Рустам еще раз гнусно ухмыльнулся и вышел из ординаторской. Игорь принялся переодеваться — рабочий день закончился.

Одинокая зефирина так и осталась на столе.

По пути к автобусной остановке Игоря догнала ярко-красная тойота Рустама. Вместо того, чтобы затормозить в глубокой луже, коллега от души газанул. На плащ Игоря выплеснулась волна грязной воды. Глядя тойоте вслед, Игорь подумал, что мог, бы пожалуй, пробить колесо телекинезом, но уже поздно — машина скрылась за поворотом. Конечно, ее можно попортить и завтра, на парковке… но не в характере Игоря такие вот пакости.

Телефон в кармане пискнул. Да что ж такое — снова аноним! Игорь потянулся к кнопке блокировки контакта, но зацепился глазами за текст:

«Игорь Николаевич, пожалуйста, дочитайте это сообщение. К сожалению, ни должность, ни фамилию я Вам назвать не могу. Могу только сообщить, что представляю Следственный комитет. Мы занимаемся расследованием коррупции и хищения медикаментов в Вашей больнице. Следствие осложняется тем, что у руководства больницы есть подельники на всех уровнях, в том числе в системе МВД. Чтобы разом накрыть всю сеть, мы пока вынуждены действовать скрытно. Простите за первые сообщения — это была проверка. Нам необходима Ваша помощь».

Сердце Игоря забилось чаще. Похоже, концепция отложенного вознаграждения все-таки работает… то есть в этом случае — отложенного наказания. С трудом попадая по буквам, он напечатал:

«Что нужно сделать?»

Бумажный кораблик тут же вспыхнул — новое сообщение!

«Игорь, спасибо, что отозвались. Давайте встретимся и поговорим».

«Где? Когда?»

«Лучше прямо сейчас. Время дорого. Но ради вашей безопасности встреча должна пройти конфиденциально, на окраине города. У противника везде могут быть свои люди. Вам надо натянуть на лицо капюшон и пройти через город по маршруту, который я пришлю. Это нужно, чтобы вы не засветились на камерах. Иначе я не смогу гарантировать Вашу безопасность. Вы согласны?»

Игорь оглядел свой светлый плащ, забрызганный свежей грязью, и решительно напечатал:

«Согласен. Присылайте ваш маршрут».

Май 2030 года

Мой офисный рабочий стол покрыт тонким слоем пыли. Да уж, при Надежде такого не было… где-то она бродит сейчас с моим Даром?

Странное ощущение — офис вроде бы мой, но и не мой одновременно. Вот эту солидную вывеску я лично тащил сюда из мастерской, а вешали мы ее вдвоем с Генкой-паровозом — тогда еще не водилой, а преуспевающим бизнесменом, он просто помог по-соседски; так мы и познакомились. Вот на этот мерцающий огонечками многофункциональный принтер я выкраивал средства из скудных в те времена доходов фирмы — не хотел брать одноразовое китайское фуфло. Посуду в кухонный уголок подбирала Катя в свои первые рабочие дни… Все вроде до боли родное — но уже не такое, как было при мне: мебель расставлена по-другому, принтер передвинут к окну, на кухне — незнакомые кружки.

Даша, сидя на стуле боком, болтает ногами и говорит с клиентом по телефону; речь у нее грамотная, так что краснеть за нее не приходится. В бывшем моем, а теперь уже скорее Катином кабинете бывшая секретарша уверенно обсуждает дела, о которых я ничего не знаю. Новые заказы, проблемные и беспроблемные клиенты, перерасчеты с налоговой — надеюсь, девчонки сами разберутся, ненавижу таскаться по казенным домам — и сложные переговоры с арендодателем насчет парковочных мест… Жизнь бьет ключом, и все мимо меня. И ведь я же этого и хотел. Сам это все именно так устроил. И все равно немного грустно. Не так уж я оказался жизненно необходим в собственной фирме…

Впрочем, в последней мысли я мигом раскаиваюсь, когда Даша водружает передо мной толстенную пачку документов на подпись и шариковую ручку. Почему-то сколько ни переходи на электронный документооборот, все равно обеспечение деятельности нашей крохотной конторы стоит жизни нескольким деревьям в год, а у меня время от времени затекает кисть.

