не надо. Мы не в России живём, чтобы в этом разбираться.