Конечно, ее смелость завоюет уважение Тони. Он и сам всегда так работал. Сначала штурм и натиск, а вопросы потом. Тони всегда повторяет: победит тот, кто делает. Смелость, отчаянная смелость сделала его таким, какой он теперь. Так почему же она, его дочь, не может следовать по его стопам?

Элизабет надела лиловый лыжный костюм с яркими полосками. Успех настроил ее на романтический лад.

Лайкровый костюм в обтяжку был тот самый, который она надевала во время первых баталий с Джеком. Костюм обхватывал ее упругую попку и сверкал тысячей радуг, когда она неслась вниз по склону. По яркости переливов он мог сравниться только с крылом скворца.

Элизабет поражало, что Джек так долго не звонил ей. Но она отбросила раздражение. Зато сегодня они снова катаются вместе. Она завязала волосы в аккуратный хвостик и опустила на глаза солнцезащитные очки. Сегодня никаких лесов, никаких лавин — просто удовольствие.

Элизабет приветливо улыбнулась поклонившемуся консьержу, выходя из отеля «Меллер». Это был один из самых лучших отелей в Клостерсе: без всяких табличек снаружи, на первый взгляд он казался еще одним пряничным домиком в центре старинного городка. Места вроде «Меллера» не рекламируются. Ганс знаком с хозяйкой, и поэтому Элизабет получила две самые лучшие в мире вещи: максимальную уединенность, которую только можно было обеспечить в олимпийской столице, с ее величаво-учтивой и старомодно-элегантной атмосферой. И в то же время первоклассный номер с факсами, тремя телефонными линиями и даже специальным терминалом для связи с рынками через Цюрих. Он предназначался для «гномов» — богатых швейцарских финансистов, регулярно пользующихся «Меллером». Несмотря на простоватую внешность администраторов, эти люди были совершенно непреклонны, когда речь шла о телефонах. Ни один журналист не смог прорваться к Элизабет. А в самый первый вечер, когда один из бульварных репортеров, столпившихся у двери, попытался войти в вестибюль, два гиганта-вышибалы молча возникли из ниоткуда, и пресса с тех пор оставила леди Сэвидж в покое.

Все это, конечно, стоило денег, но Элизабет не волновалась. Она отнесла оплату гостиницы на счет расходов по бизнесу корпорации «Дракон». Не могла же она попросить раскошелиться Ронни Дэвиса! Ну а другие девушки, конечно, обижались, сидя в своем Санкт-Морице.

Подъемник не спеша вез ее к станции Готсна. Клостерс остался внизу. Элизабет опустила глаза, и сердце вместе с желудком подпрыгнули к горлу. Солнце ярко светило на голубом небе, свежий снег, выпавший в горах, блестел, словно стертое в порошок стекло. Лыжники работали на склонах, похожие на ярких жучков, сновавших по лыжне, на сотни, тысячи разноцветных крупинок, которыми посыпают мороженое. Итак, это мир лыж, она вернулась домой. Каменистые уступы, круто вздымающиеся ледяные стены оставались под ней. Как просторно на крыше мира, до неба можно дотянуться рукой, а трещины под ней способны увлечь вниз, прямиком в ад.

Элизабет поднималась вместе с туристами и не снимала очков, не желая привлекать внимание. Клостерс сейчас казался коричневыми точками на снегу. Они миновали Давос с его мрачными, специально построенными блоками и бесконечными очередями к подъемникам. Отсюда город казался совсем игрушечным. Она ощутила, как внутри у нее все сбилось в комок. Забавно, летя самолетом, чувствуешь себя в безопасности, а здесь действительно ощущаешь высоту. Иногда вагончик останавливается на несколько минут и висит над пустотой, слегка потрескивая. Страшновато. Может, слишком много насмотрелась фильмов с Бондом: невольно ждешь, что или с колесом что-то случится и оно соскочит, или сорвешься в горящее нутро земного шара. А еще хуже, когда сидишь на скамейке, похожей на обыкновенную парковую, и та тащит тебя вверх. Она никогда не расскажет Гансу о своих страхах, иначе не избежать безжалостных насмешек.

Что касается Джека…

При мысли о нем Элизабет улыбнулась и вышла из вагончика. Отыскав плотный пятачок на снегу, надела лыжи. Фирма «Россиньоль» сделала их для нее на заказ.

