Мы еще посидели… я даже предложила ему переночевать у нас на диване. Выходить в ночь, на холод казалось таким неуютным… Неужели ему хотелось?

– Нужно… мне очень нужно посмотреть квартиру, Зоя. Давно в Питере не был. Переночую у себя.

– Прямо так сильно нужно? – удивлялась я ему.

– Да, есть такое… – растерянно улыбался он, – хоть на счет этого буду спокоен, когда еще вырвусь?

Когда уже проводила Артема, проследив из окна, как он садится в такси, как осторожно машина покидает двор, слегка пробуксовывая в низких снежных заносах, прошлась по квартире… Эти сутки перевернули что-то во мне задом наперед. Трудно было понять – что изменилось.

Мысли о детях? Рома и Сережа в порядке, сегодня у них никого не выпустили в увольнение – в связи с катаклизмом. Ребята психовали, докладывая мне об этом, а я думала об их начальстве с теплом и почти с любовью – святые люди, на самом деле. И неважно из каких таких побуждений и на каком основании был перекрыт курсантам кислород, как выразились мальчишки. Решение было мудрым.

Мама… там все было в порядке – Гриша накормлен и в тепле, а мама Света… она просто уехала. Ребенок принял это и пока ему интересно с няней, и он плотно занят, скучать по маме точно не станет. В запасе есть какое-то время.

Папа… вылетает через три дня. Чувствует себя неплохо. Только я знала, что даже если не очень – мне не скажет, и от этого было немного не по себе. Скорее бы вернулся!

А где-то в поезде под стук колес отсыпался вымотанный донельзя Усольцев. А я все-таки сволочь первостатейная – понимала я совершенно отчетливо. Отлично знала, что у него служба, да еще дополнительная нервотрепка в связи с переводом. Все эти перелеты туда-сюда с постоянным недосыпом… И при этом он умудрялся еще мотаться учиться танцам? Это просто нереально, я в таком режиме не протянула бы и недели, а он – месяц. Наверное, как и я сейчас – старался занять себя максимально и с пользой, чтобы не было времени на душевные метания. Или мужчины не мечутся? Я же восприняла это буднично – цветы оценивала, таскала его по Питеру…

Но как же хорошо, что он все ближе и ближе – с каждой минутой. От этого становилось все спокойнее, я ждала его совета и решения. Готовилась. Утром в понедельник готовила еду – замариновала отбивные, поставила в духовку перловку с овощами, мы любили такую кашу. Пробежалась еще раз по квартире с тряпкой, даже заглянула в папину комнату и протерла пыль на его столе, сдвинула клавиатуру… и увидела под ней два конверта.

Взяла их в руки машинально – даже не успела ничего подумать – записка это для меня или еще что? Конверты не были заклеены и на них не указан был адрес… я приоткрыла и потянула вверх исписанный лист. Глаз выхватил только обращение – Томочка...

У меня затряслись руки, и перекрыло дыхание. Сердце поползло к горлу и застучало там, сдавливая его. Вдруг встало перед глазами… по-дурному, дико, глупо, по вдруг представилось – с ним что-то случилось… Нет! Случилось самое страшное, как со Светой, а я стою и читаю это его «Томочка» и умираю от того, что не знаю – что с этим делать?! Ничего нельзя – ни отдать письмо маме, ни уничтожить его! Потому что это…

Звонок в дверь прозвучал, как спасение. Я кинулась в прихожую, распахнула дверь и увидела заснеженного Усольцева. Мы смотрели друг на друга какие-то мгновения. И его взгляд стал встревоженным, а брови нахмурились. А я шагнула, взяла в ладони его лицо, встала на цыпочки и поцеловала – сама, как он хотел. В губы и щеки, в нос и подбородок… заплакала от радости.

– Зоенька… родная моя, что… такое случилось? – успевал говорить он, – дай мне хоть войти.

– Нет, Витя, нет, – бестолково мотала я головой, прижимаясь к холодной одежде всем телом.

Он подхватил меня одной рукой и внес в прихожую. Бросил сумку и поставил меня на пол. Сам обнял и поцеловал – осторожно и бережно. Вытер слезы со щек.

– Что стряслось, пока я спал? Все наши живы? Что тебя так колотит, Зоя, из-за чего?

