А пока легла полежать и подумать… Я многое могла бы сказать в свое оправдание. Что мои ласковые слова были только для мужа, а не для того, чтобы их слышал кто-то еще. И что если бы Паша действительно чувствовал ко мне что-то особенное, то это обязательно заметила бы если не я, то мой муж – точно. Но это сейчас неважно.

Что мне делать с Виктором – вот вопрос? Сделать вид, что ничего не слышала? Наверное, это было бы мудро, если бы целью было просто вернуть. Вера в него пошатнулась – это правда. Но опять вызывать то, чтобы встало между нами, и выспрашивать, унижая себя и его? Мне достаточно услышать его голос…

– Зоя! Я хотел звонить позже, – быстро отозвался он, – иду сейчас по проспекту Ленина. Я в Мурманске. Тут красота, до сих пор не сняли иллюминацию, никакой экономии, – хмыкнул, – хочешь – скину снимки?

– Давай, – расслабилась я и удобнее улеглась на диване: – А где именно на проспекте?

– Сейчас иду мимо Бредова. Только не спрашивай – куда, – коротко засмеялся он, – в следующие выходные – синее платье, ладно? И сразу в машину, а то обещают морозы и здесь и у вас. Ну, созвонимся еще. Как там наши?

– Звонят... говорим.

– Готовься к сюрпризу, не бойся только – он хороший. Ну, все – я почти пришел.

– Тогда – пока? – отключилась я.

Поседевший, дурной, служба – коту под хвост, здоровье под вопросом, ходит там… все про всех знают, следят, обсуждают. Сама цепенела под чужими взглядами – помню, как это. Но он мужчина, а еще так он отбывает свою кару… и готовит сюрприз... с ума сойти! Сюрприз точно должен быть хороший – слышно по голосу. Седой мальчишка… они все...

Когда пришел папа, я не успела убрать слезы. Улыбнулась, отмахнувшись… Жаль было дурочку-Саньку. Две женщины, у которых одна и та же святая и даже не очень, цель – это всегда сила, а еще и Виктор помог бы. Мы все уломали бы Пашку, и не так важно – как и с чьей помощью, но у нее сейчас уже был бы ребенок. Они вместе покупали бы памперсы, коляску и кроватку... кормили бы из бутылочки и вскакивали по ночам и Паша полюбил бы его – обязательно. Если что у них и не ладилось до этого – ушло бы в прошлое. Он очень любит детей – такой мужик. Такой… генетически, наверное, замечательный отец. Не зря его так любят мои мальчишки.

Все вместе встречали бы этот Новый год, и я бы тоже потискала и понюхала крохотного мальчика… или девочку. И тоже любила бы его… или ее. Дурочка-Санька… Глупый Паша… Виктор... И у меня тоже рыло в пуху. И уже не важно – права Саша или нет, но расстояние держать я теперь стану. Просто так… чтобы ей было спокойнее. Глупо, наверное, но хоть так…

В следующие выходные Усольцев встречал меня возле такси в форме и с одинокой розой в руке.

– А куда мы едем? – быстро села я в машину, потому что ноги в тонких замшевых ботильонах сразу почувствовали зиму.

– Туда, где танцуют и кормят, – ответил Усольцев. А я, мысленно покачав головой, промолчала.

В незнакомом уютном ресторанчике действительно звучала музыка и на довольно просторный танцпол время от времени выходили пары. После того, как мы съели салат и выпили по бокалу вина, Усольцев встал и протянул мне руку. Нервно дернул шеей и почти прошептал:

– Пойдем?

– Может, снимешь китель? – предложила я.

– Надеюсь, форму не опозорю, – улыбнулся он.

– Просто жарко, – неловко пожала я плечами, вслушиваясь в мелодию и высокий женский голос, – это финское танго, Витя.

– Я знаю… сам заказывал, – прижал он меня к себе, делая первое неторопливое и уверенное движение – длинный шаг. Соприкоснулись бедра, моя грудь оказалась прижата к его, а висок – к его щеке.Этот танец предполагал тесный контакт. Длинные и короткие шаги, повороты и вращения, медленные зависания… почти тот же медленный фокстрот, и если в самом начале я замирала от беспокойства, то потом расслабилась и подчинилась ему полностью…

Слушала его дыхание, сдерживала свое, остро чувствуя его запах… знакомый, вместе с тесной близостью вызвавший привычную реакцию – ожидание и предвкушение. Захотелось, и я потерлась лбом о чуть влажную щеку – волнуется, и оказалась очередной раз вжата при осторожном вращении в мужскую грудь. Выдохнула, чувствуя не то, как скручивается внизу голодный клубок, а благодарное, почти до слез тепло в груди. Уже предчувствовала очередную ночку – они случались и безо всякого повода, а тут… Он чуть прогнул меня, заглядывая в глаза, словно хотел о чем-то спросить или сказать… и тут музыка закончилась. Мы еще миг постояли, глядя друг на друга и у меня вырвалось от души:

– Спасибо!