Они совершенно невесомы — это особенно важно, когда скользишь и поворачиваешь. Они повторяют каждое движение, словно неотделимы от тела. Снег хороший, плотный, но без ледяной корки, а воздух на такой высоте пьянит, как шампанское. Всего несколько смельчаков рискнули стартовать отсюда. Она тут же узнала среди них Ганса. Его, конечно, ни с кем не спутаешь из-за прямой как палка спины. Он всегда держался так, будто Проглотил шомпол.

Легко оттолкнувшись, она подкатила к нему, — Доброе утро, — приветствовала Элизабет по-немецки своего тренера. — Как дела?

— Элизабет! — Ганс улыбнулся и похлопал ее по плечу, не снимая перчаток. — Ты как? Все хорошо?

— Прекрасно!

Он критически осмотрел ее.

— Ну что ж, неплохо. Кажется, ты почти в форме. Но форма в гимнастическом зале не гарантирует скорость на склоне. Хейди Лоуфен тренировалась всю зиму. А ты барахталась в каком-то бизнесе. Так что ты можешь теперь показать?

Элизабет улыбнулась. Старина Ганс все тот же.

— Может, кое-что существенное месяца через два.

Лицо старого тренера сморщилось.

— Ну, через пару месяцев ты сама увидишь что-то существенное. Хейди Лоуфен с олимпийским золотом на шее.

— Не думаю.

— А что? — саркастически спросил герр Вольф. — Ты думаешь, ее побьет Луиза Левьер?

— Да не так уж я плоха, босс. Вот я вам сейчас покажу… — весело сказала Элизабет и махнула лыжной палкой в сторону трассы.

Инструкторы запугали туристов россказнями о лыжне. Что она идет на юг и совсем не размечена, полна захватывающих дух спусков и коварных мест, что с нее нельзя сойти, если станет страшно, — времени не будет.

У Элизабет соски приятно затвердели, но не от холода.

Она жаждала покорить трассу вместе с Джеком, пронестись по ней на скорости бобслеистов; она представляла себе, как напрягается мощная спина Джека Тэйлора, как он работает палками…

— О'кей, поехали, — сказал Ганс, отталкиваясь.

— Погодите, а где Джек?

— Джек? — Вольф непонимающе замигал, поскольку мысленно был уже на лыжне. — Так ты ведь опоздала.

— Вы хотите сказать — он уже уехал? — спросила Элизабет. — Ганс, он не мог! Я ведь опоздала только на пятнадцать минут.

— Да, да, — нетерпеливо продолжал Ганс, — он уже на половине пути. Он сказал — дело слишком важное, чтобы попусту тратить время. Может, он все же дождется тебя внизу, а может, поднимется на Парсенн.

— Ясно, — холодно сказала Элизабет.

Но она никак не могла поверить. Сукин сын! Эгоистичный, надменный ублюдок! Какие-то несчастные пятнадцать минут! Во-первых, он ей не звонил. Теперь не подождал ее… Катясь за Гансом, Элизабет вспоминала, какие события в ее жизни были связаны с Джеком, после того как он подарил ей маленькую платиновую лыжу.

На самом деле ничего особенного. Несколько звонков в офис, простой обмен новостями.

Элизабет оттолкнулась. Она тотчас собралась, как будто ее включили; тело нависло надо льдом, желудок казалось, оторвался и летел отдельно, — в пятидесяти ярдах от нее, сзади, а она летела вниз, вслед за тренером.

Элизабет больше не думала ни о чем, кроме лыж. Она смотрела на сто ярдов вперед и входила в левый поворот.

Кромки лыж вычерчивали дугу, высекая ледяные искры.

Она еще раз повернула влево, потом вправо, в точности повторяя движения Ганса; невозможно было поверить, что это два человека, а не один. Она старалась вытеснить из сознания даже намек на существование Джека Тэйлора в этом мире и сосредоточиться лишь на технике спуска. Но обида давила сердце. Может быть, она была права с самого начала? Джек Тэйлор — охотник, и теперь, когда он ее добыл, он собирался…

Тут Элизабет зазевалась и вовремя не вошла в поворот. Ганс оглянулся и нахмурился, заметив, как девушка сконфуженно опустила голову. Этого проклятого Джека надо выкинуть из головы. Такая грубейшая ошибка вдень соревнований может стоить трети секунды, а может, и больше. Раздражение нарастало. Ванесса, Кларисса и все другие поклонницы могут терпеть выходки Джека, но она не собирается.