Конечно, остался, — спрыгнула я с подоконника и, взяв сумку, побежала к аудитории.
За спиной раздался дружный девчоночий смех.
13.2
Ожидания не оправдались. Альрик выглядел как свежесорванный огурчик, в отличие от десятка экзаменуемых, сидящих на разных рядах и на различной высоте с таким расчетом, чтобы расстояние между ними исключало взаимопомощь и списывание. Студенты имели замордованный и измочаленный вид. Вскоре и мне предстоит стать похожей на выжатый лимон.
У экзаменационного стола тоже сидели несколько страдальцев и, хмуря лбы, чиркали на бумажках. Они одолели обязательную часть программы и пытались набрать баллы в произвольной, то бишь отвечали на дополнительные вопросы.
Я подошла к столу, когда парни, выбрав билеты, рассаживались по местам.
— Прошу, — широким жестом профессор обвел разложенные белые прямоугольники. Жалкие семь штучек. Наверняка по закону подлости пятый уже выпал, и восемнадцатый ушел, и двадцать четвертый достался кому-то другому.
Поводив рукой над билетами, я прислушалась к внутреннему голосу, а Альрик со сдержанной улыбкой наблюдал за неуверенными движениями. Наверное, за сегодняшний день он насмотрелся и наслушался достаточно, чтобы хохотать в полный голос. Чем втихомолку посмеиваться, лучше бы посочувствовал ограниченному выбору билетов.
Капа сильно преувеличил действительность, повествуя о зверствах профессора. Тот ни капли не походил на ужасного людоеда, поедающего живьем бедных учащихся, и лучился бодростью, выделяясь контрастом на фоне уморенных студентов.
Решившись, я схватила билет из серединки. Единственное подходящее место оказалось на первом ряду посередине, а слева у окна сидел Мэл и шуршал листами.
— Папена, вы забыли бумагу для письма.
Пришлось вернуться к столу за бумагой. Пока я занималась ходьбой, Мэл так и не отнял голову от парты, углубившись в написание ответа. Хорошо, что он не бросился на профессора, едва зашел на экзамен. Нет худа без добра. Пусть вчера Мэл грубил по телефону, все же уговоры возымели действие, и теперь он из упрямства не вступит в открытую конфронтацию с преподавателем.
Неплохо. Во всем нужно видеть плюсы. Мне удалось выловить ложку меда из бочки дегтя — чем не повод для оптимизма?
Так, подумали о Мэле, а сейчас пора возвращаться в реальность.
Почему его допустили к экзамену? — отвлеклась я, проигнорировав самовнушение. Ведь вчера Мэл не пришел на сдаточную работу и провалил практическое занятие, почесав кулаки об однокурсника. Может, снова кто-то из родственников надавил на нужные рычаги?
Хватит бездельничать! Время идет, а я засоряю голову ненужностями. К тому же причина этих ненужностей сидит неподалеку и в упор меня не замечает. Строчит, аж перо дымится.
Вздохнув, я вчиталась в билет под номером 55. Подходящие цифры для отличников, но содержание отвратительное. Совершенно незнакомый билет, потому что я успела дойти лишь до тридцать седьмого.
Пока настраивалась на нужный лад, экзаменатор отпустил восвояси пятерку студентов, сидевших у стола, и следующая партия обреченных заняла их места.
"Причины несовместимости символистики и технического прогресса, обоснование причин" — значился первый вопрос.
Я задумалась. В памяти всплыли отдельные фразы о конфликте вис-волн с электромагнитными, а обоснование с графиками и амплитудами — хоть убей — совершенно не отложилось на подкорке. Ладно, что-нибудь натрепим.
Второй вопрос. "Общие принципы создания предметов с вис-улучшениями".
Поскольку написано "общие", то и рассказывать буду в общих чертах, начав с сотворения мира.
Далее. "Эскиз типовой пентаграммы, изменяющей структуру неодушевленных предметов".
А-а, это просто, наплетем про яблочко на блюдечке с голубой каемочкой, благо пример Альрика, растворившего стену на лекции, до сих пор стоит перед глазами. Чем не изменение структуры неживого предмета? А вот с эскизом сложнее, точнее, совсем никак.
Вдруг случится чудо, и препода вызовут в ректорат по срочному делу, или он захочет в туалет, или неожиданно уснет на месте? Посмотрев на профессора-живчика, я поняла, что нафантазированные чудеса имеют вероятность ноль целых ноль десятых.
