Оказывается, у крылатого и клювастого монстра имелись уродливые лапы с когтями, которые он выпустил на подлете и вцепился в плечо мужчине.

Съемка была замедленной, как в кошмарном сне, от которого невозможно пробудиться.

Жуткое создание яростно махало крыльями-обрубками и с клекотом тюкало острым клювом по плечу Стопятнадцатого, а он, поднявшись на ноги, пытался скинуть тварь. Неожиданно мерзкое существо отбросило огненной струей, и я увидела, что Евстигнева Ромельевна опустила обессиленно руку. Тварь протяжно завопила, возвратившись под потолок, и начала бессмысленно долбиться о стены, пуская вниз тягучие черные кляксы.

Звуки пропали, словно в немом кино. Оглушенная, я не сразу сообразила, что декан обращается ко мне.

— Альрик! Альрик! — кричал он, зажимая плечо, а по его пиджаку расползалось темное пятно, увеличиваясь на глазах.

Альрик! Точно!

Что-то толкнуло меня изнутри, заставляя пятиться на четвереньках и не отводя взгляда от вьющегося под потолком монстра. Толкнув ногой дверь, я успела просочиться в прихожую, прежде чем новый удар сотряс стекло. Трещины расползлись и расширились.

И тут я поняла, что Евстигнева Ромельевна пролила на себя не краску.

Не помню, как мне удалось извлечь швабру — руки тряслись как у пьянчужки, зубы стучали точно ударные в духовом оркестре, а в ушах звенело после контузии. Вынырнув из кошмарной лаборатории, я заметалась: в какую сторону бежать? Как найти профессора?

По памяти добралась до места, где натолкнулась на Стопятнадцатого, и вывернула к лестнице. От быстрого бега в глазах замелькали радужные круги, и я остановилась, чтобы отдышаться, но, вспомнив о чудовище под потолком, плюнула и поковыляла дальше, хватаясь одной рукой за ноющий бок, а второй — за сумку.

Надо отметить, коридор опустел. Ни зевак, на паникеров, ни мародеров. Интересно, студентов эвакуировали или продолжают занятия, помня о плановой аварийной тренировке?

Зато двумя этажами выше, куда ввалилось мое запыхавшееся тело, жизнь текла в обычном русле — студенчество маялось под дверьми в ожидании очереди. Наверное, видок у меня был соответствующий, потому что встречные шарахались в стороны как от прокаженной.

Где же проходит практикум у Альрика? — силилась я вспомнить номер аудитории, но в голове смешались цифры, имена и лица.

Неподалеку толпилась группа студентов. С заплетающимися ногами я доползла до подоконника и, задыхаясь, спросила у какого-то парня:

— Где?… Где Вулфу?

— Здесь, — ответил тот, глядя на меня как на седьмое чудо света, или, скорее, как на институтский ужас номер один.

Альрик здесь!

Работая локтями и игнорируя недовольно бурчавших, я ринулась к аудитории. Студенты повернулись на звук открывшейся двери, равно как обернулся и профессор в накинутом на плечи халате, рисовавший что-то на доске для стоявшего рядом двоечника-балбеса.

Ура, Альрик нашелся! Мы спасены: проректриса, Стопятнадатый и я.

— Альрик Герц… — выдохнула я прерывающимся голосом, не в силах отдышаться, и показала пальцем за свою спину: — Там… оно…

Мужчина раздумывал мгновение и стремительно похромал к двери, а второкурсники, вывернув шеи, смотрели с жадным любопытством и негромко переговаривались. Подойдя, профессор загородил меня от посторонних взглядов и поинтересовался резким тоном, мол, неужели в этом институте кому-то хватает наглости прерывать важный практикум:

— Что случилось?

Вглядевшись, он провел пальцами по моей щеке, и на ладони остались красно-коричневые разводы.

— Ваша? Вы ранены? — спросил отрывисто.

— Нет, — замотала я головой, потянув мужчину за рукав. — Скорее! Там Стопятнадцатый…

— Генрих Генрихович? — удивился профессор. Помолчал, прожигая меня взглядом, и повернулся к студентам: — Все свободны. Практикум переносится на пятницу, начало в шестнадцать ноль-ноль.

