16:30, кафе рядом с агентством.

— Чжу, а как дела с центром репродукции? — вспоминаю дело, которое начинала сама.

Начала и сразу бросила. Уберегло меня тогда то, что ЧжуВон увязался за мной. С тех пор шарахаюсь от бюрократии, как кошка от огурцов.

Муниципальная организация, отвечающая за энергоснабжение. Таких договоров у нас, как бы не десятки. И вдруг президент этой компании отправляет нас к своему экономисту для обсчёта параметров энергопотребления. На автопилоте собираюсь скакать в указанном направлении, и вдруг меня придерживает ЧжуВон. Дальше он со всей вежливостью обрубает шуточки президента-энергетика.

— Простите, саджанним, но мы не можем через вашу голову общаться с вашими подчинёнными.

Поняла, что чуть не вляпалась, а подробно уже в коридоре Чжу всё объяснил:

— Это развод, Юночка. Такой фокус может означать две вещи. Либо он твёрдо намерен не подписывать с нами договор по каким-то причинам. Маловероятно. Просто не вижу таких причин…

— Может, он мой антифан, — проворчала я под смешки ЧжуВона.

— Поддайся мы на его провокацию, набегались бы, — продолжает он, отсмеявшись. — С тем же результатом.

К слову сказать, этот обормот так и не подписал тогда договор. Как ему впоследствии ЧжуВон руки выкручивал, даже знать не хочу. Взятку, наверное, дал. С тех пор в бюрократические коридоры не суюсь. Только в самые высокие, околопрезидентские. Там хотя бы взяток не вымогают.

— Принципиальное разрешение у нас в кармане, — отвечает ЧжуВон. — Там ещё много мелочей, но это мы решим, когда здание найдём.

Купить центр не получилось. Их немного, и все процветают. Чтобы купить, надо не только без штанов, но и без трусов остаться. Чжу совершил нечто, к чему я даже не знала, как подступиться. Самое главное — найти и уговорить лицензированного специалиста. Вот это он и сделал. Могла бы я, конечно, задействовать свои способности внушения, но опасаюсь разить этим мечом направо и налево. Так и заиграться недолго.

— Только ты знаешь, как мне иногда тяжело, — кладу руку на его могучую лапу.

К слову сказать, на месте я не сижу. Штат медиков и генетиков со знанием русского и английского языков готовится. Скоро отправлю их на обучение в Россию. ЧжуВон ещё и за господдержку этого проекта отвечает.

— Ты, главное, свою работу делай, — подмигивает пацак. — Загребай денег побольше. А как удачно их пристроить, я всегда придумаю.

30 сентября, пятница, время 20:15.

Особняк Агдан.

Валяюсь на диване упакованная по самую крышу, уставилась в телевизор. Головой на коленях мамочки, на груди — Мульча. Остальные на экран смотрят вполглаза, политические новости через их уши всегда транзитом просвистывают. Один ЧжуВон внимателен. Ноблесс оближ в действии.

Сегодня я без легкомысленных босоножек и кокетства, поэтому Чжу изредка посматривает на меня с лёгким сожалением. Так-то наряд почти тот же, только взамен топика лёгкая рубашка. Мульча расслабленно мурлычет мне в лицо.

«Фракция оппозиционной народной партии в парламенте подала запрос о прокурорской проверке фонда «Национальная культура». Лидер партии господин ВинЧон подозревает фонд в злоупотреблениях, участии в коррупционных схемах и протекционизме компаниям, дающим взятки президенту фонда в громадных размерах в форме спонсорских взносов…», — бодро и весело чирикает хорошенькая ведущая в телевизоре. На заднем фоне большой экран, в котором мужчина с неподкупным лицом этакого азиатского Робеспьера мечет громы и молнии с помощью энергичной жестикуляции.

Хорошенькое дело! ВинЧон решил, что пора начинать предвыборную кампанию? Не понимаю я его. По корейским законам президент не может занимать свой пост больше одного срока. Глупо, кстати говоря. За такой срок ничего для страны не сделаешь. Национально ориентированная политика — игра вдолгую. За один срок можно только успеть карманы набить.

— Онни, подай мне, пожалуйста, телефон, — максимально томным голосом прошу СунОк.