Пока чесала пером за ухом, пока задумчиво глядела в окно и бросала укромные взгляды на Мэла, отстрелялась вторая пятерка мучеников, и к экзаменаторскому столу стеклась следующая партия студентов. Представление на базарной площади продолжилось. Альрик бомбил без устали, нисколько не утомившись выслушивать заикающиеся голоса. Заваливал вопросами с подковырками и выводил оценки в ведомости.
Поскольку мои знания поросли мхом, а на листе бумаги написалось всего три строчки, я заскучала. Бесполезно бродить в памяти, если там пусто. Разве что покричать и погонять эхо.
Аудитория заметно поредела, лишь в четырех местах торчали головы, склонившиеся над партами. Это парни из последней пятерки, в том числе и Мэл, рассредоточились по рядам и старательно вспоминали знания по символистике. Наверное, никто не пытался списывать, полагаясь на самих себя, потому что препод не учуял подозрительных махинаций и не указал на выход.
После того, как профессор отпустил еще пятерых студентов, наступило временное затишье. Альрик, сидя нога на ногу, просматривал какой-то журнал, и я забеспокоилась. Самостоятельно выходить к столу или вызовут скопом?
— Папена, вижу, вы готовы, — поднял голову мужчина. — Прошу к столу.
Кто? Я?! В одиночестве? Нас же пятеро, значит, сдаваться должны все зараз.
— Думаю, присутствующие согласятся пропустить даму вперед, — обратился Альрик к аудитории, и та молчаливо согласилась.
Растерявшись, я бросила отчаянный взгляд на Мэла, но он, отвлекшись от писанины, пристально следил за экзаменатором, теребя губу. Одно из двух: или забыл схему veluma cilenche[33], или что-то задумал. Поскольку наличие умственных способностей парня не вызывало сомнений, напрашивался второй вариант. Мамочки! Значит, его спокойствие наигранно. Только бы он не натворил бед!
Вскочив с места, я направилась к столу, держа Мэла в поле зрения, и уселась так, чтобы видеть краем глаза его фигуру.
Сдавалась дама отвратительно. Альрик и наводящие вопросы задавал, и намекал, и за меня рассказывал, а всё без толку. В ответ профессор получил отрывочные проглатываемые слова и невнятные фразы. На горизонте замаячила стена пересдач высотой до неба, впрочем, я давно с ней смирилась.
Надо отдать должное Альрику, он не ковырял в ухе со скучающим видом и не зевал, прикрывая рот рукой. Мужчина бесстрастно выслушивал очередную порцию беканья и задавал следующий вопрос.
— Объясните, Папена, почему запрещено изготовление улучшенных предметов без разрешения соответствующих органов.
Почему-почему… То ли супермастер инкогнито не знает?
— Потому что соответствующие органы контролируют их производство, а нарушителей преследуют по закону.
— Это следствие, но у любого следствия есть первопричина… — начал вытягивать меня Альрик.
Может, и есть, но я пропустила её мимо ушей на занятиях, занятая иными важными проблемами.
— Которая кроется в опасности криво сляпанных раритетов, — закончил профессор.
Какая такая опасность? — воззрилась я удивленно.
— Взять, к примеру, горшочек с кашей, — сказал мужчина многозначительно, и я поняла, что подразумевалось под керамической посудиной. — Раритет, изготовленный по лицензии, будет варить кашу требуемого качества строго гарантированное число раз с соблюдением всех гигиенических и санитарных требований.
Стало быть, горшочек, состряпанный в кустарном подполье, начнет генерировать прогорклую кашу на болотной воде с плавающими мухами на закуску.
— Я бы не поручился за контрабандный котел, — продолжил профессор. — Зачастую мастера раритетов грешат браком и дефектами при изготовлении улучшенных предметов. В любой момент у горшочка прогорит дно или треснет глазурь. Но поломка может иметь катастрофические последствия, если давление в емкости возрастет и разорвет сосуд, а осколки причинят смертельные ранения. Или, например, перемкнет матричную сетку символов, заложенную при формовке изделия, и каша получится с добавлением веществ, вызывающих отек легких, удушье и смерть.
33
veluma cilenche, велюмa силенче (перевод с новолат.) — покров тишины