— Необычно, — покрутился в кресле Волеровский. — К примеру, вы, Кирилл, можете осчастливить какую-нибудь девицу, владеющую семейными секретами телепатии или телекинеза.

— Я? — удивился Семут и, не удержав перо, уронил его на пол.

— Выбор хорошеньких девушек велик, но следует подходить к делу с умом, — заметил Чехий. — В первую очередь нужно учитывать наличие родословной. Первый отдел подготовил список семей и кланов, которым следует уделить внимание и начать работу по агитации, ненавязчиво и без принуждения. Наши специалисты уверены, что семейства, упомянутые в списке, скрывают как уникальные раритеты, так и обширные знания, передающиеся из поколения в поколение — обряды, ритуалы, заклинания и прочие секреты.

При последних словах глаза Волеровского жадно сверкнули. Он проглотил наживку.

Позже список получил условное название "Тысяча" по количеству упомянутых фамилий. За третьим номером в него были внесены господа Мелёшины, седьмую строчку занимало семейство Вулфу.

— Не совсем понятно с одариванием сывороткой, — поинтересовался министр юстиции. — Неужто вы рассчитываете на лояльность клана, сделав парочку инъекций своей предполагаемой супруге? Её семья не расстанется запросто с добром, копившимся веками.

— Право на вис-сыворотку получат здравствующие члены клана, согласившиеся сотрудничать. В качестве затравки развернем рекламную компанию о том, что по результатам исследований родившимся детям передастся способность видеть волны по наследству от родителей, если тем сделали инъекцию. Дополнительно объявим во всеуслышание, что через год эксперименты с визоризацией официально будут закрыты, а эталон сыворотки законсервирован. Обычно сжатые сроки создают панику и давку. Надеюсь, бонусов достаточно, чтобы привлечь хотя бы часть урожденных на нашу сторону.

— Вполне, — кивнул Волеровский. — Скандально и авантюрно. Метким выстрелом мы убьем еще одного жирного зайца: достижения висорики не пойдут прахом и достанутся в наследство нашим детям.

Присутствующие промолчали, потому что знали — в любой момент сыворотка прикончит их одного за другим, и всё, за что они боролись, окажется впустую. Поэтому при вдумчивом подходе демографическая программа имела далеко идущие последствия.

— Как же остальные? — спросил нерешительно молодой чиновник, сидевший неподалеку от Семута-старшего.

— Кого вы имеете в виду?

— Ну… присутствующие… и население…

— Программа висоризации уже четвертый год реализуется для верных и преданных делу людей. Конечно же, прекращать ее не собираемся и продолжим в узком кругу, — пояснил брат, а Кирилл хмыкнул. Попробуй, прекрати, и организм в два счета скрутит без ежедневной дозы. — Те, кто не посчитает нужным пойти с нами в ногу, через год отсеются сами собой: как висораты, так и обыватели. Кто-то займет места в верхнем ряду, а кто-то останется стоять.

— Решено, — Волеровский хлопнул ладонями по столу. — Вам, Семут, поручаю в кратчайшие сроки разработать уточненную стратегию. Нам срочно требуется насытить информационный голод. Засим тему закрываем.

— Поступил вопрос от министерства науки, — сказал секретарь. — Для исследований отрабатываемых заклинаний понадобится рабочий материал. Добровольцы по найму не покроют потребность, когда нахлынет вал опытных отработок.

— М-м-м… — задумался Волеровский. — Безвыходных ситуаций не бывает. Да возьмите хотя бы западное побережье! Чем впустую прохлаждаться на пляже, пусть поработают бескорыстно на благо отчизны. Заодно навсегда запомнят, как чревато устраивать мятежи, приводящие к гражданской войне.

Приехавшая вечером жена сообщила Кириллу новость. У них будет ребенок. Его ребенок, который сможет видеть волны без каждодневных инъекций, изматывающих душу и тело. А уж Кирилл позаботится о том, чтобы подарить ему новый, совершенный мир.

Врушка, врушка…

Может, Мэл сказал правду, и я живу, как мне удобно? Не специально так поступаю, но почему-то паразитирую на доверии окружающих.