Народ разочарованно загудел. Кому охота томиться ожиданием еще сутки и переться в институт под вечер? Лучше сразу отстреляться — и дело с концом. Однако учащиеся не решились выказывать недовольство и потянулись из аудитории. Разве что балбес, тосковавший у доски, с радостью вырвался на свободу.

Пока второкурсники вытекали за дверь, я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Непредвиденная заминка позволила отдышаться и утихнуть звону в ушах. И долго мы будем торчать у двери, прежде чем последний оболдуй покинет аудиторию? — взглянула свирепо на мужчину. В любое мгновение Стопятнадцатому могут выклевать глаза, а профессор, опершись плечом о косяк, ждет, пока помещение опустеет. Ну, коли не жаждет поторопиться, вернусь обратно и объясню декану, что его любимый Альрик не больно-то разбежался, спеша на помощь, и что мы прекрасно справимся без хваленых символистиков.

Задрав гордо голову, я протолкалась через толпу второкурсников, и, ловя любопытные взгляды, заторопилась к лестнице. Вскоре профессор догнал меня, сноровисто спускаясь по ступенькам, несмотря на хромоту.

И что на меня нашло? Весьма неудачное времечко, чтобы обижаться непонятно на что. На Альрике, как и на декане, лежит ответственность за студентов, пришедших на занятия, поэтому его долг — проследить, чтобы учащиеся покинули аудиторию живыми и здоровыми.

Мужчина не стал комментировать неуравновешенный поступок с бегством, хотя — я не сомневалась — с легкостью прочитал на моем лице перепады эмоций.

По дороге я обрывочно сообщила:

— Евстигнева там… А оно летает… У нее кровь вот здесь… — показала на бок, переставший ныть. — А оно Стопятнадцатого в плечо…

Профессор слушал невнятный рассказ и не прерывал. Мы спустились по лестнице, причем Альрику не нужно было пояснять, в какую сторону идти. Видимо, он сразу догадался, где произошло ЧП. Теперь уже мужчина широко шагал впереди, прихрамывая, а мне приходилось бежать следом, чтобы не отстать.

В двух шагах от знакомой двери раздался вопль, протяжный и выворачивающий спокойствие наизнанку. Миновав прихожую, профессор стремительно вошел в помещение лаборатории, я же, подумав, на всякий случай перегородила выход шваброй и уставилась на узор из трещин на матовом стекле.

Идти за Альриком или нет? Он не сказал, что мне делать: дожидаться здесь, в прихожей, или пойти следом, в гости к крылатому убийце.

За матовой преградой сверкнули одна за другой четыре зеленые вспышки. Раздался тонкий вопль, вытягивающий жилы и опять заложивший уши, а затем новый удар о стену сотряс прихожую до основания.

Наступило затишье, затяжное и оттого подозрительное.

Я посмотрела на часы. Уже две минуты прошло, как стихли крики, а никто не вспомнил обо мне. Может, в лаборатории произошло непоправимое? Вдруг помощь профессора запоздала, или сам он пострадал? И живы ли проректриса и Стопятнадцатый?

Такой хороший и отзывчивый дяденька не может умереть среди бела дня, подставив спину какой-то летающей мухе. В конце концов, Генриху Генриховичу еще тянуть меня до выпускного курса, — попыталась я перебороть возникший страх бесстыдным заявлением. Сейчас зайду, узнаю, всё ли в порядке, потому что не трусиха, и благополучно покину лабораторию, потому что мне там делать нечего. Там теперь уверенные и сильные мужчины, которые обязательно справятся с возникшими проблемами.

Приоткрыв дверь, я на четвереньках проползла в узкую щель и спряталась за знакомым бачком. Разгром остался на прежнем месте, крылатая тварь по-прежнему моталась под потолком и на вид стала больше и жирнее. Темных пятен на стенах прибавилось, равно как и рикошета, оставленного острым клювом чудища.

Значит, жива тварюга, — послала я под потолок полную злобного разочарования мысль. После артиллерийского залпа многоуровневыми заклинаниями летающей скотине давно пора скопытиться, а не порхать бабочкой под разбитыми светильниками.

Мужчины, оба на корточках, склонились над проректрисой. За время моего отсутствия декан успел снять пиджак, и его плечо перетягивал кусок белой ткани, пропитавшейся кровью. Это Альрик порвал халат на импровизированные бинты.