Так, а это что? Заявление о вступлении в профсоюз…

Тоскливо спрашиваю:

— Можно хотя бы в профсоюз не вступать?

— Ну как же так — не вступать в профсоюз? Все дети на Новый год будут с подарками, а ваши — без подарков?

— Да у меня и детей-то нет…

— Это пока нет, а когда будут — вы их что, без подарков оставите? Подписывайте.

Моя воля к сопротивлению сломлена. Не глядя, украшаю автографами очередную пачку макулатуры.

— Пропуск будет на проходной. Рабочий день начинается в восемь утра. Не опаздывайте, у нас не принято.

— Спасибо, до свидания…

Выхожу в длинный коридор, покрытый потрескавшимся линолеумом. Так, это же на какую рань надо поставить будильник, чтобы вовремя погрузиться в удивительный мир научно-исследовательского института…

— Вы опоздали на четыре минуты, — хмуро говорит заказчик, встречая меня на проходной. — Видите ли, тут так не принято.

Артем Алексеевич одет в деловой костюм слегка не по фигуре, галстук по тону не подходит к рубашке. Однако марку его ботинок я знаю — самого жаба душит покупать такую пафосную обувь. Да, определенно, деньги в науке водятся — наверно, если места знать. Заказчик оказывается моложе, чем я ожидал — ему около полтинника.

— Ладно, буду уметь знать.

Мы следуем в отдел, и мне приходится напрягать память, чтобы запомнить дорогу. Территория не такая уж большая, наверняка даже в дальний ее конец можно расслабленно дойти минут за десять, но путь лежит через множество лестниц вверх и вниз, коридоров, закоулков и тупиков. Коридоры всюду широкие, а вот отделка различается: где-то затертый до дыр линолеум, где-то новый, но дешманский ламинат, а где-то древний, но бережно восстановленный паркет-елочка. Двери то старинные двустворчатые, то хлипкие, из прессованного картона, какие и в дачный сортир-то поставить зазорно. Видимо, каждый отдел давно уже финансирует себя сам, кто во что горазд. Только стены везде одинаковые: в рост человека выкрашены болотно-зеленой краской, а выше — белые.

Наш закуток оказывается серединкой на половинку — на полу вполне приличный ламинат. Сотрудники сидят в двух просторных смежных помещениях. В проходной комнате — «молодежь», то есть аспиранты, а в дальнем кабинете с двумя обширными окнами — трое «старичков», включая нашего заказчика. Туда и иду представляться первым делом.

— Вы опоздали на одиннадцать минут! — приветствует меня дама с голубыми волосами — отчаянно цепляющаяся за остатки молодости Мальвина. — Для первого рабочего дня простительно, но на будущее запомните: у нас так не принято!

— Понял, понял! Меня Александр зовут, можно просто Саша.

— Это наша Аркадия Львовна. Доктор наук, главный научный сотрудник, душа нашего небольшого коллектива, — сообщает Артем Алексеевич.

— Очень приятно!

Заходит с кружкой в руках пыльного вида дядька — вроде не старый еще, но какой-то пожеванный. На автопилоте жду очередную порцию поучений, что опаздывать тут не принято, потому что не принято тут опаздывать. Но дядька мягко улыбается и представляется сам, не дожидаясь, пока это сделает начальник:

— Я Виктор Семенович, ведущий научный сотрудник. А ты… Саша, так? Уже получил талоны на обед?

— Да как-то… нет, не получил еще.

— Безобразие! Профком целыми днями чаи гоняет, а ты без талонов на обед! Сейчас позвоню…

— Да не стоит беспокоиться, право же. Когда выдадут, тогда выдадут.

— Но как же, как же ты будешь обедать, Саша? — кудахчет Мальвина-Аркадия.

— А за наличный расчет столовая не работает?

Все смотрят на меня так, словно я предложил использовать купюры для растопки мангала. Начинается суета со звонками, бесконечными переключениями с секретаря профкома на начальницу отдела кадров, потом на бухгалтерию и снова в профком. Переговоры сопровождаются продолжительными беседами о здоровье, о кознях завхоза и эпопее с ремонтом актового зала… Не проходит и часа рабочего времени, когда животрепещущий вопрос с моими талонами оказывается наконец разрешен — мне обещают выдать их в обед.

— Ах да, Александр, вам же нужно на чем-то работать… — вспоминает Виктор Семенович.