Тяжко вздыхаю и приступаю, стараясь хотя бы в общих чертах вникать, что вообще подписываю. Вроде ничего неожиданного, все штатно… а, вот заявление от Ксюши на смену фамилии в связи с разводом, и Нина Львовна уже подготовила соответствующий приказ. Как будто без моего приказа женщина не может вернуть себе девичью фамилию. Вообще это правильно, конечно — нечего жить вместе, если дошло уже до мыслей об убийстве.

Нина Львовна заходит передать привет от Тани из детской больницы; та, мол, благодарит за нового щедрого спонсора. Вовсю идет закупка лучшего европейского оборудования, начался ремонт одного из ветхих корпусов, и тем пациентам, которым невозможно помочь здесь, оплачено лечение в Москве или за границей. Пожимаю плечами: не меня нужно благодарить. Это жизнь Дины Рязанцевой и ее выбор.

Сотрудники, заходя в кабинет, все, как один, теряются, не зная, к кому обращаться; каждому улыбаюсь и указываю глазами на Катю. Нет хуже, чем лезть руководить через голову того, кого сам же и поставил ответственным; была у меня в бытность менеджером среднего звена пара горе-начальничков, обожавших управлять моими сотрудниками мимо меня — как вспомню, так вздрогну… Хотя воздерживаться трудно, мне кажется, я бы все решил быстрее, четче, оптимальнее. Упрекал Катю за неумение делегировать, а сам сейчас чуть не бью себя по рукам, чтобы не влезать.

Когда казавшаяся бесконечной стопка неподписанных документов наконец тает, Катя улыбается:

— У меня есть еще кое-что для тебя.

Опять бумаги? Сколько можно, рука уже занемела! Но Катя достает документ совершенно иного вида: картонный квадратик с золотым тиснением. Виньетки, картинка с голубками — приглашение на свадьбу в середине июля. На два, естественно, лица.

— Оу, Катюха, поздравляю! Пускай все у вас круто сложится. Вот только зачем было печатать, да еще на такой дорогой бумаге? Могла бы мне в мессенджер написать или так сказать…

— Ну это же свадьба, не шашлыки на даче! — закатывает глаза Катя. — Все должно быть топово, начиная с приглашений. Чтобы на всю жизнь запомнилось!

Чешу репу. Никогда не понимал этого ажиотажа вокруг свадеб. Но, наверно, это всё важно, для женщин по крайней мере. А я… в МФЦ Олю сводил. Будет что вспомнить, что уж там. Но хотя бы в последние дни я пытался быть образцово-показательным мужем. Мы с Олей посетили концерт — Веня уже уехал, к сожалению, но девушки со скрипками и фолк-программой тоже оказались ничего. Погуляли по историческому центру. Походили по ресторанам — не всё же Оле у плиты стоять. В выходные съездили всей семьей за город, посмотрели несколько старинных усадеб. Оля шутила, что как только я стал мужем, так сразу принялся ухаживать за ней, словно жених.

В остальном после начала семейной жизни ничего особо не изменилось, разве что стало проще вручить Оле деньги — раньше она брала их неохотно, только на хозяйство, и каждый раз присылала мне отчеты, сколько бы я ни повторял, что это лишнее.

Да, изменилось еще кое-что. На днях Оля сказала, что ей пора сделать плановый перерыв в курсе противозачаточных таблеток, которые она стала принимать, как только мы начали встречаться. Так что… как мы теперь?.. Первым моим порывом было немедленно бежать в аптеку за годовым запасом презервативов, но Оля явно ждала другой реакции, и я не на шутку задумался. Вообще, конечно, приводить ребенка в наш непредсказуемый мир — безумие; контуры АЭС, какими я увидел их тогда из вертолета, до сих пор стоят перед глазами, а куда-то меня вызовут в следующий раз? Какие еще удары заготовил неведомый враг? Успею ли я снова его остановить? Неподходящее время, чтобы заводить детей.

Но с другой стороны, если так подумать — а когда время вообще было подходящим? Ковид, потом военная операция, потом Одарение… Да и у предков тоже жизнь была не сахар. Мой дед родился в 1942 году, через полгода после того, как прадед ушел на фронт; но если бы не его рождение, я бы сейчас не размышлял, готов ли обзаводиться собственным потомством — некому было бы размышлять. Конечно, я не чувствую себя готовым становиться отцом младенца — но я же никогда и не буду чувствовать себя готовым. Ничего, война план покажет. Так что я просто притянул к себе молодую жену с мыслью, что пусть все идет естественным путем… а потом вовсе стало не до мыслей.