– Да… да – живы, – кивала я, – колотит. Согрей меня, Усольцев. Нужно мне, не могу больше одна… без тебя. Сейчас, пожалуйста… хочу…

Глава 43

Двигаться не хотелось. В теле чувствовались сразу и приятная усталость и уютная легкость. Я лежала на плече мужа, тесно прижатая тяжелой рукой к его телу, и чертила ноготками узоры на мерно вздымающейся мужской груди. Мы расслабленно молчали… Все было так, как всегда. Все, как годы до этого – ощущение двух сложенных вместе, наконец, половинок. И невыразимое удовольствие от идеального их совпадения. Но никогда еще я не слышала столько признаний и обязательно с наречием «очень». И смеялась, и плакала от этого, а сейчас успокоилась, расслабилась, пригрелась… И так захотелось забыться! Лежать бы вот так… совсем бездумно. А не получится, нельзя.

– Витя... здесь серьезный разговор не получится, давай вставать. Иди в душ, и буду кормить тебя…

День клонился к вечеру, мы сидели на кухне по разные стороны стола и смотрели друг на друга. Обед сильно припозднился, скоро пора уже было собираться на вокзал. И поговорить, наконец, по существу – сейчас, когда ничего уже не отвлекает и не мешает.

– Полдня прошло… – напомнила я, – мама там ждет. Сегодня вечером нужно ехать, завтра похороны.

– Поедем вместе. Расскажи мне про мальчика, – попросил он, и я растерянно покачала головой.

– Мальчик… маленький. Ты сам увидишь. Я не знаю – справимся мы или нет? Боюсь наломать дров... Помочь хочется, а вот уверенности, что смогу быть такой мамой, как Света, нет. Что делать, если он начнет вредничать? А я же, как фельдфебель… когда ты был в море, а у мальчишек – переходные бзики…

– Зоя… – прошептал Виктор так, что у меня дрогнуло сердце: – Чего ты хочешь сама?

– Помочь, я же говорю! – рассердилась я... на себя, наверное, – ну его же не в тюрьму заберут, Витя! И я не уверена, что мы с тобой – лучший вариант. Могут усыновить по-настоящему хорошие люди.

– А мы с тобой – не самые.

– Ой, далеко не самые – оба, – признала я, – ты и сам это знаешь. Сначала даже в голову не пришло усыновление. А когда пришло – испугалась, только теперь уже ни о чем другом думать не могу.

– Испугалась ответственности… Такое же, наверное, чувство… Я не уверен, Зоя – неожиданно... – потер он седой висок, – никогда не думал о таком, и мальчика этого не знаю. Дай подумать, хорошо? Ты вот увидела его, и что почувствовала?

– Жалела, что не решилась родить второй раз. Хотела же… – вздохнула я, – даже собиралась поговорить с тобой, но помешало что-то, а потом очередной переезд…

– И я хотел, но даже просить не посмел, – серьезно кивнул он, – давай сначала посмотрим и решим каждый для себя – сможет он стать родным или нет? Иначе не стоит и начинать.

– Согласна. Но там такая процедура… и сначала его отберут. Вот этого я больше всего и боюсь.

– Есть такая услуга – бесплатная юридическая консультация онлайн, – улыбнулся он, – если мы с тобой сумеем убедить органы опеки, то мальчика отдадут нам в гости… Не помню точно – на бегу говорили, но, чтобы не травмировать ребенка, предусмотрен такой «гостевой» режим проживания, пока собираются документы на усыновление. Все решаемо... Мы подходим по всем требованиям – я смотрел список документов. Теперь нужно решиться, оценить свои силы и желание. И помни самое главное – никто не заставляет нас это делать. На все наша добрая воля, так?

– Так, – кивнула я, как под гипнозом.

– И ты самая лучшая мама. Для Сережи и Ромы – точно.

– И ты тоже. У нас хорошие дети – тут правда… А у них спросить нужно? – вспомнила я вдруг и пожаловалась, прикрывая веки: – Я так туплю со вчера, Витя – страшное дело...

– Это понятно, ты всегда сильно переживаешь. Дед и бабушка… – погладил он меня по руке, мягко сжал пальцы и кивнул невесело: – И сразу же, как ломом по голове – Света. Любой бы растерялся. Мальчишки? Я тоже думаю, что нужно будет их официальное согласие, они же члены семьи? Ну, это потом… если решимся.