Ещё немного и сестрица начнёт мне поклоны бить и козырять по-военному, но в мелочах стоит насмерть. Меня это абсолютно не волнует, у каждого человека должен быть маленький уголочек, куда нет хода никому. Некий пятачок, который надо защищать до последнего. Для СунОк это право яростного негодования на мои мелкие команды. Мы обе знаем, что зайди разговор о серьёзных вещах, она галопом по моему слову поскачет. Я — сэнсей СунОк в гимнастике и уроках этикета. Одно это определяет очень многое. А сейчас мы шалим.

— Совсем обленилась, — недовольно выговаривает СунОк, — приподними задницу и возьми свой телефон.

— Дочь, не груби сестре, — одёргивает её мама.

— Ну, онни, — ною с наслаждением, — у меня мама, Мульча, мне не хочется всех беспокоить…

Мульча перестаёт мурлыкать и обращает строгий взгляд на СунОк. Сестрица держится.

Цирк прекращает ЧжуВон. Молча встаёт и подаёт телефон. Не сказать, что я сильно этим довольна, — пацак порушил мою любимую забаву, — но поблагодарить приходится. Набираю номер, делаю вид, будто не замечаю, как все навостряют уши. Все кроме Мульчи.

— Аньён, господин ВинЧон… — некоторое время приходится тратить на всякие ритуальные экивоки. Наконец приступаем к сути. В комнате тихо, — ЧжуВон убавил звук, — бормочет только телевизор.

— Господин ВинЧон, у меня для вас не очень приятные новости, — за что прошу простить великодушно, — но вам нужно это знать. Вы не очень удачно выбрали время для атаки на фонд «Национальная культура»…

— Да, мне тоже показалось, что госпожа СунСиль склонна к злоупотреблениям. Но вы ничего кроме мелочей не найдёте…

— Дело вот в чём, господин ВинЧон. Госпожа СунСиль выделила мне из фонда по моей заявке пятьдесят миллионов долларов. Дело в том, что я планирую гастроли в США, там целый комплекс проектов и мне до крайности нужны эти деньги…

В этот момент приходится делать паузу, выслушивая экспрессивные речи оппозиционного лидера. Ну, я же не виновата! Она сама ко мне пришла. Она пришла, а я её выдоила. Что такого?

Вдруг замечаю, что в комнате тишина почти полная. Телевизор что-то говорит лицом красавицы ведущей, но звук полностью отключен. Только бубнит мой смартфон далёким голосом недовольного мужчины. Понять мужчинку можно. Выделение таких огромных денег разом снимает все подозрения в том, что фонд создан исключительно для набивания собственного кармана. Нет, он реально занимается продвижением национальной культуры, именно тем, для чего и создан. Мелкие злоупотребления? СунСиль прикарманила полмиллиона или миллион долларов? Мелочь! Она легко их закроет, проверка ничего не покажет!

— Вы понимаете, госпожа Агдан, в какое положение мы попали?! — негодует ВинЧон. И кто ж тебе злобный буратино? Не я ж тебя нацелила вцепиться в этот, надо признать, сомнительный фонд.

— Вы легко можете выкрутиться из этого неприглядного положения. Заодно и укрепить нашу дружбу, — у меня рождается идея.

Тишина становится абсолютной, как в склепе. Даже Мульча перестаёт мурлыкать, удивлённо озирая всех.

— Господин ВинЧон, сделайте так. Снимите свой запрос на проверку фонда, мотивируя это моей просьбой и свидетельством в том, что фонд выполняет свои функции. Да, вы укрепите мой авторитет, но и свой не уроните. А также покажете своим избирателям, что мы не чужие друг другу люди…

Всё-таки он настоящий политик. Мгновенно взвешивает все «за» и «против» и приходит к очевидному выводу. А что ещё ему остаётся? Проверка кончится пшиком, это уже ясно. И значит, политические дивиденды получит не он, а президентша, его политический противник. Оно ему надо?

Кладу смарт на спинку дивана. В комнате по инерции звенит тишина.

— Чжу, прибавь звук, вдруг ещё что-то важное будет? — мои слова снимают заклятие тишины. Все начинают шевелиться, Мульча приступает к самому важному делу, снова мурлычет. Мама и СунОк кое-как, но отходят от оглушительного по своему масштабу разговора. Их любимой дочки и вредненькой тонсён. Национальный лидер парламентской оппозиции, фонд при президенте республики, пятьдесят миллионов долларов… есть от чего прижать ушки. А она мне ещё телефон подавать не хотела! Ха-ха-ха!