[***] — Холь! Фильм Агдан «Выстрел в сердце» на ютубе набрал больше шестисот миллионов просмотров!

[***] — А-д-ж-ж! Это сколько же Агдан заработала? Если даже по 5 центов с просмотра?

[***] — Считать не умеешь? 30 миллионов долларов.

[***] — А Пукхан, Пукхан где?

[**2] — В глубокой дыре. Отстаёт от нашей Агдан на два знака.

[***] — Это как, на два знака.

[**2] — Число шестьсот миллионов состоит из девяти знаков. Число восемь с половиной миллионов состоит из семи знаков.

[***] — Что за восемь с половиной миллионов?

[**2] — Число просмотров на ютубе пукхановского фильма «Любовь и Родина». Ссылка: //…

[***] — Не буду смотреть, чтобы не добавлять им ничего. Пойду лучше Агдан пересмотрю. Она классно танцует, даже гимнастки так изгибаться не умеют.

[**3] — Никто так не умеет. Агдан — лучшая.

[&*3] — Антифаны Агдан организуют свой чат. Собираются голосовать против Агдан…

[***] — Щибаль! Будут голосовать за Пукхан?! А-д-ж-ж-ж! Предатели!

[**2] — Мы сразу сказали, что они предатели и паразиты.

[&*5] — Имеют право. У нас свобода слова и мнений.

[***] — Вы имеете. Они — нет, они — подлые трусы!

[&*5] — Ёксоль! Это всё-таки треть нации. И Агдан сама сказала, что каждый имеет полное право голосовать, как хочет.

[***] — Холь! Смотрите, что я нашла! Как проходит голосование в Пукхане: ссылка…

[***] — Не понял. Это что, они смотрят ролики, а потом голосуют, как на выборах?

(На ролике помещение, похожее на учебный класс, человек сорок дружно смотрят оба фильма. Потом по очереди заходят на четверть минуты в закрытую шторками кабинку. Когда заходит очередной зритель, можно заметить там монитор ещё старого типа, ЭЛТ. И клавиатуру. И инструктора, который показывает, как голосовать)

[***] — Щибаль! Как они живут?!

[**3] — Как голосуют, так и живут.

Квартира Агдан.

02 июля, время 21:35.

— Что смотришь? — после вечернего тренажа с онни и душа вижу в спальне пацака, втыкающего в планшет. Он привольно расположился на полу, привалившись спиной к кровати. Любят корейцы это дело, валяться на полу. Чжу хотел даже в нашей спальне обойтись напольным матрацем, но тут шалишь, я встала на дыбы. Хочется ему, могу коврик для него в уголочке постелить, а принцессе на полу спать невместно.

Сажусь рядом. Я в шортах и короткой пижамке. И тоже стычка была по такому ничтожному поводу. Уже с мамулькой. Ей всё равно было, пока Чжу с нами не жил, и вдруг начинает коситься и выговаривать. Де, не к лицу приличной даме… дома — я неприличная дама, тут же возражаю я и требую поддержки Чжу, которую немедленно получаю. Кто бы сомневался, что он не откажется лицезреть меня в лёгком одеянии. Против мужчины мама, — учусь разворачивать корейские заскоки в свою пользу, — спорить не способна. Так что я и против мамы управу нашла, не насилуя священные корейские традиции.

— У нашего фильма уже больше шестисот миллионов просмотров! — пацак горит воодушевлением и косится на мои коленки.

— Пятьдесят один миллион долларов, — тут же высчитываю я, — то есть, уже больше.

— Такими темпами мы и два миллиарда наберём. Или три… — радуется пацак.

— Темп будет снижаться, — слегка дёргаю его за волосы, жёсткие и густые, — всегда так бывает. Но может и достигнуть двух миллиардов. Вот только боюсь, что случится это больше чем через год.

Не зря про год упоминаю. Срок действия наших рекламных контрактов. Не очень справедливым мне показалось, но заказчики объяснили, в чём дело. Каждый год-два модели телефонов, телевизоров и даже автомобилей меняются на более модные, так что реклама потеряет актуальность. Возможно, это развод. Лейбл фирмы-то не сменится. Но тут, как везде и всегда. Плата за вход, прописка своего рода. Чуть урезанный контракт — плата за вход в мир большого бизнеса.

