Как вот, например, я представлял себе помощь СССР, будучи бедняком? Одними советами? Советчиков у Сталина и без меня хватает, недаром СССР называется Старой Советов. Мог бы начертить конструкцию АК-47, но там много таких нюансов, которые доступны лишь специалистам. Если я умею разбирать автомат и стрелять из него, то это ещё не значит, что я хороший конструктор-оружейник.

Была у меня ещё мысль найти в Штатах Игоря Ивановича Сикорского и ускорить процесс создания вертолёта. Для начала, понятно, пришлось бы раскручивать производство в Америке, чтобы отбить затраты. А я бы, вложившись в раскрутку, поимел бы хороший барыш. Тут уж без рекламы никуда, без этого двигателя торговли. Ну а получи наши генералы чертежи винтокрылой машины — это ох как пригодилось бы советской армии. А ещё лучше продемонстрировать опытный образец. Пусть своими глазами увидят, что летательный аппарат, способный перемещаться в любом направлении — вещь действительно для армии незаменимая.

Другой вопрос, где его вообще искать, этого Сикорского? Лейбовиц только развёл руками, мол, авиация не по моей части, знакомых среди авиаконструкторов нет. Как же хреново без интернета! Тогда я не придумал ничего лучше, чем смотаться в аэропорт Ньюарка и пообщаться там с обслуживающим персоналом. На моё счастье среди механиков один оказался весьма продвинутым в этой теме. Он и просветил меня, что компания, которая изначально называлась «Sikorsky Aero Engineering Corporation», и производила самолёты в Рузвельте, в 1929-м переехала в Стратфорд (штат Коннектикут). А затем и вовсе стала частью «United Aircraft and Transport Corporation». Имя Сикорского в данный момент связывали со строительством самолётов-амфибий, которые, к примеру, компания «Pan American Airways» использовала для прокладки новых воздушных маршрутов в Центральную и Южную Америку.

Значит, у Игоря Ивановича уже есть собственное предприятие, либо он в нём один из ведущих акционеров и уж, безусловно, ведущий конструктор. Я могу вложиться в акции предприятия, но и то при наличии хотя бы нескольких тысяч долларов. А отдачи ждать… Когда там первый вертолёт появился? Кажется, в конце Второй мировой? И ещё не факт, что даже после этого компании стала получать хорошую прибыль. В этом вопросе, к сожалению, я не был настолько сведущ.

И снова мои мысли возвращались к ограблению. Может, украсть у какого-нибудь коллекционера картину стоимостью в миллион долларов? А кому я её продам? Не через аукцион же, в конце концов, а в криминальном мире у меня нет никаких связей. Если уж и воровать — то наличность, которую можно потратить. Почему-то вспомнилось выражение, приписываемое Генри Форду, который обещал отчитаться перед народом за каждый заработанный цент, кроме первого миллиона долларов. Не исключено, что и он свой первый миллион добыл не совсем законным способом.

Может быть, легче ограбить инкассаторскую машину? Но как обделать всё так, чтобы обошлось без стрельбы и никто не получил увечий? И чтобы, само собой, остаться при этом неузнанным? Мне не хотелось подвергать ни свою жизнь опасности, ни жизни ни в чём не повинных людей. Знать бы ещё заранее, сколько наличности находится в машине, чтобы не рисковать понапрасну из-за каких-нибудь десяти тысяч долларов.

Опять же вспомнился ещё советский фильм с прибалтийскими актёрами, действие которого проходило в Штатах. Там по сюжету герои украли инкассаторскую машину, и как они потом мучились, пытаясь её вскрыть. Надеюсь, у современных автомобилей, перевозящих наличность, нет таких сложных устройств.

Мысль об ограблении инкассаторской машины постоянно сверлила мой мозг. При этом, я думал, если уж грабить, то кого-то из банковской верхушки, из этих скрытых масонов, незримо управляющих миром.

Не выдержав издевательств над собой, я устроил экскурсию к ближайшему отделению «JPMorgan Chase». Затаился напротив банка в небольшом кафе, где просидел почти два часа, выпив с десяток чашек кофе, прежде чем подъехала инкассаторская машина. По тяжёлому ходу «форда» можно было понять, что машина укреплена бронированными листами, уж задний, грузовой отсек точно. Стекла же кабины были забраны металлическими решётками, как и отверстие в заднем отсеке. Откуда, надо думать, можно было отстреливаться. Створки железных ворот распахнулись и, когда машина въехала во внутренний двор банка, сомкнулись снова. Часы, подаренные Лейбовицем, показывали ровно шесть вечера.