Нам немного аплодировали, пока мы проходили к столику. Он оказался сервирован уже на четыре персоны. И я не успела даже спросить, как он сел возле меня и взял за руку:

– Сейчас должны подъехать мальчишки. У них увольнение. Это и есть сюрприз, – перебирал он мои пальцы. Его чуть дрожали.

– Рассказывай.

– Да особо и нечего, – достал он и протянул мне свой смартфон, включил воспроизведение, и я увидела наш с Ларой танец.

– Еще в декабре нашел на сайте.

– Я не знала, что выложили – не моя парафия. Там всем занимается бывшая помощница Ортиса. И что?

– И понял, что раньше был неправ и что многое теряю. Что танец может… сближать, – прямо взглянул он мне в глаза.

– Ты не ревновал меня к Андрею, – напомнила я.

– Ты не смотрела на него так, – блеснули его глаза.

– Со злостью?

– Да, со злостью, – согласился он и предложил уже с улыбкой: – А теперь это…

Мы смотрели, как симпатичная сухопарая дама громко отсчитывает такты, а Усольцев в насквозь пропотевшей футболке делает длинные и короткие шаги, повороты... а потом ведет ее уже в футболке другого цвета – в другой день? И под фельдфебельские окрики опять же: «медленный-медленный, быстрый-быстрый». Я широко улыбалась… Улыбался он.

– Смешно тебе?

– Вылитая ВаВа – Валентина Валерьевна из детства. А снимал Паша? Я слышу – он ржет... как пьяная лошадь.

– Ну да – Паша повеселился... Когда у меня получалось, мотался два раза в неделю – по два часа, а еще в дороге... Сажал на ремонт старшего офицера и отбывал «решать вопросы».

– Будешь учиться еще чему-то? – успела спросить я.

– Нет, – кривовато улыбнулся он, – таким идиотом себя еще не чувствовал… если только ты потом научишь. Так что... правда – не разочаровал? А вот и наши… – посмотрел он на вход. Оттуда подходили мальчишки – в отутюженой выходной форме и, скорее всего, голодные, как всегда.

Хороший ход, Усольцев... думала я. Замечательный просто ход... и как же жаль, что я никогда не узнаю – каким был тот разговор по скайпу между ними? И какие он тогда нашел слова, если сейчас они вот так – крепко и по-мужски здороваются за руку?

В тот вечер мне было и приятно просто до невозможности... и ужасно грустно – что-то мы с Виктором потеряли, а что-то нашли... но пока намного меньше. А танцем я не была разочарована. С мастерством Альваро это, конечно, несравнимо. Но та кизомба совсем ничего ему не стоила, а вот то, что было сейчас, настолько не похоже на Усольцева! Он должен был по-настоящему ломать себя, или же так сильно ломало его – от ревности. Хоть на что-то сгодился Лара.... Настроение тихонько ползло вверх.

В тот день сдвинулось что-то в моей голове, и ночью ожидаемо снились дурные сны. Сны, которые последнее время мучили частенько, и после которых приходилось помогать себе. И все равно днем после этого я раздражалась и нервничала…

Это была последняя наша встреча с Виктором в мирной и спокойной обстановке. А дальше случилась то ли наука мне… Хотя большой грех так говорить, но наукой для меня это точно стало – я научилась сравнивать и сопоставлять жизненные ситуации по их важности и ценности согласно истинного масштаба. Потому что случилось то, по сравнению с чем наши с Усольцевым обиды и потрясения показались вдруг просто мелкой суетой и дуракавалянием, как говорил бесконечно уважаемый мною бывший начальник Саныч.

Своих бабушку и дедушку – тех, что жили на Кубе, я почти не знала. Конечно, разговаривала с ними по телефону и позже – по скайпу… Но когда человека не чуешь своим, то разговоры, как правило, сводятся к формальностям. Обычное дело для такой ситуации: как у вас там дела, а сильно там жарко, а в море вы купаетесь…? Еще я отвечала на вопросы, которые мне задавали – в основном это делала бабушка. Дед всегда отмечался в разговоре, но не участвовал в нем – по большому счету, он даже для папы был почти чужим человеком. А бабушка всегда говорила о том, как всех нас любит, как скучает по России, но судя по тому, с каким энтузиазмом она отвечала на мои расспросы о Кубе, в настоящем ее все устраивало.