— Ты зачем новый контракт с этим козлом, Лин ВанГи, подписал? — строгость в голосе подкрепляю ещё одни дёрганьем за волосы. Почему-то он никогда не возражает против таких жестов.

Любуюсь непонимающим лицом пацака, и окончательно становится ясно, что он находился под гипнозом. И авторучку козлина поверчивал пальцами в интересном ритме. Прокручивая в памяти ужин в ресторане, последовательно излагаю Чжу всё проишедшее в «Голден Палас».

— И ты мне только сейчас об этом говоришь?! — возбуждённый пацак вскакивает, — блин, какой он мощный стал, как тигр мечется, — и нарезает круги по спальне.

— Я подписал с этим шипсэги новый контракт!? — чуть не волосы на себе рвёт. — Почему ты меня не остановила?!

— Ты что, с Луны свалился? — выражаю мордочкой крайнее изумление. — Поверить не могу, что ты во Франции учился. Во-первых, контракт должен заверяться. Сначала мной. А на завтра назначена встреча у нотариуса. Во-вторых…

Когда излагаю второе основание для полного спокойствия, поведение и настроение моего тигра резко меняется. Снова плюхается на пол, поближе к моим коленкам, и неудержимо хихикает. На самом деле похрюкивает, но не могу же я так о любимом муже, моём, так сказать, тигре!

— Ассирийский язык… ёксоль! Как ты до этого додумалась? — ответ, чувствую, ему не нужен. — Как ты говоришь, я подписал?

Чжу заходится от хохота. Не, нуачо? Кстати, почему бы и нет? Почему действительно не завести такой порядок визирования самых важных документов? И я и ЧжуВон подписываем их на русском языке, называя его ассирийским. Подпись ЧжуВона — «Шельмец», зря, что ли я учу его русским ругательствам? И моя резолюция, одна из возможных, всего лишь вишенка на торте.

«Главному менеджеру. По прочтении снять прошивку, разрезать все листы пополам, тщательно измять, не допуская разрывов. После означенной процедуры весь получившийся материал утилизовать в уборной в качестве подтирочного средства. Утверждаю: Главная Шельма».

Слегка горюю о том, что надо было заставить его подписаться, как «Второстепенный шельмец», он всё равно в ясном уме это не увидит. Зато про себя похихикала бы.

Мои размышления прерывает сначала Мульча, притеревшаяся сбоку, а затем вопрос ЧжуВона.

— Юна, а ты могла его, как бы это сказать…

— Стерилизовать? — догадываюсь я. Чжу кивает.

Это он молодец. Не в бровь, а в глаз! Выстрел точно в десятку.

— Наверное, могла бы, — и, предупреждая следующий вопрос, — видишь ли, я не люблю совершать необратимых действий. Любой может отрубить человеку руку, а попробуй, пришей её на место.

— К чему оставлять такие фантастические возможности нашим врагам? — Браво! Снова в десятку! Настоящий морпех.

— Ни к чему. Ты абсолютно прав. Но врага можно сделать союзником или… военнопленным. Попробуй подумать и предложи, что лучше всего сделать с этим козлом?

Он уже сидит рядом. Как говорится, на попе ровно. Тут же поднимаю и выгибаю ногу, кончиком пальцев провожу по его ноге, доставая до бедра.

— Когда ты так делаешь, кх-м, — пацак заворожённо следит за моей ножкой и признаётся, — у меня разум отключается.

— Ты должен быть сильным, — наставительно говорю я, но ногу всё-таки убираю, — никакие чары не должны затуманивать твой разум. Ни гипноз всяких козлов, ни заигрывания бесстыжих коз…

— Не замечал раньше у тебя такой самокритики, — хмыкает пацак. Хороший повод для маленького развлекательного скандальчика, между прочим, но не время. Отложим. Сейчас о деле.

— Итак, что мы можем сделать «хорошего» для нашего Лина ВанГи?

— Предлагаешь нам его как-то использовать? — размышляет Чжу.

— Правильно только наполовину. НАМ он не нужен. Да и опасен чересчур, — о том, что трофей в виде возможности манипулировать разумом окружающих у меня уже почти в кармане, умалчиваю.

Чжу пристально смотрит мне в глаза, сужает свои, превращая их в совершеннейшие щёлочки. Так и хочется в такие мгновенья дожать их прищепочкой.

— Ты хочешь…

— Ук, — соглашаюсь, не дослушав.