Чуть напрягаюсь. Честно говоря, в чем заключается моя якобы работа здесь, я так и не смог выяснить. В смысле суть-то понятна — сейчас отделаюсь от этих стариканов и пойду наблюдать за аспирантами, среди которых затаился предполагаемый шептала. Но вот какую деятельность придется изображать для прикрытия… Заказчик попросту отмахнулся от этого вопроса.

— Вам компьютер должны подключить, — продолжает заботливый Виктор Семенович. — Сейчас позвоню системному администратору…

Админ является по меркам этого заведения достаточно быстро — через четверть часа. Он словно прибыл на машине времени из древних анекдотов — неряшливая борода, очки с замотанной изолентой дужкой, растянутый свитер в каких-то шерстинках — наверняка кошачьих. Сисадмины, которых я знал, были вежливы, подтянуты и аккуратны; кстати, среди них теперь много девушек.

— Компьютер подключен и настроен, — меланхолично докладывает сисадмин. — Вот только пароль для входа выдать не могу. Нет допуска.

— Как это — «нет допуска»? Я же трудоустроен сюда, собеседование в Первом отделе прошел. Какой еще допуск нужен?

— Допуск от отдела информационных технологий, — сисадмин старательно подавляет зевок. — Его может выдать одна сотрудница, но она ушла на больничный.

Изображаю возмущение:

— И как же мне работать? Может, печатную машинку мне выдадите? И скоро эта сотрудница выйдет с больничного?

— Ну, ей семьдесят пять лет, — пожимает плечами сисадмин. — Выйдет когда-нибудь… наверное. А без ее подписи выдавать пароли я права не имею. Насчет печатной машинки — это не к нам, это в административно-хозяйственную часть.

— Ну вот, с делами разобрались, можно и чаю попить, — радостно говорит Мальвина, когда сисадмин уходит. — А ты, Саша, иди, познакомься с молодежью…

Так проходит рабочее время, от которого ни в коем случае нельзя украсть ни минуты — опаздывать здесь не принято, это я усвоил. Но я наконец могу перейти к своей настоящей работе.

Аспирантов трое — два парня и девушка. На мое появление они реагируют по-разному. Очкарик в белой рубашке встает, тянет руку для пожатия, представляется:

— Очень приятно. Роман.

Лицо у Романа правильное, но какое-то скучное.

Толстый лохматый парень нехотя отрывается от планшета, в открытую стоящего рядом с рабочим компьютером, и вяло машет рукой:

— Привет-привет.

Представляться ниже его достоинства, но я заранее навел справки и знаю, что этого увальня зовут ретро-именем Тимофей. Опуская руку, он локтем задевает упаковку скрепок — Роман успевает подхватить ее раньше, чем она падает на пол.

— Добро пожаловать в наше дружное болото, — криво усмехается девушка по имени Даша. — Запомни: к старшим научным сотрудникам всегда на вы и по имени-отчеству, а они тебе будут тыкать. Здесь это нормально, смирись. Можешь целый день ничего не делать, но опоздать не моги даже на сраную минуту — запилят.

Даша полненькая, невысокая, круглолицая. Одета небрежно, но с некоторой претензией на богемность. Волосы выкрашены в бордовый, причем не слишком-то ровно. На руках и шее — цветные татуировки.

Такое вот ты, будущее российского космоса. И кто же из этих симпатичных молодых людей в глубине души ненавидит все живое и ежедневно гадит коллегам по мелочи?

Мария уже собрала на каждого из них небольшое досье. Открыто в соцсетях о своем Даре писал только очкарик Роман — утверждал, что является одаренным аналитиком. Аналитиками для простоты называли людей, Дар которых лежал в сфере работы с информацией, тех, кто 17 декабря хотел «быть умнее, лучше думать». Доказать этот Дар еще сложнее, чем «избавление от мигрени», которым я отмазался при оформлении сюда — в случае с мигренью я гипотетически мог бы подтвердить медицинскими документами, что она была. А вот когда человек заявляет, что стал лучше думать — как понять, это Дар или он сам по себе умен? Наверно, раз мечтал стать умнее, значит, дураком и не был — только дураки считают себя достаточно умными. Мария вот одаренный аналитик… и Алия, психолог из Штаба. А вот Дар это или собственные мозги — хрен докажешь… И если мозги, то в чем тогда настоящий Дар?