Здесь грабануть их явно не получится, если это и делать, то где-то по пути следования, ещё до того, как машина подъедет к банку. Например, когда инкассаторы забирают выручку. А где они её забирают? В каких-то, надо думать, торговых точках, которые что-то продают, получая за это наличку. Или в кассе на стадионе забирают вырученные от продажи билетов деньги. Скажем, завтра играют нью-йоркские «Янкиз» и «Детройт Тайгерс». Газеты пишут, что билетов в продаже почти не осталось, а стадион «Янки» вмещает 56 тысяч зрителей. Цена билетов от 1 до 15 долларов. С другой стороны, не копят же они в кассе выручку до последнего момента. Думаю, по традиционной схеме вечером приезжает инкассаторская машина и забирает дневную выручку. А если разбить ее по дням, то получается не так уж и много. Тысяч сто на первый раз меня бы устроило. Половину вложил бы в прибыльные акции, благо что я знаю, какие компании будут приносить прибыль, половину пустил бы на собственное дело. Уж я нашел бы во что вложиться.

Ну, к примеру, в игорный бизнес. Как мне объяснил Лейбовиц, вот уже семь лет на территории штата Невада разрешены азартные игры. Отели и казино Лас-Вегаса пока ещё можно пересчитать чуть ли не по пальцам одной руки, но вскоре — в этом я был железобетонно уверен — народ сюда валом повалит. В своё время не довелось побывать в Лас-Вегасе, но масса пересмотренных фильмов и прочитанной в Сети информации меня весьма солидно подковал в этом вопросе. Да открой я хотя бы развлекательный клуб — и то снимал бы пенки. Как-никак туристам нужно не только спустить деньги и где-то переночевать, но и культурно отдохнуть.

Не выдержав, я даже поделился своими мечтами о собственном казино или гостинице, ну или клубе, на худой конец, с Джо, с которым мы разговорились, встретившись возле нашего дома. Однако, несмотря на излучаемый мною оптимизм, в этот раз индеец оказался почему-то достаточно мрачен. Причина выяснилась довольно скоро.

— У моего старшего, Майки, проблема, — пояснил он, смотря себе под ноги. — У него уже полгода падает зрение в правом глазу, врачи говорили, что нужно больше отдыхать. Вчера раскошелились на приличного специалиста, он посмотрел и сказал, что у Майки…

Тут Джо достал из кармана бумажку и вслух, чуть ли не по складам, прочитал:

— Ишемическая оптическая нейропатия. Недостаточное поступление крови к зрительному нерву. В общем, если не лечить, то через полгода глаз может окончательно ослепнуть. Он мог бы взяться за лечение сына в своей клинике, но это стоит около тысячи долларов. Говорит, прежде чем лечить, нужно найти причину болезни, это тоже дорогая процедура.

— И что же делать?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Думал, может, удастся получить ссуду, с утра сегодня обошел три банка, но везде мне отказали. С моим официальным доходом туда лучше не соваться.

— А богатых знакомых у тебя, как я понимаю, нет?

— Откуда? — развёл Джо руки в стороны.

У меня мелькнула мысль, не обратиться ли за помощью к Вержбовскому, уж он у него всяко тысчонка-другая долларов должна заваляться, а у его сына и вовсе неплохой бизнес. Но тут же эту мысль отбросил. Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы обращаться с подобной просьбой.

— Придётся брать из тех денег, что отложены Майки на учёбу, но и там всего около пятисот долларов, — продолжил Джо. — Где брать остальную сумму — ума не приложу.

— У меня есть сотни полторы…

— Тебе они самому нужны, — отмахнулся индеец.

— А может, найти клинику подешевле?

— Прежде чем к нему идти к этому врачу, я справлялся у людей, его без дураков называют лучшим специалистом во всём Нью-Йорке. Нам пришлось даже на платный приём записываться чуть ли не за две недели. Я не хочу рисковать зрением своего сына, но и что делать в этой ситуации — ума не приложу.