Подсознательно оттягивала разговор с Петей, придумывая различные отговорки и занимаясь самоуспокоением. Подсознательно убеждала себя, что не стоит выбалтывать секреты парню, который теперь не мой парень. Всего-то на вопрос: "Что делала?" следовало ответить: "Представляешь, пришлось поехать к преподу, потому что…" и придумать подходящую причину визита к Альрику. Глядишь, разговор обернулся бы по-другому, и финал мог выйти иным. Мэл, конечно, встал бы на дыбы, и пришлось бы постараться, чтобы объяснить, почему на фотографии у меня и профессора веселые лица, вместо того, чтобы сидеть со скучным и серьезным видом. И опять я бы погрязла во лжи, потому что мне так удобнее. Получается, неудобно жить, глядя правде в глаза.

Из нас двоих Мэл повел себя честно. Он поговорил с синеглазой блондинкой и пусть не называл имен, но всё же расстался с ней и неустанно подталкивал меня к объяснению с Петей.

Подойдя к чердачному окну, я распахнула створки. Ночное ветрило принесло потепление, и серые тучи, нависшие над городом, разродились к полудню редким мелким снегом. Выставленная наружу рука ловила пролетающие снежинки, и они таяли на ладони, превращаясь в крошечные слезки. Поплакать и мне, что ли?

После тяжелого разговора с Мэлом, я, захватив куртку, бросилась на чердак, чтобы без посторонних глаз пережить в одиночестве свое фиаско. Думаю, не спрячься я наверху, любой встречный понял бы, что меня бросил парень.

После оглядывания окрестностей, по которым успел соскучиться взгляд, пачка фотографий, презентованных Мэлом, была вынута из сумки и подверглась просмотру в хронологическом порядке. Без сомнения, снимки сделал тот, кто следовал за мной от ворот института и терпеливо дожидался у профессорского дома, не поленившись убить целый день на наблюдение. Но откуда неизвестный фотограф мог знать, что я решусь вылезти в воскресный морозный день из теплой комнатушки и поеду в центр города, в котором толком не бывала?

Вывод напрашивался сам собой. Фотограф не знал. Его приставили следить за мной, и если я отправилась бы, к примеру, в район по соседству, он добросовестно увековечил бы на пленке мою прогулку по лавочкам и визит к Олегу и Марте.

Неизвестный фотограф ездил на достаточно быстрой машине, чтобы поспеть за сумасшедшим таксистом и не потерять из виду профессора-гонщика. У неизвестного фотографа имелся хороший фотоаппарат, чтобы стократно приблизить объектив без риска быть замеченным. У неизвестного фотографа нашлось время, чтобы отпечатать снимки в хорошем качестве и передать заказчику, который вручил их Мэлу.

Просуммировав слагаемые, я утвердилась во мнении, что за мной вел наблюдение профессионал. Хладнокровный и невозмутимый. Профессионал, которому наплевать, за кем гоняться по городу и проводить долгие часы в ожидании, сидя в машине. Потому что его наняли.

Кто? Быть может, Эльзушка или Лизбэт? Вряд ли. Танцорша разрешила бы проблему проще, вцепившись мне в волосы в туалете, а у поклонницы профессора не хватит денег на услуги частного детектива, к тому же слежка за будущим мужем не имеет смысла, потому что девушка знает о широком диапазоне его "интересов".

Возможно, следопыта нанял Мэл, чтобы проверить честность своей девушки, или самое вероятное предположение — моей жизнью заинтересовались его родственники. Как долго за мной следили? День, два, неделю?

Я представила, как толстая пачка фотографий лежит на столе, а отец и дядя Мэла отбирают "горяченькие" кадры. Вдруг меня караулили не только у дверей общежития, но и в нашем закутке установили камеры? — зашлось от страха сердце. Забраться в швабровку не получилось бы — замок Олега отсекал всякую возможность, а в душе или в туалете вполне могли прилепить незаметный глазок. Гады. Надо будет привлечь Аффу к расследованию, не называя имен.

Еще раз просмотрев фотографии, я хотела порвать, но потом решила показать профессору. Попрошу придумать что-нибудь толковое, например, как оправдаться перед Мэлом.